Олег Айрашин - Миллион долларов до конца света
Разбойное нападение! Главное – спасти игрушку. Но почему такая лёгкая?
Сигнализация всё надрывается.
Да это будильник! А в руке – пультик TВ.
Эх! Уйти с покупкой не успел.
Глава 14. Освоение Дикого Запада
Америка, как известно, знаменита тремя «Д»: демократией, деловитостью и долларами. Для нас главнейшая «Д» – последняя. Суточные радуют, огорчает их ограниченность.
Но Таня пока не владела тактикой командированных.
– Я думала, кофе пьют после завтрака.
– Танечка, из этого чудного агрегата мы выпьем: а) капучино; б) великолепный капучино; в) бесплатный великолепный капучино. А в забегаловке быстрого питания, куда мы направляемся, кофе не имеет права называться именем этого благородного напитка.
– Мы идём в настоящий американский «Мак Дональдс»? – спросил Мишаня.
– Круче, в настоящий американский «Рой Роджерс». Вперёд, только вперёд!
Я всё надеялся, что самолёт-игрушка не совсем сон. А вдруг? Вот же старый осёл!
* * *– Значится, так. Мы за границей. Вилку тут надо держать в левой руке…
– А огурец в правой, – подсказал Мишаня.
– Да поэлегантней, Майкл, поэлегантнее.
– Быстрое питание облегчает понимание. Палыч, ты попробуй, какая капуста! Прямо тает во рту.
– Капуста, уважаемый Мишаня, тут рядом не росла. Это кочанный салат. Вы кушайте, кушайте. Гарниры бесплатные, и так называемый кофе можно пить от пуза. Повтор по-здешнему называется рефилл. Не торопитесь, у нас ещё две минуты. Как говорится, быстро ходи, медленно ешь – и перевалишь столетний рубеж. Всё, время.
– Итак, друзья, мы находимся в Роквилле, в получасе ходьбы от самой столицы. Американцы предпочитают жить в пригородах.
– И я бы здесь пожила, – вздохнула Лена. – Воздух, как на курорте, а лужаек сколько!.
М-да, никто и не догадывается. Через полста лет земля и жильё будут стоить жалкие центы. Но не будем о мрачном. Солнышко знай себе светит, и кузнечики трезвонят безмятежно.
– Теперь на случай, если кто заплутает. Чтоб вы знали: Вашингтон – логово американского империализма и цитадель мировой демократии. Располагается на восточном побережье Северной Америки. Пойдёте на север – упрётесь в Канаду, а на юге путь перекроет мексиканская граница.
– Палыч, хорош трепаться.
– Да я тревожусь за возможные потери. Хватит с нас Игоря Марковича, что вдруг не в шутку занемог. Наверняка пивком здоровье поправляет.
– Зачем вы так? – вступилась Лена. – Заболел человек. Вам-то хорошо, уже излечились.
– Вы правы. Итак, предлагаю план. Пока не жарко, шлёндаем по чудной Роквилл-пайк, попутные шопы – все наши.
Дамы захлопали в ладошки.
– А в самой столице нас ждут Белый Дом с Капитолием.
– Капитолий – это где собирается американский парламент, именуемый конгрессом, – вставила Лена.
– И если он, конгресс, сегодня не заседает, мы полюбуемся архитектурным шедевром изнутри. В отель возвращаемся на метро. Отъезд на конференцию – в двенадцать тридцать. Идёт? Единогласно.
Мы вышли на свежий воздух.
– Предлагаю темп аллегро: по-итальянски – весело, в смысле быстро.
– Цигель-цигель.
– Мишаня у нас полиглот.
– Да не, я только ростбиф съел. А вот пивка бы выпил.
– Потом-потом. Аллегро-цигель. Лена, что интересного вы обнаружили на газоне?
– А травка-то – наша.
– И точно, в логове мирового империализма – русская трава. Пырей, овсюг, полевица и такие родные одуванчики. Дурят нашего брата, ох, дурят.
– Уже опухли, – вздохнул мой подопечный.
– Бедный Мишаня, – я с укором взглянул на бессердечную Татьяну.
– Да не, Палыч, я про одуванчики.
– А? Да, опушились уже.
– Я только не пойму, – удивилась Таня, – почему не сажают картошку? Ни одного огорода. Одна трава, всё сорняками заросло.
– Тут дело политическое. Знаете, какого цвета американская земля? Кто угадает, получит доллар. Мишаня, стоп! Зачем ты Америку разбульдозил? Руки прочь, а не то – рашен, гоу хоум.
– Командир, земля красная. Доллар гони.
– Ты не угадал, а докопался. И вместо доллара получай жилище индейца: фиг-вам.
– А всё-таки, насчёт картошки? – спросила Таня.
– А, да. На красной земле и клубни вырастают цвета советского флага. Поэтому ихний конгресс во время холодной войны запретил сажать картофель, во избежание пропаганды чуждых коммунистических идей. Американцы – патриоты, картошку стали завозить из Канады. Смотрите, как много интересного вы почерпнули за какие-то полчаса. Итак, американская почва красная, а доллары зелёные. Красная земля, зелёные деньги – что ещё нужно для счастья? Кстати, о долларах, – я хлопнул ладонью по лбу, – где вы храните суточные? Прямо на себе? Неразумно.
– Почему, Палыч?
– Объясняю. Американские деньги обладают удивительной способностью быстро улетучиваться. Причём уловить точный момент исчезновения из кошелька владельцу не удаётся.
– Что-то похожее я читала.
– Может быть, может быть, Леночка. Важней другое.
– А что?
– Большая часть коренного населения Вашингтона – американцы африканского происхождения.
– Точно. Негритосов тут, как собак нерезаных.
– Мишаня, ты не поверишь. Ни одного негра на всю страну. Одни афроамериканцы. А за «негритоса» здесь можно и в тюрьме оказаться. Так, о чём я? Так вот, о тюрьмах. В столице высокая, чрезвычайно высокая преступность. И деньги лучше держать в гостиничном сейфе.
– Так опасно? – Лена прижала сумочку.
– Днём-то спокойно, да: Вашингтон – город чиновников. но как стемнеет, бал правят чёрные. Ночью они в большинстве, а большинство всегда право. Это и называется демократия. Во, смотрите, краснокожий.
– Мульмуль дыня тык. Мульмульдык[3]?
– Зря старался, Мишаня. Твой игривый вопрос до аборигена не дошёл.
– Это как это?
– Он не индиец, а индеец.
– А не один хер?
– Индейцы здесь прежде жили, до Колумба. А индийцы – азиаты, они в Индии живут. Всё, хватит дискуссий. Уже магазины показались, вон супермаркет одёжный.
Таня вырвалась на оперативный простор: глаза горят, волосы дыбом, из ушей дым валит. Действует чётко, как Терминатор. Как определяет цель? Ага, умница, идёт, где народа больше. Но почему озирается?
Ага, Танюша не в курсе: алчущих покупателей тут не тормозят. Их пропускают, да ещё извиняются: «Икскьюз ми». Дескать, мы тут так, дурака валяем, а вам и правда надо. Проходите, милая, и простите, что помешали. Больше не будем.
А Лена? Тоже оглядывается, видать, робеет.
– Эх, пивка бы загасить. Палыч, ты как?
– Подожди, Мишаня, здесь дорого, лучше по ходу в гастрономе возьмём. А тут шмотки посмотрим.
– Да у меня полный комплект.
– Счастливчик. Хотя, знаешь…
– Ты что, Палыч?
– Такая жарища, брат. Через час наша одёжка будет мокрющая. Купим по футболке? А мне и брючки полегче, как у тебя.
– Пошли.
– И для конференции что-нибудь…
– Поприличнее? – Мишаня одёрнул распашонку.
– Да. И мы сойдём за академиков. Академикам больше наливают.
А вот и джинсы, фирма. И всего-то пятнадцать баксов пара. Кабины просторные, с огромными зеркалами. Заглянули в первую – три нег… афроамериканца примеряются: сверкнули зубами и белками глаз. Вторая – свободная.
Только зашли, из третьей кабинки речь потекла. Родная.
– Васька, хули ты телишься?
– Да где ж она, сука?
– Так вот же, эта пиздюлина. Спарывай нахуй, столько торчим, блядь. Я вон уже переоделся.
Русские парни с широкой душой. И всегда готовы: за сто рублей удавить хоть кого, за сто долларов сами удавятся. Если наше расширение на Запад продлится, американцам придётся эмигрировать в Канаду или Эквадор. Хотя о чём я? Через год же дельтонная вспышка, и через пару поколений от васек духа не останется.
– Палыч, как мне футболка?
– Считай, Танечка уже твоя. А мне как, не коротки?
– Годятся.
– Всё, пошли. Дамы без нас истомились.
А вот и нет, у женщин разгар шопинга. Лена ожила, к игрушкам присматривается. Ладно, тогда и мы ещё пошастаем. А вдруг набредём на мой самолётик?
Игрушку не встретили, зато вышли на сувениры.
– Палыч, смотри, карты.
– Генштаба?
– Ты чо, настоящие. А на обороте атлас Вашингтона, географический.
– Удобно, если кто заблудится. В джунглях капитализма.
– Во, смотри, кубики игральные, прозрачные. Правильно, а то у нас пацаны дробинку внутрь заплавляют.
– Для смещения центра тяжести?
– Ага. А тут не смухлюешь. Я штук десять возьму, на сувенирчики.
– А где наши? Мы теряем темп.
– Палыч, я отойду.
– Пять минут, не больше.
Вслед за Мишаней вернулись и женщины. Раскрасневшиеся, с покупками.
Рядом с кассой стоит коробка с прорезью в верхней части, сбоку фотография мальчика лет трёх.
– Тут и киндера можно купить? По фотке? – изумился Мишаня.
– Это для пожертвований, на поиск пропавших ребятишек.
Мишаня бросил в прорезь мелочь. У меня монетки только российские, а в спину дышит Лена. Не ударить бы лицом в грязь – сую в шкатулку долларовую банкноту. Но Лена щедрого жеста не замечает. Во идиот, приехал в Штаты американских детишек разыскивать. Жалко баксика. Совсем, как огуречик, зелёненький он был.
