Роджер Желязны - История рыжего демона
— Что касается последнего, — ответил Марко, — пусть мудрец говорит!
Высокий худой старик неспешно поднялся, оправляя широкую мантию, расшитую звездами и малопонятными знаками. Водрузив на крючковатый нос очки в оправе из тонкой проволоки, он долго откашливался, прочищая горло, и наконец произнес скрипучим старческим голосом:
— Я созвал всех ученых мужей Пекина на совет, и вот что сказали мне люди, сведущие в географии и в истории народов. На земле нет такого места, которое называется Офир. Наши мудрецы утверждают, что если такой город и существовал когда-то, то он погиб много веков назад в результате некоей катастрофы — наводнения или извержения вулкана. И конечно, все единодушно заявили, что даже если бы такой город действительно существовал в наше время, то его правители вряд ли назначили бы немца послом своего государства.
Мак заломил руки в припадке отчаяния. Гнев, обида и возмущение затопили в этот миг его рассудок. Он хрустел пальцами, притопывал от волнения носком туфли по полу, но ни одна спасительная мысль не приходила ему в голову. Он стоял, не зная, что теперь говорить и что делать. Молчание нарушил сам Великий хан:
— Нам не хотелось бы делать этого, ибо мы известны как мудрый и милостивый правитель, и двор наш — один из самых передовых в мире, что, конечно, исключает жестокое обращение с чужестранцами. Однако сей человек был обличен перед собранием лиц, равных ему по рождению, в плутовстве и самозванстве, поскольку он назвался послом несуществующей страны, а также в преступном совращении женщины королевской крови. По обычаям, принятым при нашем дворе, он должен быть водворен в тюрьму, где его предадут пыткам, которым подвергают всех самозванцев и обманщиков, а затем его надлежит удавить, вырезать его внутренности, утопить, четвертовать и, наконец, сжечь.
— Это мудрое решение, — сказал Марко. — Но обычно к такой смерти приговаривают простых людей. Этот же может иметь в своих жилах каплю благородной крови. Я осмелюсь предложить, чтобы его убили здесь, прямо сейчас. Это позабавит двор, а потом мы продолжим наш пир.
— Хорошая мысль, — согласился Кубла-хан, — нам она нравится.
Он поднял свой магический скипетр и сделал жест свободной рукой, словно подзывая к себе кого-то. С другого конца зала к возвышению, на котором сидел хан с наиболее почетными гостями, заспешил бородатый толстяк, одетый весьма странно — на нем были только замшевый жилет и короткая замшевая набедренная повязка; руки, плечи и ноги его оставались голыми. Голову его украшал тюрбан, почти такой же огромный, как у самого хана.
— Королевский палач к услугам Великого хана, — поклонился толстяк.
— Удавку с собой взял? — спросил его хан.
— Она всегда со мною, — ответил палач, отвязывая тетиву от лука, обмотанную вокруг его талии, — на всякий случай. Ведь невозможно предугадать, когда она понадобится вновь.
— Стража, — позвал Кубла-хан, — взять этого человека! Палач, делай свое дело!
Мак бросился к выходу. На бегу ему пришла мысль спрятаться в одном из бесчисленных дворцовых коридоров — если стражники не поймают его здесь, в зале, то им нелегко будет найти беглеца в лабиринте проходов, туннелей, мостиков и лесенок. А тем временем он успеет придумать, как выбраться из дворца незамеченным… Но когда он проносился мимо Марко, словно заяц, бегущий от своры собак, коварный венецианец, злобно усмехаясь, поставил ему подножку. Споткнувшись, Мак упал, растянувшись во весь рост, и тут его схватили лучники. Они заломили ему руки за спину и держали крепко — не вырваться. К стражникам не спеша, вразвалку подходил палач, вертя в руках свою удавку и мастеря какую-то хитрую петлю. Этот толстяк хорошо знал свое дело.
— Ваше величество, — воззвал Мак к Великому хану, извиваясь в руках стражников, — вы делаете большую ошибку!
— Пусть даже так, — равнодушно ответил хан. — Когда великие ошибаются, их ошибки в конце концов становятся всеобщим правилом. Такова привилегия власть имущих.
Палач захлестнул петлю удавки на шее Мака. Мак попытался закричать, но тщетно — с губ его не сорвалось ни звука. У него оставалось еще несколько кратких мгновений перед тем, как жизнь навсегда покинет его тело, и он на собственном опыте убедился, что в эти мгновения вся жизнь отнюдь не проносится перед умирающим с быстротой молнии, как это утверждают некоторые. В те ужасные секунды, когда удавка все туже впивалась в его горло, Мак вспоминал, как давно, еще в школьные годы, он лежал в траве на берегу реки Визер. Был погожий воскресный денек, и они с приятелем-однокурсником решили пойти на реку. Мак говорил своему товарищу: «Знаешь, человек никогда не может угадать наперед, какой смертью ему придется умереть». Он оказался прав тогда, поскольку даже в самом фантастическом сне ему вряд ли могло привидеться такое — что он гибнет от руки палача при дворе Кубла-хана в Пекине, да к тому же еще за несколько сотен лет до дня своего рождения! Однако сознание собственной правоты отнюдь не придавало бодрости несчастному молодому человеку.
Внезапно что-то загремело, и в зале появился Мефистофель, окутанный клубами едкого черного дыма и языками адского пламени.
У адского духа было скверное настроение, и потому его появление в Главном банкетном зале сопровождалось великолепнейшим фейерверком и причудливыми фантомами и миражами, которые внезапно появлялись в воздухе перед испуганной, притихшей толпой придворных и столь же неожиданно исчезали. Очевидно, Мефистофель решил потратить несколько драгоценных мгновений на эти фокусы, чтобы в конечном счете выиграть время, рассчитывая на то, что перепуганные люди в зале и не подумают сопротивляться ему.
— Отпустите этого человека! — прогремел сатанинский голос под сводами зала.
Палач повалился на пол, словно пораженный молнией. У двоих стражников, державших Мака, ноги подкосились от страха, и они упали на колени. Кубла-хан откинулся назад, на высокую спинку своего трона. Марко Поло нырнул под стол, надеясь, что там его никто не тронет. Принцесса Ирена упала в обморок. Освобожденный Мак шагнул вперед, к ханскому трону.
— Вы готовы отбыть? — спросил его Мефистофель.
— Готов, мой господин! — ответил тот, оправляя одежду. — Осталось сделать только одно.
Мак подошел к трону Кубла-хана. Великий хан оглядывался, ища защиты, но парализованные страхом стражники не спешили прийти к нему на помощь. Мак взял из дрожащих рук хана скипетр и положил его в свой поясной кошель.
— Теперь посмотришь, долго ли продлится твое царствование! — прокричал он прямо в лицо хану. Мефистофель взмахнул рукой — и тотчас оба они растаяли в воздухе, как будто их здесь и не было.
В зале еще долго стояла мертвая тишина. Никто не осмеливался пошевелиться. Наконец Кубла-хан проговорил слабым голосом, словно очнувшись от глубокого сна:
— Марко, как ты думаешь, что это было?
И Марко ответил:
— Я полагаю, мы стали свидетелями явления сверхъестественной силы. Мне приходит на ум один случай, приключившийся со мной во время моих странствий — я был в Ташкенте. Ранней весной, когда первые цветы…
Но тут тяжелые бронзовые двери распахнулись, и в зал вошла улыбающаяся Маргарита. Китайское платье из муарового шелка с высоким воротником подчеркивало ее женственно округлые формы. Ногти ее были тщательно ухожены, косметика умело наложена на лицо, волосы взбиты в высокую прическу и надушены. Она так и сияла свежестью и чистотой. Очевидно, обучением иностранцев монгольскому языку занимались настоящие профессионалы — они знали, как привить любовь к учению молодой девушке.
— Здравствуйте, — сказала она. — Я только что из школы. Вот, послушайте. — И выпалила скороговоркой: — Сшит колпак не по-колпаковски, его надо переколпаковать, перевыколпаковать. На дворе трава, на траве дрова, не руби дрова посреди двора.
Она говорила по-монгольски с чуть заметным акцентом, но вполне правильно и бегло.
Произнеся эти трудные фразы буквально на одном дыхании, Маргарита широко улыбнулась — она ждала, что кто-нибудь похвалит ее.
— Не казнить ли нам ее на всякий случай? — спросил Марко у Кубла-хана, выбравшись из-под стола и отряхнув с себя пыль.
— Можно и казнить, — ответил хан, думая, что проявление жестокости поможет ему обрести утраченное достоинство. — Все-таки лучше, чем ничего.
— Стража! Палач! — крикнул Марко. Мрачная сцена повторилась. Стражники схватили девушку; палач уже подходил к ней, несмотря на то, что его руки и ноги мелко дрожали от страха. Тогда опять появился Мефистофель.
— Извините, я и забыл про вас, — сказал он.
Щелкнув пальцами, он исчез вместе с Маргаритой. Хан и придворные опять надолго погрузились в молчание. Никто не смел шевельнуться, и со стороны могло показаться, что в зале сидят деревянные куклы, облаченные в праздничные яркие одежды. А потом вошли слуги с подносами, уставленными напитками и яствами.
