Александр Маслов - Сапожок Пелесоны
– Как там дела, капитан Блат? До гавани далеко или ты собрался утопить нас к едрене фене? – проявила нетерпение Рябинина.
Я, стиснув зубы, мочал. Перекат сверкал рядом мелкой рябью, дрожащим светом двух лун. За ним среди черных деревьев желтыми завитками мелькнула руна Арж, и мне показалось, что оттуда на меня смотрят глаза Варшпаграна.
– Мать грешная, Юния, Гред с Виргом, помоги! – прошептал я.
Скоро каменистое дно реки зашуршало под днищем сумки. Я выпустил спиннинг и вскарабкался на ящик с пивом. Убедившись, что волшебный саквояж прочно сел на мель, я стал на верхний ящик и спрыгнул в реку. Воды здесь было как в неглубокой луже. Мы были спасены. Чудесной свежестью ласкал лицо ночной воздух. О чем-то веселом шумела Арлаки, и справа от меня в три голоса что-то кричали Дереванш, господин Дебош и Рябинина. Не слушая их, я поднял сумку и, держась края отмели, зашагал к берегу.
12
Мы не стали уходить далеко от реки – слишком велико было желание скорее устроить привал и осмотреть Сапожок. К тому же великая кенесийская писательница требовала немедленно развести костер и повесить на просушку намокшие одежды. Ее требования были столь настойчивыми, что не доходя до подъема на скалистый утес, мы остановились на небольшой полянке, огляделись и решили основать наш маленький лагерь там. Дебош, воспользовавшись фонариком, отправился собирать сухие сучья и натаскал их несколько охапок раньше, чем Элсирика с Дереваншем успели достать из сумки ворохи промокших вещей. Тем временем между камней запылал огонь, и стало как-то тепло и уютно. Я бросил на траву полиэтиленовую скатерку и с торжественным видом положил на нее красивую коробку с конфетами «Ассорти», достал две бутылки шампанского. Хотя, после застолья у ручницы Шельды, от шипучего напитка меня немного тошнило, ночь сегодня была особо тожественная, и требовалось совершить небольшое возлияние со стрельбой пробками, радостными криками и пенными брызгами.
– Золотые рыбки в баночке будут? – поинтересовался Дереванш, со страдальческим волнением наблюдавший за моими хлопотами возле сумки.
Я догадался, что организм кенесийца снова испытывает потребность в рижских шпротах, и в его удовольствие выложил консервный нож и соответствующую банку.
– Радуйтесь, мой прожорливый друг, – сказал я, бросил еще на скатерть пару пакетиков с арахисом в сахаре и сунул руку в саквояж, в поисках Сапожка Пелесоны.
Как только я достал реликвию и осторожно поставил ее на край скатерти, архивариус мигом потерял интерес к лакомствам. Бланш Дебош, сверкая глазами, стал на четвереньки, даже Рябинина прекратила развешивать на кустах наряды и мигом подбежала к нам.
– Вот он какой!… Са-по-жок!… – с умилением проговорил Дереванш и потянулся к реликвии.
– Руки! – я шлепнул его по кончикам пальцев. – Лучше вон со шпротами своими развлекайтесь! А эта вещь опасная – магией пахнет!
– Божественной магией! – проговорил Дебош, добравшись на четвереньках до середины скатерти и упершись подбородком в бутылку шампанского. – И еще Истиной! Потерянной Истиной! Я чувствую первородный замысел богов! Он витает над этой святой Вещью! Божественным фимиамом он поднимается над нашими головами! – рыцарь засопел распухшим от побоев носом. – Все дело, конечно, в этом Сапожке!
– Заткнитесь, Дебош! – попросил я, внимательно изучая взглядом обувку.
– Дай сигарету, – опустившись возле меня на корточки, попросила Рябинина.
Я протянул ей пачку «Честерфилд» и, когда писательница нервно сжала губами фильтр, щелкнул зажигалкой.
– Трудно поверить, что в этой штуке такая сила, о которой говорят древние пророчества! И все-таки мурашки по коже, когда глядишь на нее, – прислонившись ко мне, Анна Васильевна выпустила густое облачко дыма. – Такое чувство, будто сейчас лишишься чувств. Тревожно мне, Игореша… Что в этом Сапожке?!
– Это мы сейчас узнаем, – ответил я, приподняв реликвию и разглядывая потертую подошву.
– Господин Блатомир! Осторожнее, пожалуйста! – проговорил архивариус. – Вам ли мне напоминать, что говорят древние пророчества!
– Не надо напоминать, – не найдя на подошве ничего примечательного, я повернул сапог верхом и принялся разглядывать орнаменты, тесненные на старой сморщенной коже. Невзирая на ее ветхое состояние, потертости и сеть глубоких трещин, орнаменты сохранились неплохо. Я провел пальцем по изображению сплетенных лилий, вспоминая, что эти цветки когда-то считались символами святости. Оглядел сморщенную гроздь винограда – виноград в сакральных книгах Гильды всегда толковали, как знак радости и торжества. Больше на Пелесониной вещице не было никаких приметных изображений: никаких заклятий, рун, магических пиктограмм или формул – ничего такого, чтобы придавало Сапожку огромную силу, о которой говорили почти две тысячи лет. Меня тронуло сомнение: а не были ли все эти пророчества, тайные разговоры, пересуды о Сапожке святейшей обычным пустозвонством, кочевавшим через века, как частенько бывает в истории любого мира?
В надежде, что какая-нибудь таинственная вещица скрыта внутри Сапожка, я сунул в него руку и что-то нащупал.
– Господин Блатомир! Позволю напомнить, что король Люпик сказал не ковыряться в Сапожке! – зловещим шепотом проговорил Дереванш. – Король требовал даже не разглядывать реликвию, не читать знаки на ней и не пытаться…
– Плевать мне, что требовал ваш король, – оборвал я архивариуса. – Пока я сам не разберусь, что за хреновина досталась нам от госпожи Пелесоны, все короли и королевства пусть пребывают в священном ожидании. А чего они дождутся, уже нам решать.
Внутри сапога лежала всего лишь дохлая мышь, совершенно высохшая и, несомненно, святая. Выругавшись, я отбросил ее подальше, и начал ковырять консервным ножом каблук в надежде, что в нем имеется какой-нибудь важный секрет.
– Не надо бы этого делать, Булатов… – с опаской произнесла Элсирика.
Господин Дереванш ничего не произнес – он смотрел на меня, парализованный ужасом.
– Не надо? А как по-вашему извлечь наружу Истину? – поинтересовался я и повернулся к рыцарю: – Правильно я говорю, господин Дебош?
– Ну… не знаю… Может быть не стоит нам так торопиться с извлечением Истины… – ответил он, наблюдая за мной лихорадочно светящимися глазами.
– И здесь ничего нет, – мрачно произнес я, убедившись, что в каблуке не таилось ничего неожиданного. – Остается кому-нибудь надеть эту обувку. Только так мы узнаем, в чем ее сила и чего так боялся король. Пожалуйста, госпожа Элсирика, вашу ножку, – я ухватил Аньку за ступню.
Она взвизгнула и испугано оттолкнула меня.
– Совсем, Булатов, свихнулся! Размерчик не мой! Это, наверное, будет сороковой. А у меня, между прочим, тридцать шестой! В общем, не одену я! Тем более такое старье! – она отползла от меня к Дебошу.
– Ну, как знаете. А у меня, тоже между прочим, не сороковой. Хотя, госпожа Пелесона была крупной женщиной, мне ее башмак напялить будет не легко, – я стащил свой сапог, сел поудобнее, упираясь спиной в ствол дерева.
– Господин Блатоми-ир! – простонал архивариус, глядя, как я примериваюсь натянуть святейшую реликвию на ногу. – Умоляю, не делайте этого! Король Люпик строго настрого предупреждал! Вы подумайте, подумайте, что из этого может получиться! Предупреждаю, будет большая беда! И нам, и Люпику, и нашей Кенесии!
– Не скулите, Дереванш! Большая беда! Король Люпик! Король Люпик! Хлюпик он, а не Люпик. А до Рорида и ближних границ Кенесии отсюда не одна сотня лиг, – успокоил я библиотекаря. – Вы что, всерьез думаете, что если высвободиться какая-то тайная сила, то достигнет кенесийской столицы?! Глупости это! И вспомните, как в пророчестве сказано: «Великая сила скрывается в Сапожке. Сила перейдет сия к тому, кто…», – я поскреб затылок, вспоминая слова из пергамента Мертаруса, которые архивариус повторял много раз.
– «Все начнется с того Сапожка, ибо великая сила скрывается в нем, – подняв взгляд к небу, продекламировал Дереванш. – И перейдет сила к тому, кто завладеет им, ибо ему тогда предстоит решать чему быть, а чему никогда не быть».
– Вот видите, друг мой, как все просто. Если эта штука реально работает, то я всего лишь решу, чему это… быть, а чему быть не следует. И все – без всяких потрясений, землетрясений, смерчей и волшебных ураганов! А я уж решить смогу. Так что расслабьтесь и спокойнее относитесь ко всяким божественным пустякам, – я сунул ногу в голенище и потянул Сапожек на себя.
– Игореша, ты уверен, что все так просто? И что потом предстоит решать? – Элсирика вздрогнула от жалобного скрипа старой кожи.
– Не волнуйся, детка. Что потребуется решать, то и решим. Все решим, по справедливости, как примеры по арифметике для третьего класса, – чертова обувка никак не хотела налезать мне на ногу.
Опираясь на дерево, я привстал и с решимостью потянул голенище на себя. Кожа затрещала, и ступня моя просунулась чуть дальше.
