Алексей Зубко - Специальный агент высших сил

— А что случилось? — уточнил я.

— Ну вот, к примеру, я завсегда для различных работ держу десяток снеговиков. Перенести что-нибудь тяжелое, тропу от снега очистить, да мало ли… А дня три тому они все враз растаяли. Несмотря на трескучий мороз.

— Живые снеговики? — удивился я. — Никогда не слышал.

— Да какие они живые?! Просто могут двигаться.

— А откуда они берутся?

— Из снега, — поражаясь моей недогадливости, ответил Дед Мороз. — Как дети лепят, так и я.

— У нас на полке один есть, — сообщил Ванюшка. И добавил, с намеком: — Только он не шевелится. Почему-то…

— Для этого я беру морковку потолще да две пуговицы костяные.

— Молковка для носа? — уточнил ребенок. — Или воткнуть куда дотянешься?

— Так ты и до пупа не дотянешься… — Сопоставив размеры ребенка с предположительными габаритами снеговика, Дед Мороз смутился. — Э-э-э… морковка для носа.

— А пуговицы вместо глаз?

— Правильно.

— У моего снеговика и нос есть, и глаза, и даже уши из капусты, а он не шевелится.

— Так на это, — по секрету сообщил Дед Мороз, — слово специальное есть. Волшебное.

— Секлетное? И детям с ним иглаться нельзя?

— Вообще-то да, но… Эй, мамки! Эй, няньки! — вскричал Мороз Иванович, которому наша пьющая за встречу компания была менее интересна, нежели детский восторг. Сам-то он не пьет — Яга к делу подошла серьезно и избавила его от сей пагубной привычки методом ментального кодирования. Если не навсегда, то надолго. Очень надолго… — А ну-ка, одевайте-наряжайте Ванюшку, пойдем снеговика расшевелим.

— Ул-л-ла!!! — скатываясь со скамьи, возликовало мое ненаглядное чадо, придя в восторг от предстоящего развлечения. — Сейчас мы снеговика активизилуем. Па, можно?

— Можно.

Няньки заохали, заахали, но последовали за Ванюшкой, который бегом бросился в свою комнату, одеваться.

— Да… — задумчиво протянул Добрыня, подперев рукой щеку, — дети…

— За детей! — предложил я.

Снегурочка мило покраснела, но строить из себя кисейную барышню не стала. Пригубив зелена вина марки «Специальная богатырская с перцем», она запила его квасом и закусила икоркой белужьей.

— Вот это по-нашему.

Со двора донесся звонкий детский крик:

— Зал-л-лаботала!

Выйдя спустя полчаса из избы — подышать свежим воздухом, я обнаружил, что снеговик действительно работает. В самом прямом смысле. Ему в руки сунули лопату и заставили очищать двор от снега. Особого рвения в занятии этим делом он не проявлял, но и не отказывался от общественно-полезной работы.

Вышедший вслед за нами на крыльцо домовой некоторое время наблюдал за действиями слепленного из снега работника, а затем прикрикнул на него:

— Ты как чистишь двор, рохля ушастая?! Тщательнее, тщательнее…

Снеговик на миг задумался, шевеля… э-э-э… ушами — капустными листами, и, вернувшись на исходный рубеж, принялся повторно соскребать снег с уже убранного участка.

— Вот так-то лучше, — уперев руки в боки, заявил домовой. — За всем следить самому приходится…

— А давайте еще одного слепим? — предложил Ваня, крутясь вокруг Мороза, ставшего на этот вечер лучшим его другом по детским играм.

— Завтра, — пообещал я. — А сейчас тебе уже спать пора. Да и нам тоже…

Удостоверившись, что все гости достойным образом устроены на ночь, я едва добрался до своего ложа и, обессилено рухнув на него, мгновенно заснул.

Отступление первое

ПРОИЗВОДСТВО ЗОМБИ КУСТАРНЫМ СПОСОБОМ

Из того, что было, — из того и слепила…

Мамбуня Агагука с отвращением жевал подгоревшую яичницу, в которой изредка попадались твердые как камень куски чего-то, что горбун обозвал немного пережаренным мясом. Может, так оно и было на самом деле, но проверить это на вкус не удалось, поскольку попытки разгрызть такой кусочек ни к чему не привели.

— Добавки? — протягивая все еще слегка чадящую сковороду, предложил Пантелей.

— Нет!

— Как хотите, — не стал спорить горбун. Агагука издал вздох облегчения, который сменился тягостным стоном, когда Пантелей, обернувшись на полдороге, заявил: — На ужин останется.

Справившись с ужасом, стремящееся к господству божество вспомнило о своей великой миссии и потребовало:

— На ужин приготовь мне чего-нибудь вкусного.

— А это куда девать? — покосился на сковородку горбун.

— Сам съешь.

Горбун неопределенно хмыкнул и поинтересовался:

— А кто вам тогда готовить будет?

Не уловив взаимосвязи, Мамбуня Агагука тем не менее пообещал:

— По весне повара найму.

— Вот по весне и будете вкусности разные есть, а мне у печи стоять некогда — дел и так по горло. Ведь на весь замок я один. От ваших советчиков только мусор и вред сплошной.

— Да будет тебе помощник, — пообещал бог немертвых, — будет!

— Когда? По весне?

— А…

— Вот тогда и поговорим о вкусностях.

Горбун демонстративно потряс сковородкой, распространявшей сильный запах гари, и повернулся к выходу.

— Постой! — окликнул его Мамбуня. — Сегодня.

— Что сегодня? — не понял Пантелей.

— Помощник тебе будет. Сегодня.

— И где вы его найдете?

— Сделаю, — высокомерно заявил Агагука, гордо оттопырив челюсть и топнув пяткой. Кольца на ноге звякнули что-то невразумительное.

— Как?

— Легко! И даже не одного, а двух…

— Я здесь это… — заглянул в залу Павел Отморозов.

Не обращая внимания на появившегося советника, Агагука в запале крикнул, пьянея от своей крутизны:

— Нет, трех! Или еще больше.

— Чего? — растерялся Отморозов.

— Помощников, — пояснил горбун. И добавил, сопроводив слова соответствующими его пониманию данного процесса телодвижениями: — Делать будем.

— За что? — Только-только ставший руководителем информационной службы Павел позеленел и попятился, пытаясь вспомнить, каким образом он уже успел провиниться.

— Павел, мне нужен материал, — заявил Агагука.

— Какой?

— А какой есть?

— У Пантелея спросите — он у нас заведует такими вещами. Я, кажется, шелк видел… и сукно. Только я в этом слабо разбираюсь.

— Какой шелк? Какое сукно?! Мне люди нужны.

— Так нет никого, — пожал плечами Павел. — Вон разве Пантелей.

— Как никого нет? А в подземелье?

— Ну да, пленник.

— Тот самый?

— Тот самый.

— Что, всего один?

— Один, — подтвердил Павел. — Ну так он вроде не подходит?

— Плохо, — расстроился Агагука.

— Если помощников не будет, — потряс сковородкой Пантелей, — то на вечер будет яичница. Эта самая.

— Естедей, — пропел себе под нос Павел Отморозов. — Естедей.

— Будут, — поморщился Агагука. — Не может быть, чтобы в темнице хотя бы одного плохонького жмурика не отыскалось.

— Ну…

— Будем искать, — решительно заявил Агагука. — Пантелей, отнеси наконец эту сковороду и захвати лопату.

— Зачем?

— У меня от гари совсем голова разболелась, — пояснил Агагука.

— Вы считаете, что лопата в этом поможет?

— Иди уже.

Горбун пожал плечами и вышел из залы, окруженный стойким запахом гари.

Высунувшийся было из щели клоп неосторожно вдохнул полной грудью и, забившись в судорожном кашле, свалился на пол. Так он стал единственным клопом за всю историю существования их рода, который умудрился получить сотрясение мозгов. Можете мне не верить, но чем еще можно объяснить тот факт, что, едва оклемавшись, он отправился искать того Левшу, который сумел блоху подковать. А раз так, то и его сумеет.

К тому времени, когда горбун вернулся с лопатой, Мамбуня Агагука успел собрать необходимые для проведения ритуала воскрешения амулеты, травы и приспособления, имевшие весьма зловещий внешний вид.

— Там темно, — сообщил Павел, распахнув металлическую дверь, расположенную в правой от входа стене тронной залы. Чтобы добраться до нее, пришлось пройти мимо выглядывавшего из бассейна крокодила, с отвращением жравшей банан макаки и неутомимо извивавшейся в экзотическом танце у шеста девицы. — А у нас с собой даже фонарика нет — посветить.

— Вот этим светить будешь. — Горбун выдернул закрепленный у входа факел и, подпалив от мечущегося в камине огня, протянул его руководителю службы информации и пропаганды.

Павел Отморозов отставил потрескивающий факел как можно дальше и нырнул под низкий каменный свод. Следом за ним спуск в подземелье начал Мамбуня. Замыкающим оказался Пантелей, который забросил лопату на плечо, и теперь она на каждом шагу со скрежетом задевала левую стену.

Спустившись по лестнице, троица продолжила свой путь по длинному узкому коридору, который каждые десять метров резко сужался, образуя арочный проход с низким сводом.