Кир Булычев - Похищение чародея

Я увидел лейтенанта в камуфляжном комбинезоне.

— Послушай, брат, — спросил я его. — Ты курируешь самолет? Кто с него сошел в Лигоне?

Лейтенант показал мне на двух человек, сидевших в креслах и тянувших через соломинки кока-колу. У меня отлегло от сердца. Хоть я и не имел желания обременять себя иностранцами, приказ бригадира следовало выполнить. Если бы они уехали в город, моя задача бы осложнилась.

Один из геологов оказался стройным, подтянутым, сухим мужчиной лет сорока, у него был крупный, как у индийца, нос и густые брови. Он сидел спокойно, положив руки на колени. Я всегда смотрю на руки человека. Они больше говорят, чем лицо. Я заглянул в мандат, выданный Ваном.

— Господин Котрикадзе? — спросил я. И удивился, что у русского фамилия, похожая на японскую.

Старший из них поднялся.

Я прочитал вторую фамилию:

— Господин Ли?

Второй геолог был не старше меня. Лицо у него было широкое скуластое. Он был похож на нашего горца. В Советском Союзе живет много национальностей. Возможно, у них есть свои китайцы. Ведь китайцы есть везде.

Я предложил им следовать за мной. Времени было в обрез. Пока мы шли через зал, я представился и объяснил, что встречаю их по поручению Временного комитета. Я спросил, где их документы.

— Их взял представитель посольства. Он должен быть где-то здесь, — сказал Котрикадзе. Он хорошо говорил по-английски.

— Тогда покажите мне его, — сказал я. — Ваш груз и документы не должны проходить таможню. Вы гости комитета. Мы спешим, нам некогда. Мы вылетаем в Танги.

Я отлично понимал, что в Лигоне произошел военный переворот, задевший самые основы местной жизни. Однако существуют сферы человеческой деятельности, которые не должны зависеть от переворотов. Это относится к медикам, пожарным, наконец, к таможенным органам. Но я потерял пять минут, прежде чем добился появления у барьера таможенного чиновника. Куда-то запропастился и пограничник, а Павел Павлович, сотрудник Аэрофлота, обещавший немедленно доставить груз геологов, сам пропал и груза не привез. Я стоял перед барьером. По другую сторону его пограничник с таможенником читали бумагу, в которой сообщалось, что наши товарищи — гости свергнутого лигонского правительства, и это привело их в такое замешательство, что они предпочитали на меня даже и не смотреть, ждали, пока появится дежурный офицер.

— Я представитель посольства СССР, — сказал я твердо, притом по-лигонски. — Мои соотечественники прибыли издалека и нуждаются в отдыхе. Визы у них в порядке, и нет оснований чинить им препятствия.

В зал наконец-то въехала тележка с багажом и грузом. За ней шел автоматчик.

Таможенник готов был сдаться, но тут его взгляд упал на четкую надпись на одном из ящиков. Какой-то умник в Москве написал на нем латинскими буквами: «Министерство шахт и промышленности Лигонской Республики». Эта надпись подействовала на таможенника, как красная тряпка на быка. Он тут же отложил в сторону бумаги.

Служка подставил ему под локоть чашку чая с молоком. Чиновник отхлебнул и сказал:

— Надо ждать.

Я развел руками. Было ясно, что до появления начальства мне не на что надеяться.

К счастью, ждать пришлось меньше, чем я опасался. В гулком пустом зале послышались четкие военные шаги, и я увидел, что к нам подходит в сопровождении геологов высокий молодой офицер в чине майора. Офицер выглядел сурово. Автоматчик вытянулся. Таможенник отставил чашку с чаем. Лишь я сохранил полную достоинства позу.

— Я протестую, — сказал я.

Майор требовательно протянул руку, и догадливый таможенник тут же собрал разбросанные документы.

— Мы не смели без указаний… — начал он.

— Где груз? — спросил майор.

— Вот здесь, на тележке.

— Немедленно отправьте его к третьему подъезду. Там передайте сержанту для погрузки на «Вайкаунт».

— Слушаюсь, — сказал таможенник. Он был рад, что кто-то снял с него ответственность. Однако меня такой ход событий не устраивал. Это было похоже на конфискацию.

— Стойте, — сказал я. — Этот груз не подлежит изъятию.

— Почему? — спросил майор. — Это груз правительства.

Он показал на надпись. Геологи вели себя пассивно.

— Будучи представителем посольства, — сказал я, — сопровождающим ученых по территории Лигона…

— Отлично! — У этого майора была привычка не дослушивать собеседника. — Ваше имя, должность?

Майор вел себя так, словно стоял перед строем полка. Я достал визитную карточку.

Не говоря ни слова, майор открыл черную папку, вытащил оттуда квадратный лист бумаги размером в две почтовые открытки и переписал в него мое имя.

— Этот документ я передаю вам по поручению бригадира Шосве, — сказал он. — Подобные документы уже выданы вашим спутникам. Самолет в Танги отбывает через час.

— Что? — сказал я. И тут же принял правильное решение: — Мне надо немедленно позвонить в посольство.

— Разумеется, — согласился майор. И, обернувшись к таможеннику, сказал: — Проводите господина к телефону.

— Слушаюсь! — рявкнул таможенник. Я понял, что он когда-то служил в армии, наверно, в небольших чинах.

10 марта 1974 г.

Канцелярия Президента Республики Лигон (зачеркнуто).

Канцелярия Председателя Революционного комитета Республики Лигон.

Всем, кого это может касаться.

Предъявитель сего, профессор Котрикадзе Отар, выполняет задание комитета, имеющее особое значение для блага лигонского народа. Профессору Котрикадзе дозволен проезд любым видом транспорта в пределах округа Танги и горных княжеств. Местные власти, а также старосты деревень и вожди племен обязаны оказывать ему всяческое содействие транспортом, жильем и любой помощью. Не исполнивший этого указа Революционного комитета будет наказан по законам военного времени.

Президентский дворец, Лигон.

(Идентичные документы были выданы «профессору» Ли Владимиру и «советнику» Вспольному Юрию.)

ЗАГЛЯНУТЬ В ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ

«…Наблюдения ученых в сейсмически активных районах, проведенные с помощью геофизических методов, указывают, что в период «созревания» землетрясения происходят изменения различных геофизических полей — гравитационного, геомагнитного, электрического. Целый ряд ученых разных стран высказывает мысль, что перед сильным землетрясением в некоторых случаях проявляются заметные деформации земной поверхности…

Применяя в сейсмическом районе методы точных инструментальных измерений, можно обнаружить и малые деформации земной поверхности. Они и должны указать, что где-то в глубинах недр происходят процессы, связанные с будущим землетрясением».

Вот и обошлось. А мы волновались. Правда, я еще утром предвкушал вечер в экзотическом Лигоне, шумные восточные улицы и огни реклам. А мы улетаем через час. Но могло быть и хуже.

Пока наш Вспольный бегал куда-то звонить, утрясать и согласовывать, майор в двух словах объяснил шефу ситуацию. Регулярное сообщение у них прервано. Но в Танги летит спецрейс, который захватит нас. Если мы откажемся, то застрянем здесь неизвестно на сколько.

Видно, майор не сомневался, что мы согласимся лететь. Он прав. Отар делает вид, что иной встречи не ожидал. Можно подумать, что его всегда встречают мрачные майоры и перебрасывают с самолета на самолет.

Майор передал нас солдату, который провел нас наверх, на галерею, где вдоль стеклянной стены располагалось кафе. Солдат указал на столик у окна. Официант в малиновом костюмчике накрыл столик на троих. Я не был голоден, но Отар велел мне поесть — неизвестно, когда это случится в следующий раз. На взлетном поле одиноко стоял наш «Ил» с красным флагом на стабилизаторе. Около него остановился желтый бензозаправщик с раковиной «Шелл» на борту. В кафе было прохладно и совсем пусто, если не считать шумной индийской семьи с детьми, бабушками и дедушками в углу и одинокой девушки через два столика от нас. Черные прямые волосы девушки были собраны в тяжелый пук на затылке и украшены белым цветком. Перед девушкой стоял высокий бокал с лимонадом, но она не пила. Потом в кафе вошел экипаж какой-то европейской авиакомпании. Две стюардессы в голубых кокетливых пилотках и с прямыми до плеч светлыми волосами. Стюардессы сели рядом, закинув ногу на ногу — ноги были красивые и длинные. Пилоты тоже сели. У них были квадратные мужественные подбородки, словно их подбирали но конкурсу фотографий.