Татьяна Чернявская - Пешки
— Этого, — Яританна лениво кивнула на соседний стог, осторожно отрывая себе очередную полоску мяса и царственно отправляя тонкий кусочек в рот, — звать будем. Или перебъётся, уповая на свой необъятный резерв и высшие энергетические токи Вселенной.
Алеандр слегка побледнела и от неожиданности выронила, так и не растерзанный кусок:
— Ох, Триликий! Я же о нём забыла…. Я забыла о нём! А-а-а-арн!
От пронзительного вопля духовник невольно поморщилась и проверила, не заложило ли уши окончательно. Травница тем временем уже успела подхватиться и с маниакальным упорством пыталась взять штурмом соседний стог, красочно представляя умирающего от страшных ран и безразличия лекарей чародея. Пародоксально, но при всех талантах превосходной добытчицы ингредиентов, залазить на любой стог привышающий высотой метр становилось для Валент настоящей каторгой, хоть со стороны и прилично смахивало на клоунаду.
— А-арн! Араооон!! Вставаай! — пыталась пробудить их потрёпанного принца из Золотого поселения Эл исключительно за счёт голосовых усилий, поскольку уже выбилась из сил в попытках влезть к пациенту самолично. — Нет времени отлёживаться!!! Утро — о-о!! Встава — а-ай!! Арн, я к кому тут надрываюсь!?!
В конце девушка не вынесла и даже гневно притопнула ногой, не произведя, впрочем должного устрашающего эффекта. От криков горло уже начало прилично саднить, а молодой человек так и не изволил явить обществу свою лохматую щетинистую рожу. Алеандр, настолько накрутила сама себе нервы, что сейчас готова была сорваться в примитивнейшую истерику, представляя холодный попраный вороньём труп. Яританна была на порядок спокойнее и, аккуратно собрав их общие пожитки, встала рядом с истерекующей, меланхолично вложив ей в ладошку многострадальный ботинок. Эл, но долго думая, запустила им в верхушку стога:
— Вставай, мать твою!!!
— А то хуже будет! — крикнула вдогонку Танка.
Травница смерила подругу тяжёлым взглядом, полным такого немого укора, что духовнику даже стало немного неловко. Возможно под порывами совистливости она бы даже вызвалась будить младшего Мастера, лично раздавая пинки или примочки по ситуации, но откуда‑то изнутри большой шаткой конструкции послышалось подозрительное шебуршание, а сверху свалилась целая охабка примятого сена.
— Нет, ну он издевается!?! — обречённо и одновременно зло прошептала травница, большие серые глаза из‑под напорошенного сена смотрели с возмущением и жаждой мести. — Отойди.
Инстинкт самосохранения заставил Чаронит отшатнуться от такого резкого тона, а после и вовсе благоразумно укрыться в небольшой водоптводной канавке, принебрегая всеми правилами гигиены и приличия. Последнее, что она успела увидеть: Эл, становящаяся, в свою коронную позу для выброса. Дальше было сено…
Даже не так, а СЕНО!
В воздух с каким‑то непотребным рёвом взмыло целое облако скошенной травы и смертоносной, сминающей всё на своём пути лавиной обрушилось на землю, сея пыль, туруху и мелких вездесущих грызунов и насекомых в уже качественно оглушённом состоянии, к привеликой радости птиц. Зеленовато — серая волна на миг заслонина собой пронзительную лазурь небес и тут же схлынула, обдавая поле горячим от трения поднятых травинок ветром. В совершенно неестественной тишине моментально затихшей природы размерянно и почти монотонно раздавались звуки хлухих ударов.
Только когда резонанс заклятья пошёл на убыль, Яританна рискнула высунуть голову из своего убежища. Два высоких строга ровными полукрухжиями устилали поле, будучи любовно рассыпанными на просушку, наверное, впервые с момента своего создания. В воздухе ещё клубились мелкие частицы трухи и пыли, создавя миленькое подобие буроватого тумана с густым, пряным душком заброшенного чердака. То тут, то там вполне живописненько распалагались стога поменьше, скажем так, естественного происхождения, означая фигуры ни в чём не повинных свидетелей травницкого буйства. Разворошив ближайший стожок, духовник извлекла слегка пришибленную отдачей компаньонку и заботливо отрякнула с её лохматой головы сено:
— Ну, как? Полегчало?
Участливый тон и профессиональные интонации завзятого душекопателя и психопотрошителя, вывели Валент из лёгкого ступора. Девушка была настолько поражена собственной реакцией и неожиданной импульсивностью, что даже не решилась покраснеть, лишь кротко улыбнулась и кивнула в ответ:
— Полегчало. Словно камень с души свалился, так меня эта ситуация с комуфляжниками напрягла. Я читала, что женская способность к прорицанию значительно возрастает с ростом фактора заботы. Так вот, если моё подсознание принято Арна за э-э-э… объёкт заботы, то я сейчас должна была бы классно предсказывать!
— А я уже могу, — холодным и каким‑то загробно — убийственным голосом отозвалась Танка, моментально сбивая с увлечённой очередной теорией травницы весь благородный эксперриментаторский пыл.
Другие стожки уже начали шевелиться, недобро так, подозрительно. Из ближайшего раздался низкий мужской стон, сдобренный качественным матом. Словно настояший упырь из свеженькой могилы, вверх взметнулась широкая мужская кисть, за ней медленно, словно преодолевая чародейское сопротивление или боль (второе было вероятнее, поскольку расшвыряло стога знатно) показалось массивное плечо. Эта картинка настолько напоминала поднятие нежити, что Яританна почти окаменела от ужаса. Эл действие напомнило скорее раскрытие какой‑то инопланетной личинки, но всё равно было противно.
— Ой! — травница испуганно пискнула, инстинктивно отступая за плечо подруге.
Из второго стога резко появилась голова со знаменательной, в некотором роде, светлой макушкой. Голова, словно кукольная, провернулась вокруг невидимой шеи и вперила в двух замерших испуганными кроликами девиц полный ненависти пронзительный взгляд. Холодный, пронизывающий и какой‑то сумасшедший. Первым порывом Яританны, почему‑то было схватить любой попавшийся камень и швырнуть в неприятную голову, как в деревянного болванчика на весенних ярмарках. Но по мере взаимного узнавания волосы у неё начали подниматься дыбом, а глаза недобитого наливаться кровью.
— Тикаем? — первой подала разумную идею травница.
* * *Мутные душевнобольные глаза с меланхоличной обречённостью смотрели на него из кустов, не хлопая тяжёлыми, отёкшими веками. Под этим взглядом становилось как‑то совестно за весь род человеческий, столь бесцеремонно поправший разумные и вечные устои матушки — природы. Казалось, он проникает в саму душу, выворачивая до неровных стежков и брезгливо инспектируя заляпанное дно. Араон Важич невольно передёрнул плечами и отвернулся. Недоеденный кусок мяса встал поперёк горла. Куда‑то моментально испарилось всё желание отдыхать, затаившись на дне мутным сероватым осадком.
А отдохнуть было необходимо. Бешеная ночная скачка, дополненная странными люминесцентным явлениями, вымотала окончательно разбитое тело. Часть законного резерва, что должна была поддерживать регенерацию и притуплять боль, уходила на совершенно нелепое сокрытие неожиданно расцветившегося нутра. В первый момент Арн настолько удивился ярко вспыхнувшему свету, что сбился с контроля лошади и едва не вылетел из седла, чтобы пониматься с обочиной. Потом, не заметив импульса чьего‑либо заклятья, немного успокоился, серьёзно подозревая, что среди боевых чародеев прецедентов поедания нечисти не было аккурат из‑за таких вот побочных эффектов. При особом желании можно было даже отследить, как медленно передвигаются в животе перевариваемые частицы редкой и наверняка специально обученной боевой единицы. Не удержавшись, молодой человек хмыкнул, представив, как всю ночь огнями Святого Элля маячили на вершине стога две сладко спящие девчонки. При воспоминании о них снова стало как‑то неловко, но чародей самоотверженно подавил совершенно неуместную вспышку сентиментальности, впиваясь зубами в очередной заблаговременно прихваченный из вещей Чаронит кусок вчерашней трапезы.
Мясо больше подозрительно не светилось, смирив усердие под лучами солнца, но и вкуснее не стало. От него вообще складывалось впечатление, что половина полученной от питания энергии идёт исключительно на его пережёвывание. Так же вкус основательно портила жилетка Глеба, в которую пришлось это мясо завернуть и после которой оно приобрело незабываемый привкус соли и мужских духов. Из‑за лишних, пусть и безмозглых свидетелей аппетит не шёл совсем, хоть регенерация и требовала большого количества пищи, желательно животного происхождения. Как он и предполагал, верховая езда быстро свела на нет все достижения последних дней, и вот уже яркие алые розы (увы, последней на перевязку пошла рубашка с рифлёным цветочным рисунком) расцветали у него на животе, отмечая радостное открытие уже почти затянувшихся ран. Рука, как ни странно, несмотря на все многочисленные манипуляции, осталась целой, благодаря намертво сцепившим кожу завиткам. Арн серьёзно подозревал, что даже избавляться от швов придётся вместе с половиной шкуры. Парадоксально, но этот факт его очень радовал, суля Мастеру — Лекарю множество незабываемых минут любимой работы.
