Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)
Как тут же выяснилось, смертельная опасность может творить чудеса. Притворяющиеся ветошью урки очухались почти моментально, будто и не получали только что по башке от своих потенциальных «жертв». Кто ползком, а кто на карачках, они рванули прочь по проходу, цепляясь за лавки и за штаны «конкурентов», стремясь оказаться как можно дальше от места предстоящего взрыва.
Старик и юноша, не сговариваясь, снова метнулись к ускользнувшей из рук гранате. И вновь промахнулись, опять помешали друг другу – «фенька» закатилась под одну из скамеек, и упавший возле нее Винарский только и смог, что закрыть глаза, кляня себя за собственную нерасторопность, понимая, что на большее он уже не способен.
Последний удар сердца прозвучал как набатный колокол.
«Все. Конец».
А спустя еще две секунды Евгений Захарович неожиданно для себя осознал, что до сих пор жив. Жив, несмотря ни на что. Приподняв голову, старый солдат с удивлением посмотрел на гранату. Парень, как оказалось, был ошарашен не меньше. Хищное, оттопырившееся скобой «яйцо» валялось прямо у него перед носом… Мертвое яйцо. Безобидное. Совсем не опасное.
Все прояснил звонкий девичий смех за спиной:
– Ой, не могу… кх-кх… она же… ой, кх… она… кх-кх… учебная!
– Тьфу ты, черт! – беззлобно выругался бывший танкист, поднимаясь с пола, позвякивая орденами, отряхивая от пыли пиджак.
– Предупреждать надо, – пробурчал в тон старику юноша, вытаскивая из-под лавки «гранату», поворачиваясь лицом к вовсю веселящейся представительнице прекрасного пола. Из стоящей рядом с девушкой сумки выглядывал край медицинского бикса со снятой крышкой. А в нем… в нем лежали еще три гранаты, правда, другие, не Ф-1. Две РГД-5 и одна совсем древняя РГ-42.
Евгений Захарович молча забрал у парня учебную «эфку» и внимательно ее осмотрел. Действительно, по корпусу гранаты шли две едва заметные полосы «крест-накрест», а на донце имелось аккуратно высверленное отверстие. Но вот цвет… цвет безобидной болванки напоминал вовсе не антрацит, а какое-то нелепое сочетание бурого, серого и зеленого, к тому же истертое и в условиях тусклого вагонного освещения выглядящее почти как спецназовский камуфляж. Видимо, это-то как раз и обмануло многоопытного бойца. К счастью, бандиты точно так же купились на простенькую уловку, иначе… Да уж, иначе было бы совсем кисло.
– Эти тоже пустышки? – спросил Евгений Захарович, указывая на «консерв» и пару потертых жизнью «яичек», что в настоящий момент мирно покоились внутри цилиндрического контейнера из нержавейки.
– Ага, – радостно подтвердила девушка. – Пустышки.
– Н-да, и как ты только не побоялась эти, хм, причиндалы с собою таскать, – усмехнулся Винарский. – Откуда дровишки-то?
– Так получилось, – развела руками обладательница роскошной косы. – К нам сегодня в училище пособия привезли. Для этого, как его, для НВП. И там эти гранаты были. Короче, мне их военрук дал, попросил во второй кабинет занести. Он их вроде как красить потом собирался. А я… ну, в общем, заболталась я, а кабинет закрыли уже. Вот и пришлось все это в бикс запихнуть, – а затем, пожав плечами, совершенно невинно добавила. – Ну, не оставлять же их было, а то ведь мало ли что.
– Да уж, – только и смог выдавить из себя Евгений Захарович, не найдя в своем словарном запасе ни одного приличного выражения, годного для комментирования столь вызывающей безалаберности – в голову лезла сплошная, б…, нецензурщина. Впрочем, он сразу же вспомнил армейские байки Коли Барабаша, сына Макарыча. И, в частности, ту, где назначенный дневальным Николай приперся со штык-ножом в баню и все никак не мог догадаться, на какую часть тела надо цеплять этот нож, если разоблачаться приходится догола. «Ну, не оставлять же его где попало. А то ведь мало ли что», – почти дословно повторил сержант произнесенную девушкой фразу. Мысленно повторил. После чего улыбнулся. «Да. Старею, черт возьми. Ох, старею».
– Может, милицию вызвать? – неожиданно пробормотал парень, задумчиво посмотрев на торцевую стену вагона. Туда, где виднелась кнопка экстренной связи с машинистом. Однако в ответ тут же получил два укоризненных взгляда. И от старика, и от девушки. Факт, что он сморозил что-то не то, юноша осознал, лишь обратив внимание на контейнер с гранатами:
– Понял, не дурак. Милиции нам тут только и не хватает.
– Вот-вот, – подтвердил Винарский, опускаясь на скамейку напротив девушки. – Звать тебя как, красавица?
– Жанна, – просто представилась та, укладывая «использованную» лимонку обратно в бикс. – Жанна Кленова. Я в семнадцатом ММУ учусь, на втором курсе.
И в этот момент на Евгения Захаровича накатило. Жаркой волной забытых воспоминаний. Воспоминаний о том, чего не было никогда. «Девушка с русой косою…». Старик покачнулся и прикрыл глаза, почувствовав неожиданно резкий укол в сердце. Совершенно случайно и неосознанно нанесенный невинной фразой сидящей напротив. Фразой, до глубины души потрясшей пожилого бойца. «Лейтенант… Кленова. Лена. Леночка… Леся…»
– Что с вами? С сердцем нехорошо? – раздался взволнованный голос, и через несколько секунд в нос шибанул противный запах нашатыря.
– Может, валидолу? – неуверенно пробормотал рядом другой голос, мужской.
Открыв глаза, Евгений Захарович поморщился от аммиачного духа и, отстранив от носа пузырек с раствором, хрипло проговорил:
– Не надо. Я в порядке.
– Нет, надо, – не согласилась склонившаяся над ним девушка, вскрывая блистер с таблетками. Воспротивиться ей Винарский не смог. Сделав вид, что засовывает горошину под язык, он откинулся на спинку сиденья и грустно посмотрел на своего ангела-хранителя. Да, это действительно была она. Конечно, не совсем та, что во сне. И без берета. Но – эта коса, эти широко распахнутые глаза, это сострадание во взгляде и… нежность. Готовность дарить любовь тому единственному и достойному, кто пойдет с ней по жизни. Вместе и навсегда. До конца.
«Эх, где ж ты раньше была? – тоскливо подумал бывший танкист, глядя на «девушку своей мечты». – Да, жаль, что нельзя скинуть лет сорок, чтобы…». Насчет себя Евгений Захарович не обольщался, годы уже взяли свое и поздно теперь думать о том, что ушло вместе с молодостью. С молодостью и желанием жить без оглядки на прошлое, без боязни упустить мимолетное счастье.
«Ну что ж, пусть повезет другому. Тому, кто и впрямь достоин. Сегодня», – повернувшись к сидящему рядом парню, Винарский весело подмигнул ему, указывая глазами на девушку. Тот понятливо наклонил голову, пряча под носом улыбку.
Электричка тем временем начала притормаживать, приближаясь к платформе «Лианозово», конечной точке маршрута Винарского. Остановка на станции «Бескудниково» прошла почти незамеченной, поскольку в вагон никто не входил, а трое «бойцов» были настолько «увлечены» схваткой с бандитами, что попросту не обратили внимания на медленно проплывающие за окнами станционные фонари, ограду и лестницы путевого моста.
– Пора мне, ребятки. Приехал, – произнес Евгений Захарович, поднимаясь. Опершись на трость, он еще раз глянул на девушку и на всякий случай поинтересовался:
– Ехать-то далеко? А то ведь неровен час, нарвешься опять на каких-нибудь оглоедов.
– Близко, – ответила Жанна. – Я в Долгопрудном живу.
– Я провожу, – тут же вскинулся парень. – Мне тоже там выходить.
– А не забоишься? – лукаво улыбнулась девушка. – Там ведь через психбольницу придется идти.
– Ерунда, – отмахнулся новоиспеченный кавалер. – Я на физтехе учусь, а мы там все немножечко… э-э… с прибабахом. Меня, кстати, Андрей зовут. Андрей Фомин.
– А-а, ну тогда другое дело, – насмешливо протянула красавица, присаживаясь рядом с парнем и по-хозяйски беря его под руку.
– Ну вот и славно, – подытожил танкист, посмеиваясь в душе над раздувшимся от собственной значимости студентом. – А я… пойду я, ребятки. Пойду.
– До свидания, – хором ответили молодые люди, прощаясь со старым солдатом. А он… он лишь рукой махнул, разворачиваясь к тамбуру, смахивая с лица предательскую слезу. Грустно вздыхая, понимая, что опоздал. И упустил свой шанс. Нет, не сейчас, а гораздо раньше, четыре десятилетия назад, в 42-м. Забыв то, чего не было. То, что осталось только в мечтах. Во сне, так и не ставшем явью.
Глава 20
Воскресенье. 19 сентября 1982 г.
До общежития я добрался в полтретьего ночи. Наружные двери, ясен пень, оказались закрыты. Нет, в принципе, можно было бы и постучать, попинать их минут двадцать ногами, дожидаясь, пока заспанная вахтерша не откроет замок и не выскажет все, что думает о шляющихся по ночам идиотах.
Скандала мне не хотелось, поэтому я просто обошел здание, запрыгнул на пожарную лестницу, раз-другой подтянулся на перекладинах и, найдя ногами опоры, полез на второй этаж. Как помнилось, дверь на коридорном балкончике всегда была приоткрыта. Даже зимой. Специально для таких случаев.
