Михаил Дулепа - Баффер
- А врачи? Лекарства? - Вскочив, он уставился на меня с негодованием. - Вас надо в больницу! Ставьте портал в город, в Москву!
- Нет, Илюш, там не помогут. Я сегодня слажал, призвал существо, по силе равное той страшилке, которую они все вместе не могли побороть, не помогут они такому магу. Я бы точно не стал помогать. К тому же они и в самом деле могут не уметь такое лечить.
Он опустил глаза, глядя в землю, ища какие-то слова.
- Я вам соберу там, денег, золота есть в слитках. Карту оставлю тебе, там пара схронов. Второй, правда, почти в Китае, но в нем десять кило одного только серебра.
Он перебил:
- Вылечить вас никак нельзя?
- Магией, думаю, нет. Она лечит повреждения, или вот как мои заклинания - восстанавливает что-то, а у меня болезнь наследственная, генетическая. Такое естественное свойство организма, умирать, если не съесть вовремя таблетку.
- Но вы же раньше всегда успевали? - Он говорил громко, требовательно, словно я был виноват.
- Демон. Это все он. В драке пришлось выложиться, а после одна сволочь на меня проклятье наложила.
- Какое?
- Увеличивает восстановление всех заклинаний в десять раз. Кому другому просто магией сложнее пользоваться, а мне кранты. До того срока, как мои лечилки снова станут доступны, я не дотяну.
Илья напряженно думал.
- Когда врата восстанавливаются? На них проклятье действует?
- Нет, с ними все в порядке, оно только восстановление магии замедляет. Через час поставлю, успею.
- Все равно надо в Москву идти, к мракоборцам. Они умеют бороться с плохой магией, они помогут!
- Не умеют, Илья. Проклятье прошлось по всем, и никакого лечения они не применили и не предложили.
- Тогда... тогда...
- Я поставлю врата на море. Вы с Дарой пойдете туда, там все-таки спокойнее.
- А вы?
- Провожу вас, а потом прыгну наудачу. Ничего, не огорчайся, там народ сам знаешь, тихий, от больших дел далеко, море рядом. Дара будет вещички всякие делать, а ты ее защищать, проживете. Разговорник не забудь взять и деньги все тоже.
- А вы?!!
Он смотрел на меня сжав кулаки, почти с ненавистью, тяжело дыша.
Ну да, вот так, парень, что поделать. Ничего, за три месяца я тебя чуть-чуть в понимании жизни поднатаскал, золотишка хватит лет пять прожить... а там вы повзрослеете, сами уже как-то будете справляться.
- Вы хотите нас бросить! Как папа! Вы предатель! - Последние слова он орал почти мне в лицо, по лицу его текли слезы. Я сгреб плачущего мальчишку и притянул к себе, не выпуская, пока он не перестал меня отталкивать. Эх, забыл, что у него отец вот так однажды исчез, надо было иначе как-то объяснить.
- Илья, ну не сделать больше ничего. Все подумал, почти все попробовал, ну не лечится моя болезнь! Илюш, я искал так, как не искал никто. Я прыгал с одной только мыслью - попасть туда, где есть лекарь, способный меня исцелить, но ни разу не повезло. Я раздавал гильдиям за бесценок шмот, оказывал всяческие услуги, чтобы стать им нужным, стать своим, получить доступ к внутренним секретикам, но нету, нигде нету лекарей-магов! А таблетки на меня уже не действуют. Ну вот... вот так вот. Прости.
Вцепившись мне в рубашку он неслышно стонал. Дара, сидя у корытца, смотрела на нас с каким-то странным выражением лица. Уже боялся, что и ее придется утешать, но девочка вдруг встала, как-то стеснительно глянула на нас и ушла в дом. Словно не хотела мешать серьезному мужскому разговору. Черт, как же мне парня успокоить? Гладя его по спине я постарался сделать голос как можно более спокойным.
- Понимаешь, Илья, мы все смертны. Все мы когда-нибудь умрем. Для меня время подошло сейчас. Не хочется, конечно, но я с этим сделать ничего не могу. Вот как бы мне не хотелось, но не могу. Ну так что же убиваться зря? Я лучше вас с Дарой подготовлю.
Он промолчал, дернув меня за рубашку и не отрываясь от моего плеча.
- Неужели вам не страшно - совсем перестать быть?
- Ты меня чем слушал? Я же тебе говорил, для меня это всегда был запасной выход. Раз - и все. И тебя нет, и боли нет, ничего нет. Это как лечь спать, только уже не проснешься. Ну, ты же каждый день идешь спать? Где твое сознание в этот момент? Так что смерть это как пойти уснуть.
- Михалыч, вы в самом деле - совсем не боитесь? - Мальчишка требовательно смотрел мне в глаза, будто ища обман.
- Бояться смерти? Глупое занятие.
- Почему?
- Я не верю в то, что после умирания организма есть какая-то форма существования сознания. Понял формулировку?
- А.. ага. Но если все-таки есть?
- Тогда тем более нечего бояться. Если жизнь и дальше будет, то чего бояться? Как-нибудь наладится.
- А если в ад попасть? В настоящий ад? Не так, как вы вчера говорили?
- В ад? Илья, любая форма существования это жизнь. Если она полна мучений, то это не беда, это просто такая вот хреновая жизнь. К тому же любые пытки рано или поздно заканчиваются. Или я от мук сойду с ума и перестану быть собой, тогда мучиться продолжит кто-то другой, а он может и не знать, что его жизнь - ад.
- Тогда получается, что вы хотите умереть? Что это хорошо?
В его голосе была какая-то знакомая задумчивость. Очень уж знакомая...
Так. Придется действовать по-другому.
- Подойди.
Я притянул его поближе, поставил перед собой, а потом, не давая времени понять, вытащил из кармана пистолет и приставил к его голове. Щелчок предохранителя оказался неожиданно громким в этой утренней летней тишине.
- Что это такое, знаешь?
- З..наю. - От неожиданности мальчишка оцепенел.
- Хорошо. К чему он приставлен?
- Ко мне. Михалыч, вы...
Я нажал оружием так, чтобы он вынужденно отвел голову.
- Молчи. К тебе он приставлен, к твоей бестолковой голове. Что будет, если я выстрелю?
- Умру?
Он косил глазами на мою руку с оружием, но пока не пытался вырваться.
- Умрешь. Вот одно движение пальца, - Я быстро отвел ствол от его головы и выстрелил в воздух. Мальчишка ойкнул и присел, когда горячий ствол снова был вдавлен ему в висок. - И все, твои мозги разлетятся по двору. Чем ты тогда будешь мыслить? Кем ты тогда станешь? Как называется человек, которому вышибли мозги?!
Илья смотрел на меня с ужасом. Я почти кричал, то и дело дергая его за рубашку, иногда водя воняющим гарью стволом перед его носом.
- Мертвец это называется. Ты хочешь умереть?
- Я...Михалыч!
- Ты хочешь умереть?! Говори, или я сочту, что хочешь и пальну! Говори!! - Я с силой вдавил ствол ему в щеку, и он вдруг заорал:
- Не хочу! Я не хочу!
Его правая ладонь вдруг оказалась прижата к моей груди, прямо напротив сердца.
- Не хочешь?! Даже готов сопротивляться? Готов?!
- Готов! Отпустите!
- Хрен тебе!
Я отшвырнул пистолет в сторону и, схватив его за запястье, прижав его ладонь к себе, начал убеждать:
- Илья, никто не хочет умирать, никто! Все хотят жить. Иногда человек устает, и думает, что смерть будет лучше, но она всегда хуже. Никто не возвращается оттуда, никто! Любящие родители, друзья, дети - никто не вернулся! Мы умираем навсегда! Слышишь?
Он пытался выдернуть руку, но я был сильнее.
- Илья! Посмотри на меня?
Мальчишка с залитым слезами бледным лицом стоял на подгибающихся, трясущихся ногах, но все-таки стоял и слушал.
- Я бы черту душу продал, или тому демону, которого утром завалил, но души, наверное, тоже нет. Мне осталось четыре часа, потом меня не станет. Совсем, навсегда. Я хочу, чтобы остались вы. Ты, Дара. Чтобы вы жили, чтобы выросли и стали хорошими людьми. Или плохими, черт с ним, с добром, но чтобы вы жили. Ты понял? Ты понял?!
Он часто закивал. Притянув к себе я обнял его, и зашептал уже в ухо:
- Жить - хорошо. Жить - правильно. Но смерти бояться не надо. Я вот не боюсь, знаешь, почему? - Он замотал головой, шмыгая носом. - Потому что смерти - нет. Есть умирание, это может быть больно, страшно, но самой смерти - нет. Я хочу жить, но никто не живет вечно. - Помолчав, слушая его всхлипы, и гладя по спине, я продолжил совсем спокойно. - Илья, иногда жить просто не получается. Это не плохо, это не хорошо, это есть. Прости, я бы с вами остался, но не получается. Ты обиделся?
Пацан помотал головой, потом кивнул, потом опять помотал. Значит - слушает. Хоть это хорошо.
- Давай, умойся. - Я кивнул на дверь в дом. - И Дару успокой. Напугал я ее криками, наверное.
Мальчишка, с опаской отстранившись, прерывисто вздохнул, посмотрел на мое спокойное лицо, утер рукавом слезы, и, всего раз оглянувшись, ушел в дом, где сразу споткнулся обо что-то. Да, воспитатель из меня тот еще. У отца тогда лучше получилось, но у меня ни балкона, ни крепких отцовских рук. Пистолет у лба, вроде, не хуже сработал, сразу в глазах разум появился, а дурные мысли ушли. А может, их и не было, может, мне просто показалось, от всей этой фигни? Ничего, все равно... все равно уже. Посмотрев на пистолет, с сожалением вздохнул, поставил на предохранитель и убрал. Все, это было последний урок, больше я его научить ничему не успею. Три месяца со мной, что он будет помнить через десять лет?