Нил Стивенсон - Лавина
Хиро шагает прямо сквозь симуляцию, и та исчезает. Парки аттракционов в Метавселенной — просто фантастика, они предлагают большой выбор интерактивных трехмерных фильмов. Но, в конце концов, это всего-навсего видеоигры. Хиро пока еще не настолько опустился, чтобы писать видеоигры для этой компании. Она принадлежит японцам, что не так уж и страшно. Но и управляют ею японцы, а это значит, все программисты обязаны носить белые рубашки, появляться на рабочем месте в восемь утра и сидеть в закутках, а еще ходить на совещания.
Когда Хиро учился писать код, а было это пятнадцать лет назад, хакер мог сам написать программу целиком. Сегодня такое уже невозможно. Программы производят на огромных фабриках, и программисты, кто в большей, кто в меньшей степени, превратились в рабочих у конвейера. Или, хуже того, стали менеджерами, у которых и руки до написания кода не доходят.
Перспектива стать конвейерным рабочим дает Хиро достаточный стимул пойти сегодня на поиски по-настоящему жареной инфы. Он пытается накрутить себя, вырваться из летаргии долгого безделья. Информация — дело, может, и выгодное, если только имеешь нужные знакомства. А уж у него-то связей хоть отбавляй. Нужно взяться за ум. Взяться за ум. Взяться за ум. Но так трудно относиться серьезно к чему бы то ни было.
Он должен мафии новую машину. Веская причина взяться за ум.
Перейдя Стрит под самым монорельсом, он направляется к большому приземистому черному зданию. По меркам Стрита, оно до крайности невыразительное, словно участок, который почему-то забыли освоить. Это приземистая черная пирамида с обрубленной верхушкой. Дверь здесь только одна; поскольку все в Метавселенной воображаемое, нет никаких предписаний, диктующих число запасных выходов. Тут нет ни охраны, ни вывесок, ничего, что помешало бы людям войти, и тем не менее у входа толкутся тысячи аватар, заглядывая внутрь в надежде хоть что-то увидеть. Эти люди не могут войти, потому что их не пригласили.
Над дверью в стену вплавлена черная полусфера диаметром в метр, единственное архитектурное украшение здания, а под ней прямо в веществе фасада вырезана надпись «ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ».
Ну и пусть это далеко не шедевр архитектуры. Когда Да5ид, Хиро и остальные хакеры создавали «Черное Солнце», у них не было денег на архитекторов или дизайнеров, поэтому они взяли простые геометрические фигуры. Аватарам, толкущимся у входа, похоже, все равно наплевать…
Будь эти аватары реальными людьми на реальной улице, Хиро ни за что бы не добраться до входа. Слишком плотная толпа. Но у компьютерной системы, заведующей Стритом, есть дела поважнее, чем отслеживать каждого отдельного человека из бывающих тут миллионов, пытаясь помешать им столкнуться друг с другом. Компьютер даже не утруждает себя решением этой невероятно сложной задачи. На Стриту люди могут попросту проходить сквозь друг друга.
Поэтому когда Хиро прорезает толпу, он делает это в буквальном смысле слова. Когда в одном месте случается затор, система все упрощает, делая аватары прозрачными, поэтому видишь, куда идешь. Самому себе Хиро кажется плотным, а все остальные — призраками. Через толпу он идет как сквозь туман, ясно видя перед собой усеченную пирамиду «Черного Солнца».
Вот он переступает через границу земельной собственности и оказывается в дверном проеме. В это мгновение его аватара уплотняется и становится видимой для тех, кто топчется у входа. И все аватары разом заходятся криком. Они понятия не имеют, кто он такой, не знают, что перед ними, черт побери, полуголодный стрингер ЦРК, живущий в «Мегакладовке» возле аэропорта. Но во всем мире есть только пара тысяч людей, которые могут переступить черту и войти в «Черное Солнце».
Обернувшись, он смотрит на десять тысяч вопящих неудачников. Теперь, когда он один стоит в дверном проеме, когда он уже не тонет в водовороте аватар, он с кристальной ясностью видит всех стоящих в первом ряду. Все эти самые буйные и безумные, самые причудливые и вычурные аватары надеются, что Да5ид, владелец и главный хакер «Черного Солнца», пригласит их войти. Они мерцают и сливаются в стену истерии. Поразительно красивые женщины, вылизанные компьютером и отретушированные на семидесяти двух фреймах в секунду, точно ставшие вдруг трехмерными развороты «Плейбоя», — это актрисы, ждущие, чтобы их заметили. Безумные абстракции, торнадо свивающихся спиралями огней — хакеры, мечтающие, что Да5ид заметит их талант, позовет их к себе, даст им работу. Обильная россыпь черно-белых личностей — это те, кто входит в Метавселенную с дешевого общественного терминала и потому отображены подергивающимся черным и белым зерном. Многие из этих черно-белых — заурядные психопаты-фэны, одержимые фантазией заколоть избранную ими на роль жертвы актрису; в Реальности они и на ярд подойти к ней не могут, поэтому входят в Метавселенную, чтобы вдосталь повыслеживать жертву. Есть тут и рок-неудачники в одеждах из лазерного света, будто они только что сошли со сцены после концерта, и аватары японских бизнесменов, изысканно отображенные сложным оборудованием, но в своих костюмах до крайности сдержанные и скучные.
И есть тут один черно-белый, выделяющийся тем, что выше всех остальных. Протокол Стрита определяет, что аватара не может быть выше, чем ее владелец в Реальности. Как еще помешать гигантоманам создавать себе тела-небоскребы? Впрочем, если этот тип вышел с общественного терминала — а судя по качеству изображения, так оно, похоже, и есть, — он не смог бы растянуть аватару. Поэтому она, пусть и довольно скверно, отображает внешность каланчи. Говорить с черно-белым на Стриту — все равно что болтать с человеком, который, уткнувшись лицом в ксерокс, раз за разом нажимает на кнопку «пуск», а ты стоишь у лотка и по одному вынимаешь листы.
У него длинные волосы, разделенные на прямой пробор и открывающие татуировку на лбу. Учитывая скверное разрешение, разобрать ее нет никакой возможности, но она, по-видимому, состоит из слов. Еще у него жидкие висячие усы а-ля Фу Манчу.
Хиро вдруг понимает, что этот тип его заметил и теперь рассматривает с головы до ног, особое внимание уделяя мечам.
По лицу черно-белого расплывается улыбка. Удовлетворенная улыбка. Узнающая улыбка. Улыбка человека, которому известно что-то, чего не знает Хиро. Черно-белый стоит, сложив руки на груди, словно ему скучно, словно он чего-то ждет, а теперь его руки опускаются по швам, свободно висят от плеч — так расслабленно стоят иногда атлеты. Подойдя как можно ближе, он наклоняется вперед; он настолько высок, что за ним не видно ничего, кроме пустого черного неба, разорванного светящимися выхлопами анимированной рекламы.
— Эй, Хиро, — говорит черно-белый, — хочешь попробовать «Лавину»?
Случается, те, кто ошивается перед «Черным Солнцем», болтают самые странные вещи. Их попросту игнорируют. Но эта фраза привлекает внимание Хиро.
Первая странность: черно-белому известно имя Хиро. Впрочем, есть немало способов выудить такую информацию. Это, вероятно, еще ничего не значит.
Вторая странность: эта фраза слишком похожа на зазывание пушера. Перед баром в Реальности такое вполне естественно. Но здесь ведь Метавселенная. В Метавселенной наркотики не толкнешь, поскольку нельзя словить кайф на чем-то, только на него глядя.
Странность третья: название наркотика. Хиро никогда раньше о нем не слышал. Впрочем, в этом нет ничего необычного: каждый год изобретают тысячи новых наркотиков и каждый из них продают под сотней различных наименований.
Но «Лавина» — это уже компьютерный сленг и означает «сноукрэш». Иными словами, крах системы, а также вирус, который, пробираясь в саму операционку, бьет на фрагменты ту ее часть, которая контролирует поток электронов на монитор. И тогда тот бешено мечется по экрану, превращая упорядоченную матрицу пикселей в бессмысленные завихрения статики. Хиро миллион раз такое видел. Крайне нетипичное название для наркотика.
Но больше всего Хиро цепляет уверенность черно-белого. Тот — словно островок спокойствия в этом море истерии. Будто говоришь с астероидом. Что было бы неплохо, если бы его слова имели хоть малую толику смысла. Хиро пытается прочесть подсказку по лицу типа, но чем внимательнее он присматривается, тем больше дрянная черно-белая аватара распадается на подергивающиеся пиксели. Словно прижимаешься носом к экрану сломанного телевизора. Даже зубы гудят.
— Прошу прощения, — говорит Хиро. — Что вы сказали?
— Хочешь попробовать «Лавину»?
У черно-белого резкий акцент, принадлежность которого Хиро не может определить. Аудио у него не лучше, чем видео: когда черно-белый открывает рот, Хиро слышит шум проезжающих у него за спиной машин. Наверное, вошел с какого-то терминала у трассы.
— Не понимаю, — говорит Хиро. — Что такое «Лавина»?
— Наркотик, кретин, — отвечает черно-белый. — А ты что подумал?