Саша Вайсс - Кристиан Фэй
Плюнув на спятившего графа, Альберт вышел из комнатушки и глянул вниз, на бесчисленные покатые ступеньки, выщербленные от времени. Ноги принялись ныть в предвкушении долгого спуска.
Кольца дыма неторопливо плыли, напоенные ароматами цветов, фруктов и гашиша. Сталкиваясь с мебелью, они растягивались и рвались, опутывая дерево серыми нитями.
Принц Вальдор, младший брат будущего наследника престола Фалькона Пятого Лучезарного, возлежал на перине, столь мягкой, что тело утопало в белых простынях. Рядом, в дымной мгле мерцал уголек кальяна. Принц затянулся, и уголь вспыхнул ярче.
Чтобы тело всегда слушалось, его нужно было ублажать. Исправно выполняя это золотое правило, можно было достичь высот духовного развития и просветления. Поэтому, будучи чрезвычайно духовным человеком, Вальдор исправно пил вино, курил гашиш и поглощал куропаток, после чего с тем же рвением занимался фехтованием и борьбой, дабы не заплыть жиром окончательно.
Где-то в глубинах табачного тумана скрипнула и отворилась дверь. Вальдор с трудом поднял голову, но, так и не сумев ничего разглядеть, откинул ее обратно на подушки.
— Ваше высочество?
Незнакомый голос.
— Я здесь,— хрипло ответил принц, силясь привести одурманенные мысли в порядок.
Незваный гость сел рядом, аккуратно сложив на коленях черные кожаные перчатки.
— Последнее время я слишком часто встречаюсь с королевскими особами в их будуарах,— заметил он.
— Разве это плохо? — Вальдор затянулся и протянул мундштук гостю. Тот вежливо отказался и раскрыл свой портсигар. Затем, проследив за очередным табачным облаком, вынул сигарету изо рта и спрятал портсигар обратно в карман.
В комнате можно было курить, просто вдыхая воздух.
— Мое имя граф Кристиан Фэй де Ла-Морт.
— Неужели родственник Вольфганга де Ла-Морта из Брюхвальда? — проявил смекалку Вальдор и ощутимо повеселел, когда Кристиан сдержанно кивнул. — Чем обязан? Прошу прощения, что встречаю в таком виде, но сегодня у меня разгрузочный день.
Какой был и вчера, и позавчера.
Голова у принца предательски закружилась, и он откинулся на подушки, уставившись на вышитый золотом полог кровати. Мягкий голос Кристиана словно обволакивал вместе с дымом, по капле просачиваясь в расплавленный мозг.
— Слава о ваших подвигах разнеслась далеко за пределы вашего королевства, принц. И, как мне кажется, именно вы могли бы мне помочь. Одна несчастная девушка, моя подопечная, нуждается в спасении.
Нахмурившись, принц взъерошил золотые локоны.
— Девушка?.. Принц Вальдор всегда поможет даме в трудной ситуации! Всегда!
В комнате разлился тихий звон колокольцев. Принц умолк и расплылся в блаженной улыбке. Мелодичный хор становился все громче, окружая кровать; потолок изогнулся волной, и Вальдор мирно отключился.
Очнувшись следующим утром, он с трудом помнил, даже как его зовут. Однако юноша из Брюхвальда быстро оживил его память. Выпив половину графина бормотухи, который юный граф принес с собой, Вальдор почувствовал, как головная боль отступила, бодро оделся, вооружился и спустился во двор, где его уже ждал верный конь Факел. Рядом с конем терпеливо стоял Кристиан.
— Я готов! — рыкнул Вальдор, уперев руки в бока.— Где находится несчастная?
Загадочно улыбнувшись, Кристиан взял Факела под уздцы.
— Не в этом времени, милорд.
— А замок изменился.
Перед стеной замка, всюду, куда дотягивался взгляд, расстилались заросли терновника, через которые была прорублена узкая кривая просека. Кусты вползали прямо в ворота, стащив с петель деревянные, ссохшиеся от времени створки. Чуть поодаль, у колонн виднелись первые спящие. Один из них, в кирасе и вычурном шлеме с пером, лежал на спине и громко храпел, заставляя дрожать паутину на носу. На его блестящем животе удобно устроился господин в расшитой золотом мантии. Он с причмокиванием насасывал свой палец и, когда стражник захрапел громче, перевернулся на другой бок.
— Кто же все это сделал? — спросил принц с невольным восхищением в голосе. Он вышагивал по тронной зале, переступая через особо толстые стебли плюща. — Должно быть, Фалькон прогневал великого волшебника!
— О, то был действительно великий волшебник! — кивнул раздувшийся от гордости Кристиан.— Очень могущественный, можете поверить мне.
Но Вальдор уже был занят другим. Он заглядывал в декольте одной из придворных дам.
— Как они одеты?! — донесся его негодующий восклик.— У них же видна половина груди!
Фэй недоуменно хмыкнул. Он-то всегда считал, что мужчин такие вещи возбуждают. Декольте, в общем, для того и было создано, чтобы оголять, а не прикрывать.
— А это что? Не платья, а ночнушки! Настоящие нижние юбки! — слышались разгневанные выкрики.
Покачав головой, Кристиан вышел во двор, где встал в пятне света от заходящего солнца.
Когда принц наконец насытился безвкусицей будущего, спасательный отряд направился к башне. На верхний этаж Вальдор поднялся быстро. Его ноги пересчитывали ступени так бодро, что раздосадованный Кристиан остался далеко позади. Когда же Фэй наконец появился на пороге комнаты, Вальдор уже стоял у изголовья погруженной в сон принцессы.
— Какая странная девушка,— задумчиво изрек он. — Такое обилие краски на лице... И все черное, словно на похоронах.
Он недоуменно взглянул на вошедшего Кристиана.
— Может, у нее был траур?
Кристиан молча пожал плечами в ответ. Приятную склонность наследницы к меланхолии принцу Вальдору предстояло обнаружить самому. Заботливо смахнув пыль с лица девушки шелковым платочком, Фэй самоустранился за пределы комнаты. Там он прислонился к выщербленной стене и выжидающе уставился себе под ноги.
Из комнаты не доносилось ни звука.
Выждав еще пару минут приличия ради, Кристиан заглянул за дверь. Увиденное его весьма удивило.
— Принц, с закрытыми глазами и с такого расстояния вы вряд ли попадете в ее лицо,— заметил Фэй, и сидевший на краю кровати принц резко выпрямился. Он смущенно улыбнулся.
— Нет, я все-таки не могу. Извини, так глупо получилось... Я обещал Элизе, что буду дарить свои поцелуи только ей.
В следующее мгновение Кристиан остался единственным бодрствующим существом в комнате, а Вальдор шумно сполз на пол, раскинув руки в стороны. Ухватив тело за ноги, Фэй оттащил принца в угол комнаты и прислонил к прялке. Затем достал платочек и промокнул вспотевший лоб, проклиная свою раздражительность. Когда-нибудь она доведет его до увольнения.
Вскоре, когда дворец окутали сумерки, в тронный зал вплыла фигура. В одной руке она держала наполовину опустошенную бутыль, на тарелке в другой покоился нарезанный окорок из королевской кухни. Доковыляв до трона, юноша поставил свои сокровища на подлокотник и забрался к королю на колени.
— Ну что же вы, ваше величество... — Он приобнял спящего за плечи, словно старого друга. — Запустили воспитание доченьки. Не думаете совсем о грядущем поколении. И что теперь мне остается делать? Что?
Король ответил залпом сдавленного рыка. На выдохе его нижняя губа задрожала, и на ней повисли слюни. Заботливо промокнув губы его величества платочком, Кристиан приложился к бутыли.
— Не переживайте так, я все исправлю. Я же самая лучшая фея на свете как-никак.
Из вновь запрокинутой бутылки не вылилось ни капли, и юноша недовольно вздохнул.
— Вот же черт, закончилось,— он слез с короля и пригрозил ему пальцем.— Сейчас вернусь, никуда не уходите.
Пустая бутыль врезалась в расписанную фресками стену, и в стороны брызнули осколки. Кристиан танцующей походкой выплыл из зала. Вскоре он вернулся, и его танец уже больше напоминал вальс.
— Как вы считаете, я уже слишком вышел за рамки дозволенного Обществом или еще нет? — поинтересовался он у его величества. Прислушавшись к сопению царственной особы, он озабоченно кивнул. — Да, я тоже так считаю. Это всего лишь необходимость. Прощайте, ваше величество. Спокойной ночи.
Раскланявшись и при этом чуть не уткнувшись носом в пол, Кристиан отправился бродить по замку. Он брел вдоль стен, освещая факелом каждого спящего, а полы расстегнутой рубашки развевались призрачным одеянием. Наконец у конюшен Фэй отыскал нужного ему человека и с гиканьем принялся стягивать с него одежду.
Следующим утром с городской площади столицы донесся пронзительный звук рога. Когда большинство жителей собралось, чтобы услышать, что же поведает королевский глашатай, на скрипучий деревянный помост, пошатываясь, взобрался юноша в красной форме. К слову сказать, она явно была ему велика, и мягкая шляпа с пером сползала на один глаз, но глашатая это нисколько не смущало. Расставив ноги для пущей устойчивости, он принял торжественную позу, развернул длинный свиток и откашлялся.
