Сборник - Коллекция «Этнофана» 2011 - 2013
— Ну как твой дела, Эфраим? — Симон подошел ко мне сзади, хлопнув слегка по плечу, остановив мой нелепый выпад мечом. — Смотрю, ты все лучше справляешься?
— Ну, по сравнению с тобой я всего лишь младенец. Немало лет ежедневных тренировок пройдет, прежде чем я смогу сравниться с тобой.
— Это, конечно, хорошо, очень хорошо, но все же… — Он немного замялся, пытаясь найти слова. — Дело то не в том, как ты обращаешься с мечом, кинжалом и прочим. Я ведь, в отличии от других, знаю зачем, господин Анилей, взял тебя.
— И ты веришь, что я действительно могу перемещаться на расстояние?
— Я не знаю, можешь ли ты делать это или нет, но я верю тем троим, что охраняли в тот день драгоценности господина. Зачем им лгать об этом, зная, что это убьет их?
— Господин Анилей, говорил, что им отрубили руки, но они продолжали уверять, что видели меня исчезающим. Но здесь я их ни разу не видел. Если они действительно видели меня, то узнают сейчас. Ты не можешь отвести меня к ним?
— Увы, они не долго прожили, после того. Пропавшая жемчужина была найдена у тебя, так что сомнении нет, но ты по-прежнему хочешь убедить всех в обратном?
— Если бы мне только дали возможность, я была нашел настоящего вора, и привел бы его к вам, чего бы это мне не стоило. Но я заперт здесь, в этом дворце. У меня нет ничего, кроме моих слов.
— Не мне решать твою судьбу, как и не мне мою. Господин Анилей верит, что ты именно тот, кто украл его жемчужину, и убедить его в обратном, никто не в силах.
— Но что делать мне? Я… просто не знаю, как его переубедить.
— Все в руках господина Анилея. Я пришел за тобой, по его велению. Две недели прошло, и он хочет видеть, на что ты способен.
— Значит, время пришло?
— Да, он хочет видеть тебя немедленно. Все решится сегодня.
Вот так я и оказался практически на самом дне, прижатый к стене, не в силах изменить что-либо. «Неужели это конец? Все закончиться сегодня?». Две недели прошли, а я так ничего не смог предпринять, придумать. Все надеялся, что время еще есть, и что случится какое-то чудо. Но, увы, как сказал Анилей: «Жизнь жестока, и тебе предстоит испытать это на своей шкуре». Вот только и Мара пострадает от этого. А ведь совершенно не причем во всем этом, и вынуждено страдать за меня, за мои поступки. «За что мне это?»
Идя вслед за Симоном, в дом, где должна была решиться моя участь, я примечаю у ворот во дворец какого-то человека. Высокий, стройный, с хорошо выверенным, практически идеальным гладким лицом истинного римлянина. Это был человек лет тридцати с небольшим, с темными, слегка спадающими длинными волосами, и блекло-розовой кожей, серыми глазами. Богатые мягкие белые ткани украшали его одения, ниспадая до самых ног. Впечатление он производил — это было бесспорно. В общем представительный, настоящий римлянин с виду. Он также, как и мы, направлялся во дворец Анилея, в сопровождении двух охранников-наемников.
Он лишь мельком взглянул в нашу сторону, оценив нас с Симоном, а затем отвернулся, словно сочтя нас недостойными его внимания. От зоны для тренировок до дворца была гораздо больше расстояние, чем от центральных садов, по которым сейчас шел этот римлянин. Казармы и тренировочные площадки, как бы скрывались за великолепием дворца от посторонних глаз, находясь в отдалении от него. Так что мне давали еще один шанс, еще немного времени, потому как этот римлянин направлялся прямиком к Анилею, и придет туда раньше нас. Соответственно мой разговор откладывался. Но что это дает? Кроме того, что оттягивает неизбежное…
Вскоре римлянин скрылся в недрах дворца, а мы с Симоном были вынуждены остановиться у одного из боковых входов — он тоже верно оценил ситуацию, и решил не вмешиваться, пока разговор господина с этим римлянином не закончится. Я не пытался с ним заговорить, впрочем как и он со мной — мы просто стояли и ждали. Правда простоять так в ожидании нам пришлось не так уж долго, как я себе представлял. Это было странно — прошло не так уж много времени, минут десять-пятнадцать. К нам подошел один из охранников из дворца Анилея. Хотя вернее он подозвал к себе Симона, я же остался ждать в сторону. Коротко о чем-то переговорив, Симон подозвал и меня, объяснив, что господин хочет меня видеть, и меня проводят внутрь без него.
Дворец был просторным, изящным, с огромными комнатами и залами, и благодаря огромным окнам, казался невероятно светлым, словно мы находились не в помещении, а на дневном свету. Меня проводили в небольшую комнату, где немного приосанившись, римлянин непринужденно беседовал с Анилеем. Его лицо принимало даже порой выражение высокомерия и недовольства, приводившее в смущение самого Анилея. Он явно был кем-то значительным, но для чего пригласили меня?
Римлянин еще раз оценивающе взглянул на меня, обдав неприятным холодящим взглядом. Он словно пытался разглядеть во мне нечто, что было скрыто где-то в глубине. Этот жесткий тяжелый взгляд словно пригвоздил меня к месту, лишив всяких мыслей.
— Так это он и есть? — Римлянин, отвернувшись от меня, обратился к Анилею, который тоже неуютно себя чувствовал. Ни разу я не видел подобного. Ведь он сам был не из мягких людей, а тут так быстро стушевался перед этим. — Не впечатляет, совсем не впечатляет.
— Я тоже так решил, увидев впервые его, в камере. Да и сейчас он не сильно-то изменился. — Анилей словно оправдывался перед ним. — Но все указывает на него. Никаких сомнений.
— У вас может и нет сомнений, а я все же скептически отношусь к тому, на что он способен. Он жалок. Вы только взгляните.
— Уверяю вас, у него есть внутренний стержень. — Анилей мельком взглянул на меня, словно виноват во всем был я. — Ему лишь нужна мотивация, стимул.
— Сестра? — Римлянин сказал это с таким пренебрежением, что во мне всколыхнула ярость, и сняла оцепенение сковывающая меня прежде. — И что она…
— ХВАТИТ! — Я выплеснула в это слово всю свою злость, обращаясь сразу и к Анилею и к римлянину. — Вы можете делать со мной, что угодно. Но Мара…
— Какая дерзость. Какое-то ничтожество смеет указывать мне, что делать. — Римлянин слегка передернул плечами, не обращая на меня внимания, но при этом у него промелькнула легкая улыбка. — И как вы позволяете только этим… вмешиваться в разговор господ?
— Но вы же сами хотели, Люций, чтобы он присутствовал здесь. — Анилей гневно посмотрел в мою сторону, но при этом голос его дрожал. — Я же говорил, что он не так уж прост. Нужно лишь надавить…
— Да-да, стимул.
— Вот именно. У меня тоже были сомнения, что он способен на то, что те трое несчастных говорили, но я заставлю его…
— Постой, дорогой Анилей. А может он и вправду ни чем не примечателен? Просто стоит горой за свою младшую сестру и всё.
— Я заставлю его либо доказать, либо опровергнуть это. Он у меня…
Я сжал свои кулаки, сделав шаг вперед, намереваясь решить всё здесь и сейчас. Я не позволю им причинить вред моей бедной Маре. Нет, никогда. Им нужен стержень, сила… Так я покажу им, на что способен. Вся моя злоба и ярость накатывала, захватывая мой рассудок. Я не мог вот сдаться — кто они такие, чтобы решать человеческие жизни? Только то, что у них есть какая-то власть от рождения, ничего не дает им, никакого права решать за других. Тот римлянин, которого Анилей назвал по имени Люций, обратил внимание на мое приближение, взглянув вновь своим холодным взглядом. Я приближался, намереваясь наброситься на него, как что-то внезапно ударило меня откуда-то сбоку, где никого не было. Тяжелый удар повалил меня на пол, лицом к Люцию, который продолжал смотреть на меня.
— Какой нервный юноша, и до чего неловкий. — Бросив последний презрительный взгляд в мою сторону, Люций обернулся к Анилею, направляясь при этом к выходу. — Убедите меня, что он действительно тот, за кого вы его выдаете. Тогда и поговорим, дорогой Анилей.
— Либо я докажу, что он обладает силой, либо он будет страдать за оскорбления которые нанес. — Анилей, извинившись перед Люцием проводил его до дверей, передав там сопровождающим, а потом резко обернулся ко мне. — Поднимайся уже!
Я все еще не понимая, что произошло со мной, медленно, опираясь на стену, поднялся с пола. Вся моя злость куда-то ушла, и я теперь стоял перед ним, в полной растерянности, ожидая приговора.
— Я смотрю, ты уже поправился. Прыгаешь тут на приличных людей. Моли Бога, что ты упал, не дотронувшись до этого… — Анилей презрительно сморщился, ища подходящее название для Люция. — как я их ненавижу. Приходят словно в свой дом, распоряжаются, словно не ты хозяин, а он.
— Я…
— Да молчи ты уже. Хватит с тебя. — Анилей махнул в мою сторону, показывая, что говорить будет он. — Эти римляне, паршивые свиноеды, мнят о себе слишком многое. Будь моя воля, всех бы прибил к их же крестам. Вечно они лезут везде… Вот и этот как-то разузнал про тебя. Пришел тут, приказывает, расспрашивает. Сам-то непонятно кто, а ведет себя как будто император.
