Киллбокс - Дэн Абнетт

Дэн Абнетт

Киллбокс

Перевел - Sklivan

Оно шло за ним. Оно шло, чтобы прикончить его.

— У тебя нет шансов,— сказал ему воин. — Я имею в виду, ты искусен. Для человека. Но в этом деле у тебя нет ни единого шанса в аду

Воин рассмеялся, чтобы подкрепить это заявление. Это был не совсем человеческий смех, и слышать его было неприятно.

Макколл не любил, когда ему говорили, каковы его шансы. Он слушал приказы, принимал тактические советы, но когда дело доходило до оценки результатов, он, как правило, отключался. Он долгое время был разведчиком и солдатом. Уже один этот факт свидетельствовал о его способности преодолевать трудности. Солдат, доживший до приличного срока, либо был везунчиком, либо научился смотреть риску прямо в глаза и плевать ему в лицо.

Если бы Макколл слушал – если он вообще когда-либо слушал – оценки результатов и рисков, ту чушь, которую всегда поставлял Отдел тактики, то он давно был бы мертв. На Бинарном Фортисе, в улье Вервун, на Циренхольме, на Гереоне... черт, в самом начале на Таните. Он бы точно не выжил в дерьмовой буре Предела Спасения. Оценки результатов лишали воли и вселяли уверенность. Они сообщали вам, без обиняков, бледно-голубым шрифтом, выводимым на когитаторы Тактического отдела, что вы провалитесь. Иногда они даже говорили вам, когда, где и насколько сильно вы провалитесь.

Подобное дерьмо вырезало человеку сердце еще до того, как он начал действовать. Если солдат шел в бой, считая, что проиграет, потому что ему так сказал какой-то эксперт из тылового эшелона, то он уже был мертв.

Поэтому Макколл никогда не слушал. Он никогда не читал эту часть пакета. Он отключился, когда адъюнкты тактического отдела встали на брифинге и начали бубнить.

Шанс был всегда.

За вторым машинным отделением находилась длинная камера – что-то вроде машинного цеха, – которую он обозначил как «киллбокс один». Оттуда было два пути к ретрансляционной комнате на корме. Он назвал эту релейную комнату «киллбокс два». Под ним лестница-колодец вела вниз на два уровня палубы к вентиляционной станции – большому отсеку с воздуховодами и странно наклоненной крышей. Вентиляционная станция называлась «киллбокс три». Рядом с ней, вдоль транзитного туннеля, находился тонкий пешеходный мост, перекинутый через пропасть главного теплоотвода корабля – каньон из обработанных стальных скал, которые обрывались так далеко, что не было видно дна. Мост назывался «Последний шанс».

У Макколла не было карты. По крайней мере, бумажной, которую можно было бы увидеть. Карта была у него в голове. Они находились на Высочестве сире Армадюке уже несколько недель, сначала долго добираясь до Предела Спасения, а теперь медленно возвращаясь на имперскую территорию. Уже три недели прошло с того кровавого рейда. Чтобы не терять форму и не терять остроту ума, Макколл стал патрулировать огромный старый военный корабль, измеряя его, изучая его закоулки и изгибы.

По мере возможности он делал это в каждом месте, где оказывался. Он уделял время изучению местности, знал ее вдоль и поперек, ориентировался в ней мысленно, во сне и с закрытыми глазами. Он узнавал все секретные места, все укромные уголки, все крысиные ходы, все вентиляционные шахты, все лазы, все потайные люки. Такая информация могла сохранить вам жизнь, независимо от ваших шансов.

Армадюк был странным местом. Макколл узнал его лучше, чем любой другой корабль, на котором он когда-либо летал. Жилые палубы для экипажа и служебные помещения были оживленными, хорошо освещенными и относительно чистыми. Для большинства людей на борту эти зоны были всем кораблем. Там люди жили и работали.

Но жилые палубы составляли лишь малую часть массы корабля, как вершина горы, возвышающаяся над уровнем моря. Темная масса лежала внизу. Огромные пространства машинного отделения, корпуса двигателей, вентиляционные системы и пустующие отсеки. Там были трюмы, склады хлама, списанные камеры, заброшенные отсеки... ржавые, разлагающиеся секции, закрытые после повреждений, или места, которые просто не посещались веками. По оценкам Макколла, четыре пятых корабля были «подпалубными»: мрачные, закулисные помещения, посещаемые только сервиторами, случайными ремонтниками и заблудившимися людьми.

Во время своих патрулей Макколл многое повидал там, внизу. Печное пекло главных машинных отделений, где воздух вихрился от искр и копоти. Водохранилища, где воздух пах застоявшейся грязью, где слышался звук капель. Заводы по переработке отходов. Камеры, где массивные огрины-кочегары отдыхали после своих долгих смен, темные пещеры с грязной подстилкой и вонью пота, где они пили, играли в кости и храпели. Он сидел среди них при свете костра, как ребенок, посетивший ритуальное логово великанов, а они даже не подозревали о его присутствии.

Он видел камеры машинного цеха, где сервиторы собирались в молчаливые скопления и напевали друг другу бинарные импульсы, а над ними ползали пауки-сервиторы, ремонтируя манипуляторы и обслуживая разрушенные сочленения. В этих камерах пахло маслом и озоном, и у него пересохло в горле. Он вошел в трюмы, которые не открывались целую жизнь, и обнаружил ящики забытых запасов: ящики со скоропортящимися продуктами, превратившиеся в пыльные шкатулки, по которым невозможно было определить, что в них когда-то хранилось, или комнаты, заполненные стопками саморазогревающихся банок с едой, на выцветших этикетках которых были нарисованы даты выпуска Муниторума трехвековой давности.

И все еще съедобные. Это он тоже выяснил.

Он нашел каюту на палубе, которая когда-то была спальным местом и принадлежала старшему офицеру в прошлом. Она был закрыт, но содержимое осталось. Кровать, стол, несколько книг, парадная форма, висевшая на рейке, фотография давно умершей семьи в рамке - все это было покрыто толстым слоем пыли. Он пробыл там недолго. У него было ощущение, что он вторгся в дом.

Он терпеливо изучал внутренние секреты Армадюка. Каждый угол, каждый проход.

Всегда был шанс.

Макколл понял, что его ждет, когда услышал звон жестянок.

Предупреждения о том, что игра началась всерьез, не будет, поэтому он установил несколько ловушек. Простые сигнализаторы движения из монофиламентной проволоки, натянутой через пороги и люки, и привязанные к ржавым, побитым консервным банкам, которые он взял из одной кучи мусора на нижней палубе.

Он находился на палубе суб-три-шесть. Он только что закончил двадцатикилометровую пробежку по верхнему контуру трюмов,