Джон Де Ченси - Замок Воинственный
— Я сыграю за пять! — возликовал Такстон.
У Далтона дела шли не так хорошо, мяч его угодил в одну из бескрайних песчаных пустынь. Вооружившись веджем, он отправился за ним.
Такстон очень скоро добрался до грина и отметил свой мяч. Последовал взрывной удар Далтона, сопровождаемый облаком песка. Мяч проскакал по грину, чуть-чуть не попав в отметку, и остановился в высокой траве у края поля.
— Если бы не жара, не чудовища, не эта мерзкая лава и не жажда и голод, от которых я зверею, мне бы все это даже понравилось, — заметил Такстон.
— Лучшего поля я не видывал, — согласился Далтон.
Вулкан разгорался, изрыгая пепел. Дымовая завеса сгущалась.
— Надо поскорей отсюда выбираться, — спокойно проговорил Далтон.
Такстон одним паттом забросил мяч в лунку.
— Игл! Игл чистой воды!
— Поздравляю!
К тому времени, когда Далтон двумя паттами сравнялся, грин покрылся пеплом, а концентрация испарений достигла угрожающих размеров.
— Похоже на чертовы Помпеи, — заметил Такстон.
Они начали передвигаться бегом.
Следующая метка «ти» находилась на безопасном расстоянии, но с этой лункой опять возникли проблемы. Грин огибал озеро, но это было еще не самое страшное.
Такстон окинул просеку изучающим взглядом.
— Препятствие из лавы, — объявил он.
Слева от просеки протекала река жидкой лавы, образовавшая в одном месте извилину, так что осталась узкая полоска травы для прохода на грин. С каждой стороны пустоши возвышалось по вулкану. Тот, что слева, и выдавал лаву на-гора. А тот, что справа, выплевывал только дым, но густой.
Они продолжили игру. Уверенно размахнувшись, Такстон резко навесил мяч и послал его прямо на островок травы, окаймленный потоком лавы.
— Туда не попасть! — воскликнул он.
— Тогда ты проиграл мяч.
— Не собираюсь я проигрывать, — упрямо заявил Такстон.
— Тогда плыви.
Была одна возможность. Рядом с «ти» поток круто поворачивал обратно к утесам, и у изгиба лава замедляла течение и охлаждалась, густея и образовывая затор. С другой стороны поток сужался. Он был как раз такой ширины, что какому-нибудь упрямцу могла прийти в голову мысль попытаться его перепрыгнуть, если бы он смог перебраться через загустевший комок, не опалив пяток.
Такстон, кажется, действительно собрался это сделать.
— Ты что, я пошутил, — попытался образумить его Далтон, завороженно взирая на зловеще блестящую гущу. На поверхности плавали ошметки охлажденной пены.
— А я — нет, — заявил Такстон, занося ногу.
— Я бы не стал.
— Не хочу проигрывать мяч куску жидкого камня.
— Как хочешь.
Взяв в руки клюшку, Такстон устремился на отмель из затвердевшей лавы. Преодолев ее, приземлился на траву и перекатился. Подошвы у него дымились.
— Ты в порядке?
— Да, без проблем. — Такстон помахал туфлями, поднялся на ноги и потоптался на месте. — Все цело.
— И как ты собираешься возвращаться?
— Точно так же.
— Погоди-ка. Если ты упадешь на твердое, то обожжешься.
— И что ты предлагаешь?
— Пока не знаю. Делай удар, а я подумаю.
— Хорошо.
Такстон разыскал свой мяч и поддал по нему клюшкой, а затем подошел к краю потока и оценил обстановку. Он покачал головой: шансов никаких. На другой стороне просеки готовился к удару Далтон.
Услышав над головой птичий крик, Такстон поднял глаза.
— Хм-м. Еще не хватало.
Прямо на него планировала огромная черная птица с длинными когтями на изготовку. Размах ее крыльев был ошеломляющим. В глазах, казалось, светился интеллект. Или злоба? Пока Такстон размышлял над этим вопросом, летучий монстр спикировал на него.
Когти обхватили беднягу и рванули в воздух. Его сжимало, как тисками, но не до боли. Переведя дыхание, он попытался раздвинуть громадные пальцы. Земля все отдалялась.
«Вот уж не повезло, — подумал он. — Надо же, после единственной удачной лунки!»
Крутясь и извиваясь, он высвободил одно плечо. Потом, подняв ногу, попытался лягнуть похитителя в живот, но не смог дотянуться. Тогда он принял вертикальное положение и лягнул ногу твари. Один раз попал, промазал, снова попал, как ему показалось, удачно.
И точно: птица разжала когти.
К тому времени он был уже в добрых двухстах футах над землей.
Больница
Очнулся он на больничной койке. Так, по крайней мере, ему показалось. Проводочки соединяли его с гудящими приборами, а из вен торчали трубочки. Накрыт он был белой простыней. Он огляделся. Палата была без окон, но светлая и совершенно безликая, если не считать лозунга на дальней стене:
ДИСЦИПЛИНА — В ТЕБЕ САМОМ
— Как-то мудрено, — заметил он и попытался сесть на постели. Ему хотелось пить, а рядом на столике стояли кувшин и стакан.
Когда он наливал себе воду, в палату вошел невысокий молодой человек в белом халате. В руке он держал какой-то прибор с экранчиком.
— Вы проснулись!
Джин сделал большой глоток и прислонился к спинке кровати.
— Ага. Что это было? Нервно-паралитический газ?
— Как-как? — переспросил молодой человек, пробегая пальцами по клавиатуре.
— Нет, ничего. Что я здесь делаю?
— О, за вами здесь хорошо присматривают. Мы провели необходимые тесты.
— Не сомневаюсь. И что?
Юноша поднял глаза.
— Что — и что?
— И что вы нашли?
— Ничего особенного. Физически вы совершенно здоровы. Умственно — тоже. Только вот душевно — не совсем.
— А с этим что не в порядке?
— У вас отсутствовал Внутренний Голос.
— Понятно. А что это такое?
— Путеводитель к правильному поведению. Вот и все.
— И у меня его нет.
— Не было. Мы это исправили.
— А... Прекрасно.
Молодой человек сделал шаг к установкам и, сняв показания, снова застучал по клавиатуре.
— Это обычная процедура, если обнаруживается кто-нибудь без Внутреннего Голоса?
— В основном.
— Понятно. Что доложила обо мне полиция?
— Полиция?
— Меня ведь полиция сюда доставила?
— Нет. К нам обратился Гражданский Комитет Солидарности.
— Угу. Не полиция.
— У нас полиции нет, гражданин. Это устаревшее понятие.
— Нет полиции?
— Она не нужна.
— А кто те парень и девчонка с пистолетами, что меня сюда привели?
— Судя по вашим словам, вас доставил Гражданский Комитет по Постоянной Борьбе.
— То есть армия?
— Вроде того.
— Полиция вам не нужна. А армия нужна?
— Когда во всем мире будет Внутренний Голос, отпадет нужда в постоянной борьбе.
— А-а-а, понятно. Теперь все совершено понятно.
Юноша улыбнулся:
— Понять нетрудно. Вы голодны?
— Нет. Собственно, я кое с кем договорился пообедать. Так что, если вы избавите меня от всех этих трубок...
— Вы не можете уйти.
— Не могу? Меня что, за дверью поджидает Гражданский Комитет по Постоянной Борьбе?
Молодой человек покачал головой.
— Вы меня остановите?
Тот снова покачал головой.
— Прекрасно.
Джин принялся вытаскивать трубочки и провода.
— Это запрещено, — возразил молодой человек.
— Ты вроде бы неплохой парень, но тебе придется посторониться.
Человек в белом халате пожал плечами:
— Это бесполезно. В вас теперь Внутренний Голос.
— Я ровным счетом ничего не слышу, приятель.
— Возможно, системам понадобится некоторое время, чтобы адаптироваться.
— Прости, я ждать не могу.
Джин, морщась, вытащил из запястья иголку от капельницы и отбросил ее в сторону. Из дырки хлынула кровь, и он приложил к руке простыню. Кровотечение быстро остановилось, и он, шатаясь, выбрался из постели. Он был совершенно голым.
— Просить вернуть мне одежду, видимо, бесполезно.
— Наверное, она хранится в кладовке рядом с постом.
— Спасибо.
Джин вышел из палаты. Все вокруг напоминало стандартное больничное отделение, только большинство палат пустовало. Он увидел пост, застекленную стойку с приборами наблюдения. Внутри сидели две медсестры. При его появлении они удивленно подняли глаза.
— Прошу прощения, дамы, — извинился он. Дернув узкую дверь, он обнаружил за ней ведро и швабру. За дверью по другую сторону вестибюля скрывались металлические полки с коробками. Покопавшись в них, он обнаружил свои вещи и быстро оделся.
Джин выглянул в вестибюль. Сестры вернулись к своим занятиям. Непохоже было, чтобы кто-то из них бил тревогу или лихорадочно набирал телефонный номер. Он вышел из кладовки и проследовал по коридору, держась поближе к стенке.
Добравшись до выхода на лестницу, он открыл дверь.
Оно настигло его на лестничной площадке. Сначала это было просто неприятное ощущение, быстро перешедшее в слабую тошноту. По мере продвижения вниз им овладело беспокойство. Внезапное и всепоглощающее. Он тяжело сполз вниз и, дрожащий и потный, лег на лестничную площадку.
