Андрей Белянин - Тайный сыск царя Гороха
Митькины глаза наполнились слезами умиления.
– Батюшка сыскной воевода… Да я… дык… ежели… приказать изволите… живота не пожалею для отечества…
– Будет вам! – несердито прикрикнула бабка, доставая скатерть. – Ты, милок, берись-ка за топор да молоток. Слыхал небось, что ночью-то деялось? Вот и иди конюшню чинить. Участковому пообедать надобно. Иди, иди, понадобишься – позовут!
Накрыв на стол, Баба Яга присела напротив, налила себе немного щей и завела со мной неспешную беседу:
– Когда супостата брать-то будешь?
– Как только пойму, зачем ему перстень.
– Дался он тебе! Все ж и без того ясно.
– Наоборот. После показания стрельцов все темней не придумаешь. Боярин, конечно, вор, но ведь не дурак уж до такой-то степени! Если его стрельцы по кабакам такое болтают, то он должен думать, что они на допросе выдадут. Ведь заложат с потрохами!
– Да ты ешь! Не обращай внимания на меня, старую. А все ж таки непонятно…
– И мне непонятно, – прочавкал я. – Если бы их уловка насчет самоубийства прошла, все были бы уверены, что злоумышленник – это казначей. Ему бы приписали и поджог, и шамахана, и все, что душе угодно. А вот согласно показаниям покойного… – я не поленился и достал планшетку, – когда стрельцы подняли тревогу и он прибежал по вызову – дверь была открыта! Неужели гражданин Мышкин, провернув такую операцию с пуговицами, позабыл элементарно запереть дверь подвала?! Абсурд!
– Да мало ли чего в деле-то не бывает? – поправила меня Яга. – Вдруг и впрямь забыл, а казначей-то прознал от стрельцов, кто ночью приходил, да и стал от воеводы свою долю требовать. Тот его и прихлопнул!
– Вполне состоятельная версия, – вынужденно признал я.
Бабка лихо соображает, дедуктивный метод ловит на лету. Если так и дальше пойдет, то придется ее в штат зачислять. Однозначно.
– К Мышкиным пойдем под вечер. Обыск в доме вряд ли что даст, а вот потолковать по душам, пожалуй, следует.
– Никитушка…
– А?
– Меня-то возьми.
– Ну а как без вас? – улыбнулся я. – Конечно, возьму. Вон из нас какая следственно-оперативная пара сработалась, любо-дорого!
Счастливая старуха полезла на полку за медом к чаю. В этот момент в дверь постучали. Яга сунулась в сени…
– Кто там? Если Митька, то пусть подождет. За вчерашнюю работу я намерен представить его к денежной премии. Если крышу у конюшни починит…
Хозяйка вернулась в сопровождении щеголеватого мужичка с бегающими глазами.
– Агафий я. Целовальник али ярыжник, как батюшке участковому удобней будет.
– А, кабатчик, значит? – догадался я. – Ну, заходите, с чем пожаловали?
– Дык, – смутился он, доставая смятую бумажку, – за деньгами, стало быть. Должок за вами, господин сыскной воевода. Парень-то ваш вчерась пил и друзей угощал…
– Помню. Он предупреждал. Ладно, оплатим, давайте счет.
Увидев его каракули, я на минуту потерял дар речи. Выстроившийся столбик цифр венчала подведенная сумма в… пять золотых червонцев! Но… у меня… у меня же зарплата в десять! Это же… Сколько ж он выпил, пьянь зеленая?! Ну, он у меня… да я ему…
– Ми-и-ить-ка-а-а!!!
Итак, после ужина мы с Бабой Ягой, без всякого стрелецкого эскорта, тихо, пешочком, пошли к терему боярина Мышкина. Митяй получил от меня бурную нахлобучку и в наказание отправился бдить за передвижениями думного дьяка Филимона. Зачем? Этого я и сам не мог толком объяснить. Ну, с одной стороны, наш растратчик будет при деле, а с другой… вдруг действительно что-то полезное вызнает?
Мышкинское подворье было не так далеко от нашего, в получасе ходьбы. Царский терем имел четыре этажа, казначейский два, боярский три. Здесь все, что выше одноэтажной избы, гордо именовалось «терем»! Наш с Ягой был достаточно скромный, в общей сложности на пять комнат. Терем боярина впечатлял шириной, обилием пристроек и качеством ажурной резьбы по дереву. Честно скажу, мастера у них самого высшего класса. Надо – без единого гвоздя, на одном рыбьем клею, такой дом соберут – двести лет простоит без капремонта!
Двор боярина Мышкина был обнесен толстенным частоколом, а за дубовыми воротами надрывались цепные псы. Мы постучали. Ноль внимания! Пришлось повторить, но уже ногой. Тот же результат. И лишь на третий раз из-за ворот раздался суровый голос:
– Пошли вон, а не то собак спущу!
– Пожалуйста, передайте гражданину Мышкину Афанасию Федоровичу, что пришел участковый и хочет с ним побеседовать.
– Не велено никого пущать!
– А если через десять минут он мне не откроет, то через полчаса стрельцы разнесут ворота «единорогами» и доставят боярина в пыточную, где царские палачи будут задавать ему такие же вопросы, что и я, но получать ответ другими методами.
Судя по топоту сапог, бдительный страж бросился за разъяснениями к хозяину. Через пару минут нас впустили. Шестеро здоровенных волкодавов рванулись было к нам, но Яга что-то буркнула, щелкнула зубом, и собаки, прижав уши, поскуливая, отползли прочь. Сопровождавший сторож посмотрел на нас едва ли не с суеверным страхом. Это хорошо, милицию должны уважать…
Боярин встретил нас в горнице, за торопливо накрытым столом:
– А, Никита Иванович пожаловал! Проходи, проходи, сыскной воевода, дорогим гостем будешь. И тебе, Баба Яга, завсегда рады… Милости прошу откушать, чем Бог послал!
Мы сели. Видимо, Бог уважал дом Мышкиных и потому слал не переставая. Слуги с новыми блюдами так и бегали взад-вперед.
– Я ведь к вам, Афанасий Федорович, так сказать, с неофициальным визитом. Побеседовать не торопясь, в домашней обстановке.
– О чем же? – неискренне удивился боярин.
– Да все о том же, о краже во дворце.
– Так ведь обговорили же все, батюшка. Мне стрельцы докладывали, что найдена пропажа-то. Вот ведь дело какое… казначей наш Тюря преставился. Захлестнул, говорят, в конюшне петельку, да и совершил великий грех! Удавился, стало быть… А сундучок-то украденный у него в доме возьми и найдись. Вот оно ведь как обернулось…
Я его не перебивал. Мужику настолько явно хотелось выговориться, оправдать себя, очернить казначея и побыстрее избавиться от меня, что даже забавно было посмотреть. Яга услужливо пододвинула мне поднос с пирогами, а сама неторопливо клевала по одной свежую чернику. Мышкин ничего не ел, но активно наполнял свою кружку пенистым медом. Когда его треп начал мне надоедать, я задал один простенький вопрос:
– Пуговицы начищают мелом?
Боярин поперхнулся. Хмельной напиток пошел не в то горло, он закашлялся, покраснел и неловко свалил кувшин. Скатерть испорчена бесповоротно…
С трудом отдышавшись, хозяин долго молчал, уставясь носом в стену. Потом глубоко вздохнул и, словно решившись на что-то, подтвердил:
– Мелом.
– Я хочу переговорить с подчиненными вам стрельцами.
– Не выйдет, участковый, – с затаенной злостью откликнулся боярин. – Стрельцы охранные только мне поручены. Надо что спросить – скажи мне. Я сам спрошу и тебе отвечу. А ты к моим стрельцам лезть не смей!
– Это почему же? – сощурился я.
– Ох, смотри, с огнем играешь, Никита Иванович! На нас, боярах, вся власть на Руси держится. Не след тебе дальше носа землю рыть…
– Огорчили вы меня, гражданин Мышкин. То в ногах валяетесь, прощения просите, а то угрожаете неизвестно в честь чего. Я ведь к вам по-человечески пришел, зачем на меня давить?
– Вот ты как запел… – встал боярин.
Будучи у себя дома, он вдруг стал хамовато-смелым. Мне доводилось встречать такие типы среди мелкой шушеры «бизнесменов с криминальным опенком»… Что ни владелец пары киосков на рынке, то вот такой же крутой мафиози. Все зависит от того, насколько он пьян и уверен в собственной безнаказанности.
– Так вот я сейчас кликну своих дворовых холопов да прикажу тебя на конюшне плетьми запороть! Ну а ночью мои молодцы тебя через стену сбросят, а то, что останется, волки сожрут. Был сыскной воевода, да весь вышел… Другим наука!
– И как же вы Бога не боитесь? – задумчиво поинтересовался я, в то время как боярин, видимо, истолковывал мое спокойствие как знак смиренного покорства его самодурной воле.
– Бога я не побоюсь! Уж не сомневайся, панихиду по тебе, ироду, сам закажу, а во спасение своей души свечу пудовую поставлю. Два денька попощусь, помолюсь, Господь-то, он милостив… Когда-никогда простит! А люди честные за твою смерть только спасибо скажут да в ножки поклонятся… Эй, Парашка! – В двери сунула нос конопатая девчушка. – А ну, кликни-ка сюда моих молодцов! Да пусть поторопятся, батюшка сыскной воевода заждался, поди…
Я вопросительно глянул на Ягу, она едва заметно кивнула, потом повернулась к брызжущему слюной хозяину:
– Как со зверя шерсть и шерстинок шесть поднимались ввысь, у дерев вились. Где кора, где листва, а где береста – разомкни уста и сомкни уста!
По-моему, слова я воспроизвожу достаточно точно, вот тональность, музыкальную гамму, мне, конечно, не ухватить. Если действительно есть люди, которым медведь на ухо наступил, то на моих ушах он, видимо, отплясывал.
