Дмитрий Яшенин - Мушкетер. Кто Вы, шевалье дАртаньян?
— Да, вы правы, — согласился связной после короткого раздумья. — Однако не в самом же Париже назначать встречи?
— Конечно, не в Париже, — в свою очередь не стал спорить разведчик. — Но где-нибудь поблизости от него. На расстоянии одного дня пути от столицы есть великое множество более или менее крупных городков, где вполне можно пересечься, не привлекая ненужного внимания.
Связной помолчал, обдумывая его слова, а после кивнул в знак согласия:
— Я передам ваше пожелание Центру. Оно кажется мне разумным. Еще что-нибудь?
Д'Артаньян ответил не сразу. Некоторое время он шел молча, опустив голову и прислушиваясь к цоканью лошадиных подков по брусчатке, а потом решился:
— Это скорее личное. Понимаете, я беспокоюсь о своих. Если бы только я был уверен, что дома у родителей все в порядке, насколько легче мне тогда дышалось бы! Насколько проще жилось и работалось бы! Вы понимаете меня?
— Понимаю, — без колебаний ответил связной. — Очень хорошо понимаю. Извините, что я не начал с этого, но там, в трактире, было не лучшее место. Я привез вам письмо…
— Из дома?!
— Нет, из Центра. Я достаточно осведомлен о его содержании. Это служебное послание, но я знаю точно, там есть новости и о вашей семье…
— О! Спасибо вам!
— Не стоит благодарности. Это самое малое, что мы можем для вас сделать.
Лазутчик снова замолчал, боясь, что голос предательски дрогнет, выдав его волнение. Боже правый!!! Письмо из России!!! Известия из дома!!! Ну и ну!!!
Он молчал до самой «Короны и лилии», и купец, действительно, видимо, понимая, что творится у него на душе, не тревожил его новыми вопросами. Лишь ступив на порог гостиницы, он, опять-таки по-итальянски, велел слугам обождать его снаружи, а сам проследовал за д'Артаньяном внутрь.
— Лучше здесь, чем на улице, — сказал он, останавливаясь в холле.
Псевдогасконец молча кивнул, ожидая, что будет дальше. Скрипнула дверь, и из-за нее выглянул хозяин гостиницы. Узнав своего постояльца, он запалил в холле пару свечей и снова исчез, оставив дверь приоткрытой.
Связной скосил глаза на дверь, но ничего не сказал. Сунув руку за пазуху, он извлек на свет божий объемистый кошель без герба и протянул его д'Артаньяну.
— Все здесь: и письмо, и… еще кое-что.
Взяв кошель в руки, разведчик по его весу и характерному звону содержимого мгновенно определил природу «кое-чего», но комментировать это счел излишним.
— Мне пора! — Связной протянул ему руку.
— Торопитесь? — спросил д'Артаньян, стискивая его ладонь.
— Тороплюсь. А вы…
— А я здесь заночую, — сказал псевдогасконец, следуя своему правилу, которое за полтора года дало осечку всего один раз. — А ранним утречком тогда тоже тронусь.
— Удачи!
— И вам того же! — искренне пожелал разведчик за секунду до того, как дверь за связным затворилась и он исчез из поля его зрения раз и навсегда.
Оставшись в одиночестве, д'Артаньян несколько раз переложил кошель из руки в руку, чувствуя острое, нестерпимое жжение в кончиках пальцев. Как хотелось прямо сейчас подняться к себе в комнату, отыскать письмо и читать, читать, без конца читать его, ощущая прикосновение далекой родины с ее горестями и радостями…
— Ваша милость велит подать ужин? — снова высунулся из-за двери хозяин, и лазутчик взял себя в руки.
— Нет, не стоит. Я уже поел, — ответил он и прибавил: — Велите приготовить мою постель и подайте в комнату бутылку вина. Я ложусь спать…
А ранним утречком следующего дня д'Артаньян обогнул древний прованский город Авиньон, расположенный в двух десятках лье от Марселя, и, отъехав от него еще на полтора лье, спешился в сосновом бору, на берегу маленькой речушки. Осторожно, в меру напоив притомившегося коня, он стреножил его на небольшой лужайке с сочной травой, а сам отыскал на сырой еще, весенней земле островок сухого белого мха и, устроившись под высокой сосной, приступил наконец-то к вожделенному письму.
Разумеется, у него и в мыслях не было оставаться на ночь в Марселе, а связного и хозяина гостиницы он ввел в заблуждение, справедливо полагая, что чем меньше народу знает о его планах, тем для них, планов, лучше.
Вчера вечером он поднялся в свою комнату, где для него уже была приготовлена постель, выждал короткое время, а затем спустился в гостиничную конюшню, собственноручно быстро оседлал своего коня, расплатился с хозяином и, прежде чем тот сумел захлопнуть изумленно разинутый рот, умчался прочь. Время отъезда он подгадал так, чтобы успеть к закрытию городских ворот (надо ли говорить, что это время д'Артаньян знал абсолютно точно?), и, проскочив их, вырвался на простор парижского тракта, серой лентой утекавшего в ночную темноту.
Всю ночь до зари псевдогасконец гнал если не самым лихим аллюром, то и без промедления и к утру почувствовал себя достаточно далеким от Марселя со всей его публикой…
Раскрыв кошель, разведчик окинул мимолетным взглядом золото, являвшееся его основным содержимым, и, справедливо полагая, что оно от него никуда уже не денется, взялся за письмо.
Оно было аккуратно запечатано в конверт без адреса, затем, видимо, чтобы лучше перенесло дальнюю дорогу. Дальнюю дорогу! Не то слово — дальнюю!
Д'Артаньян крутил в руках конверт, скользя пальцами по его острым краям и представляя себе запредельную даль, из которой до него долетела весточка. Он словно не решался распечатать его, опасаясь… Чего, собственно, он мог опасаться? Того, что письмо так или иначе обманет его ожидания? Но он ведь ничего и не ждал от этой встречи! Не строил никаких планов, привыкнув за последнее время жить экспромтами.
Ну вот, улыбнулся лазутчик сам себе, взламывая наконец глухую, безликую сургучовую печать, получите очередной экспромт, шевалье! Развернув сложенную несколько раз бумагу явно европейского, скорее всего — голландского изготовления, он приступил к чтению письма.
«Центр - Варягу
Приветствуем тебя, достойнейший сын России!
Всем нашим необъятным Отечеством, на защите которого ты стоишь, всем нашим народом, уповающим на тебя как на отважнейшего из русских витязей, а также всей нашей боярской кремлевской администрацией мы горячо обнимаем тебя, Шурик, и прижимаем к своему сердцу!
Прими нашу искреннюю благодарность за трудную службу, которую ты сегодня несешь вдали от России!
Все отчеты, переданные тобой, были изучены самым подробным образом. Несмотря на сомнения некоторых лиц в том, что Франция в настоящий момент не злоумышляет против России, подавляющее большинство чинов и сам государь Михаил Федорович придерживаются того мнения, что прав именно ты. Подчеркиваем, Шурик, у государя не вызывают сомнения твоя преданность и талант лазутчика! Если ты считаешь, что в настоящее время Французское королевство не готовит агрессию против России, значит, так оно и есть. Увы, но основания для сомнений у нас здесь, в России, действительно имеются. За время твоего отсутствия мы многократно проверяли астрологический прогноз, касающийся нападения Франции на Россию, и в девяти случаях из десяти прогноз подтверждался. Все-таки что-то эти французы замышляют! Не сейчас, так через несколько лет, но какую-то гадость они России обязательно сделают. К сожалению, относительно даты этой гадости никакой определенности нет. Вечно с этими астрологами такая, выражаясь по-вашему, по-французски, байда получается: события-то они предсказывают абсолютно точно, а вот с датами постоянно пролетают! Вот, к примеру: доподлинно известно, что все люди, которым астрологи предсказывали смерть, рано или поздно умирали-таки, но некоторые ждали этого по полсотни лет.
Ввиду этого мы просили бы тебя продолжить беспримерную героическую вахту в логове врага, ибо это - наш единственный шанс узнать точное время нападения и постараться упредить его. Также тебе нужно подумать, как направить интересы этой агрессивной Франции в сторону, противоположную России. Возможно, в сторону Америки. Правда, в предыдущий раз ты сообщал, что в Европе якобы бытует мнение о том, что Земля имеет форму шара, то есть она круглая. На взгляд любого здравомыслящего человека, подобное утверждение кажется бредом, способным родиться разве что в воспаленном мозгу какого-нибудь католика, однако все же необходимо убедиться в том, что это не так и Земля, как подсказывают нам наши глаза и логика, — плоская, чтобы французы, захватив Америку, не подобрались бы к России «с тылу».
Понимаем, это может потребовать значительного времени, но другого выхода у нас попросту нет, ибо мы не можем допустить, чтобы французы нанесли России внезапный и сокрушительный удар! Поэтому твоя работа будет оценена Москвой самым достойным образом. Прежде всего мы уведомляем тебя, что твой отец, Михаил Чучнев, вместе со всей семьей переведен в разряд государевых крестьян и освобожден от уплаты всех податей, равно как и оброка, на веки вечные. Ты же лично производишься в воеводское достоинство, с правом передачи его по наследству. По такому случаю мы наконец-то высылаем тебе долгожданное денежное пособие, чтобы было на что обмыть твое новое достоинство, а также на продолжение и активизацию разведывательно-диверсионной деятельности в логове врага. Золото собирали всем миром, монеты нерусские выменивали в странах сопредельных и в итоге насобирали для тебя ровно…»
