Антон Мякшин - Бес шума и пыли
— Me…
— Вот и стой здесь. Жди меня. Я быстренько.
* * *
Вот что мною замечено: деревенские вдовицы никогда не спускают на ночь собак с цепи. Будто вечно пребывают в надежде, что как-нибудь темной ночью прекрасный царевич захочет посетить их гнездышко, и боятся его, распрекрасного, спугнуть!.. Я, конечно, никакой не царевич, но отсутствие во дворе злобного пса было мне на руку. Правда, когда перемахнул через забор, в конюшне забеспокоились-заржали кони — они всегда чуют нечистую силу, особенно по ночам, но это же пустяки! Еще у коров молоко скиснет, что только поутру обнаружат…
Я неслышно пересек двор, двинулся по стеночке, выискивая открытое окошко. Такового не нашел, зато, повернув за угол, увидел свет, пробивавшийся через щель в неплотно притворенных ставнях. То, что надо! Прильнул к щели и стал наблюдать.
Щель очень удачно располагалась напротив широченной, застеленной цветастым одеялом кровати. На ней восседал, свесив не достающие до пола ножки, мужичок в длинной стальной кольчуге и портках до середины лодыжек. Ни статью, ни рельефной мускулатурой мужичок не отличался. Он вообще ничем не отличался. Абсолютно ординарное лицо, маленькие серые глазки, нос пуговкой… Разве что растительность, густо покрывавшая его голову и лицо, была, пожалуй, излишне обильной — мужичку явно не помешало бы сходить к цирюльнику… Русые волосы аккуратно расчесанными прядями спадали много ниже плеч. Длинные усы покоились на впалой груди. Брови торчали этакими задорными кустиками. Пухлая борода, похожая на небольшую диванную подушку, прикрывала горло.
«Что это за тип в доме вдовицы и девицы? — подумал я. — Не может же быть, чтобы это был…»
В комнате прошелестели тихие шаги. В поле моего зрения появилась девушка, одетая в сборный красный сарафан. Стройная такая, тугие косы, высокая грудь, сарафаном не укрываемая (такое не скроешь!), а, напротив, подчеркиваемая. Черты лица — умопомрачительно правильной тонкости! Я даже заволновался… А вы думаете, бес — не человек, что ли?.. Совершенный тип русской красавицы в национальном костюме — только кокошника и не хватало.
«В двадцатом веке, — подумал я, сильнее прижимаясь к щели, — состоятельные иностранцы, желающие познакомиться для серьезных отношений со скромной, привлекательной русской девушкой, выстраивались бы в очереди километровой длины… Да и в шестнадцатом, надо сказать честно… Глаза то-омные. Разрез глаз — необычной для этих мест, изысканной формы. Миндалевидной — так, кажется, это называется… Как же я сразу не заметил? Красота — с чуть-чуть восточным налетом… Что, кстати, девицу нисколько не портит, но придает ей особый шарм… Удивительное лицо: чем больше всматриваешься, тем больше замечаешь того, чего раньше не видел. Словно картина старинного мастера… Наверное, кто-то из предков питал страсть к экзотике… Или матушка ее неровно дышала к симпатичным басурманам…»
Остановившись перед мужичком, девушка взялась за поясок на сарафане…
И в эту секунду, когда я, раскрыв рот, яростно завидовал мужичку, сидевшему на кровати, в комнате раздался голос — скучный, даже сонный:
— Негоже, Оксана, поступать так девице невинной…
Оксана! Эта девушка и есть та самая Оксана!.. Не будь я бесом, сам бы продал кому угодно душу, лишь бы оказаться на месте этого мужичка!
А он продолжил вещать с кровати своим скучным голосом:
— Негоже, Оксана, поступать так…
Девица оставила в покое поясок, повернулась ко мне в пол-оборота и опустилась вдруг на колени.
— Да как же, любезный мой, Георгий… Ведь сил нет при тебе находиться и желанной не быть…
Георгий?! Вот этот вот заморыш, которого Гаврила одним плевком в землю по кадык вобьет, и есть богатырь всея Руси, защитник православных, губитель басурман и гроза нечисти?!
— Дело жизни моей, — голос мужичка окреп и приобрел торжественные нотки, — дело жизни моей бороться до конца своих дней со злой силой, православный народ мучающей. Семья только помехой мне будет. Я лишь сегодня здесь, а раны кровавые заживут — снова в поход двинусь…
— И я с тобой, любезный мой Георгий… — тихо так пообещала девушка, делая движение вперед, — кажется, попыталась обнять колени богатырские.
— Со мной нельзя! — возразил Георгий, ловко подбирая под себя ноги. — Против меня опасностей много! Враги со всех сторон копья и стрелы мечут! Мечи сверкают, как молнии в чистом небе…
— Мне всё равно, — сказала девица, прижимая руки к груди. — Лишь бы рядом быть…
— Топи болотные сапоги гложут, — подумав, добавил богатырь. — Твари ползучие идти мешают, вороны волосья рвут, в глаза когтями метят.
Ну и дела!.. Что это? Охмурил девку, да как охмурил — по полной программе, по высшему классу! — а теперь на попятный?! Мол, ратные подвиги — это вам не так себе!.. Долг чести превыше всего!.. Интересно, у них что-то уже было и он теперь жениться не хочет, или?..
— Позволь же мне хоть эту ночь с тобой провести, — попросила Оксана. — Чтобы в боях смертельных знал ты: ждет тебя любимая, под сердцем у которой дите твое родное…
Ох, как хорошо, что Гаврила остался за забором и ничего этого не видит!
— Ни-ни-ни! — вскричал мужичок, отодвигаясь к стенке. — Дал обет я — пока всю нечисть не истреблю, не познаю плотских утех и радостей семейных тоже!
Я повеселел. Ничего, значит, не было. Нетронутая девица-то… Повезло Гавриле! И мне, соответственно, тоже… Хотя это как еще посмотреть! Большие сомнения меня одолели относительно того, что этот постник охмурить кого-нибудь мог. Такой-то святоша — и охмурить? Маловероятно!.. Почему же тогда Оксана, обладающая внешними данными, которые ни одной мисс мира и не снились, так по нему с ума сходит? Да ей только свистнуть — со всего света женихи набегут, не чета этому волосатику!
Правда, герой он… Всем известный, среди честного народа популярный… Одно слово — богатырь всея Руси!.. А мнение большинства всегда для неопытных молодых девиц много значит.
Я задумался. Оксана тихо плакала, сидя на полу. Богатырь Георгий, нахмурившись, жевал свой длинный ус и смотрел в потолок.
Так, надо разобраться… Кажется, Оксана не притворяется, а на самом деле втюрилась по самые уши в этого неказистого Георгия. Не фальшивит она, не гонится за высоким общественным положением, не мнит остаться на страницах истории женою великого ратного деятеля… Любит по-настоящему, искренне… Фальшь бы я сразу учуял! Кому, как не мне, чуять, когда люди правду говорят, а когда лгут?
А Георгий… Может, он и богатырем в здешних местах считается, но, по-моему, просто идиот! Будто семейная жизнь с такой красавицей ратному делу помешает! Обет какой-то глупый дал… Ох уж мне эти средневековые личности! Навыдумают условностей и сами же мучаются потом!
Так, так, так… Надо разобраться, в конце концов… Что мы выяснили? Она — любит, он — идиот… А почему она любит? Ясно, не красотой его неописуемой пленилась — было бы чем пленяться!.. Ратные успехи его в Оксане горячие чувства пробудили — вот как! И недоступность богатыря!
— Уходи… — пробубнил Георгий. — Раны мои свербят. Отдохнуть мне нужно… Не ровен час — Параша заметит тебя в моей комнате… Вставать мне завтра рано. Сам государь на обедню велел приехать…
Не переставая плакать, закрыв лицо ладонями, Оксана поднялась и выскользнула из комнаты. Богатырь спрыгнул с кровати, задул свечи, горевшие на столике рядом. В темноте раздался протяжный вздох и сразу после этого скрип — Георгий улегся почивать…
Я отошел от темного окошка. Возвращаться к истомившемуся Гавриле не спешил — успею… А сарафан, между прочим, — это очень сексуально! Девица стоит — одежда скрывает фигуру; шаг сделает — сквозь тонкую ткань явственно обозначаются безупречной формы ножки и бедра… Какой простор для непристойных фантазий!.. Мама дорогая, какой же идиот этот Георгий, какой идиот!..
Луна тем временем скрылась за облаками. Стало совсем темно. Пригибаясь, я отбежал к забору, одним прыжком перемахнул через него и едва не рухнул на козла-Гаврилу.
— Ме-э? — сердито забил он копытами. — Me?? Ну, ме-э-э???
Пришлось мне соврать.
— Там он, — сказал я. — Спит. Один. Оксану не видел, но, надо думать, она тоже не полуночничает. Слушай, посмотрел я на этого Георгия… Объясни мне, в чем его сила-то? На вид уж очень… плюгавенький.
Гаврила ничего мне объяснять не стал… Может, не захотел, а может, просто побоялся перетрудить свой козлиный речевой аппарат.
— Поехали обратно! Я днем выспался, остаток ночи в безопасности буду разрабатывать план дальнейших действий.
— А ме?
— А ты ляжешь спать, утром проснешься человеком — таким же, как был.
Гаврила просиял. Первый раз видел выражение безграничного счастья на мохнатой морде животного!.. Запрыгнув на спину козла, я крепко уцепился за рога.
— Ме-ме! — протрубил Гаврила. Должно быть, на козлином языке это обозначало: «Поехали!»
