Воины Хаоса наводят порядок (книга I) (СИ) - Семёнов Дмитрий "Дики"

– Её мало кто понимает по-настоящему, – фыркнул Олясин. – Даже она сама! Волшебница всё-таки.

– Вы хоть как-то с ней ладите?

– Ну, мы терпим друг друга! Повезло, что Наумбии понравился Костик, такой загадочный и необычный. Магическое существо… Потом возник этот хлыщ Томас, тоже весь необычный, загадочный… Причём ему явно нравилась и Наумбия, и Костик, так что я даже не пытался влезать в эти их треугольники! И так словно сплетник какой тебе всё рассказываю – но это для книги, чтобы понятнее было, что нас всех связывало…

– А что вас всех связывало?

– Разное, я же говорю.

Они вышли на берег. Тихонько плескала вода. Лёгкий бриз колыхал склонившиеся к озеру травы да ветви деревьев. По воде пошла мелкая рябь, и сверкающе-белая чайка вдали закачалась в волнах. Они слушали ритм озера. Всё жило здесь само по себе и звучало, как многие годы до этого.

– Чем завершилась история? Помогли вольному городу одолеть всех врагов… всё закончилось хорошо, вы вернулись спокойненько в Сизию?

– Не совсем, – сморщил лоб Кэррот. Его шрам сложился зигзагом. – Мы не всех одолели. И не всё там закончилось хорошо. И вернулись отнюдь не спокойненько.

Он отвёл ветви в сторону, и Мария Сюрр увидала на горизонте, за водно-облачным маревом, тонкие силуэты башен Харлоны. Отсюда открывался сказочный вид на столицу. И так странно было представить, что, когда по ней ходят толпы людей, работают, разговаривают, занимаются своими делами – кто-то может втайне смотреть на их город из густой тени леса за озером.

– Могло показаться, что в Йуйле нам всё время было весело и задорно! Но это не так! Был момент, когда я оказался… слегка удручён. Всегда будут случайности и закономерности. И Наумбия права: всё идёт хорошо, пока вдруг не становится плохо…

Мария подумала, что должна будет ему рассказать тревожную новость, но сперва нужно выслушать завершение истории вольного города.

– Давай здесь посидим, – она указала на участок берега, где трава сменялась крохотным, с одеяло, песчаным пляжем. – Расскажи, что тебя удручило.

Восьмой день увенчался всеобщим весельем и маршем ряженой армии, а к девятому эфирная блокада исчезла, и наутро помятая и всклокоченная Наумбия получила на свою голову шквал срочных мысленных сообщений из Сизии. Она аж закричала спросонья.

Впрочем, всё оказалось не так уж и плохо. Сизия осталась недовольна бароном Йургеном – повлиял свежий компромат и провал операции по захвату вольного города, который вернувшийся советник Лепус Ригг целиком возложил на бездарных дружинников Гунтрама. Кроме того, сообщал Воинам Хаоса их куратор Ник Силкин, Тарбаганская Лига по каким-то неявным причинам предложила пойти на существенные уступки, если Сизия оставит вольный город в покое. Это очень обрадовало организаторов операции – им теперь было чем козырнуть перед королём и Советом! Они ведь не знали, что весь прошлый день Тарбагания полагала Йуйль уже аннексированным Сизией.

Так что можно было вернуться домой. Воины Хаоса с чистой душой отдыхали. Батлер с главным подрывником РПЙ – им оказался горбатый подметальщик, которого все они неоднократно видали на улицах – изучал способы производства взрывчатки из бытовых отходов и удобрений. Соплеменники-гномы его к этим процессам почему-то не допускали. Троллин и эльфийка, хохоча да резвясь, примеряли пошитую для них шутки ради военную форму с заплетёнными аксельбантами, эполетами, металлическими горжетами и огромным количеством наградных знаков самых разных времён и значений. Наумбия тоже внезапно решилась воспользоваться услугами йуйльских портных; вероятно, сказалось тлетворное влияние кое-кого в чёрном цилиндре.

– Может, хватит мне выглядеть, как стереотипная ведьма, – пояснила Шноррел.

Костик с Томасом увлеклись обсуждением тёмных таинств. Существует предубеждение, что такие беседы ведутся в сыром склепе при свете засунутых в чьи-то глазницы свечей – но нет, эта пара сидела в уютном весеннем дворике, где чирикали птицы и зеленела трава, с одним мехом домашнего вина на двоих. Разговор их мистическим образом переходил с пятого на десятое.

– Представляешь, гадатель один мне лет пять назад напророчил… – говорил Мардармонт, уже слегка пьяный. – Ох, чума! Не помню катрен целиком, но там было о том, что однажды я смущу и луну, и солнце… Я-то думал, что это о моей привычке разгуливать голышом, а оно же, оказывается, про этих наёмников было!

– Вот беда с этими предсказаниями, – отозвался Констанс. – Не поймёшь, о чём речь в катренах, покуда они не сбудутся… Почему ты так смотришь, Томас?

– Мне с практической точки зрения интересно, Констанс… Ты же весь такой костяной? Типа, всюду? Серьёзно?

Изваров что-то ему объяснял, водя в воздухе пальцами.

У ходячих покойников кончилась движущая энергия, к концу прошлого дня они просто попадали и окоченели. Ополченцы убирали их со стен, чтобы с честью похоронить, как невольных спасителей города.

– Теперь ясно, как наши предки уделали роггардских чернокнижников. Их творений не очень надолго хватало! – поделился с Изваровым подошедший поговорить Кэррот. Самому Мардармонту энергии было не занимать; последний некро-романтик с утра шлялся по Йуйлю, распевая пронзительным голосом:

– Он как будто нарисован шилом на спине – этот город сумасшедший, нравится он мне! – а потом, промычав что-то вроде мелодии, выводил в припеве: – Я не знаю, где ещё в твоём скелете есть такая же плюсна…

Костик про это сказал, что напрасно считал стихи Гаврилы Дануева ужасными. Они выпили вместе вина, а потом Олясин оставил товарищей, ускользнув на прогулку со встреченной вчера на праздновании девушкой. Ради этого он и побрился, и отдал в экстренную починку свой видавший виды дублет – уж больно она ему приглянулась. Девица работала в мастерской своего дяди, известного резчика по дереву, и её тонкие руки были в шрамах случайных порезов, но ранимой она почему-то не выглядела. Даже наоборот – в её серых глазах Кэррот видел словно бы отблеск металла. Стройный стан, длинные светлые волосы, спокойные манеры и весёлая, искренняя улыбка в ответ на поток его куртуазных словес – всё казалось ему примечательным. Что-то было в ней важное, ценное, недоступное. Боль недавних ран позабылась. Они вместе гуляли до вечера, и он хвастался приключениями, а она рассказывала о жизни Йуйля, о мастерской резчика, о походах за травами в Крульские горы, о рассветном тумане над зелёным лугом, породах деревьев и о том, что же значит старинное слово гзымьзумбь.

Проводив её, он брёл в сумерках как одурманенный. Тёплый свет фонарей разливался по улицам. Воздух благоухал распускающимися цветами, или это ему казалось? Кэррот даже не понимал, где находится – вокруг был просто город, один на весь мир, в коем он, потрясённый нахлынувшим чувством, шёл забыться сном в маленькую гостиницу.

– Нет, пива я пить не стану, меня от него пучит, – отверг предложение Костика революционный поэт Гаврила Дануев. Он вместе с соратниками по борьбе – смуглокожей певицей Полистриной и оформителем вывесок Халямбусом – присоединился к завтраку Воинов Хаоса в трактире «Свободное Королевство». Партийцы выглядели то ли печальными, то ли разочарованными.

– Чем это вы так недовольны? – осведомился, подняв вилку, Батлер. Он всегда искал свежие поводы для недовольства.

– Так вы же не слышали! – всколыхнулся Халямбус. – Революция под угрозой! Раскол в партии…

– Не раскол, а размежевание, – сумрачно прогудел Дануев. – Позавчера открылось, что этот шушпилер Гмузд – шпион Тарбаганской Лиги! Смыться пытался из города взбудораженного, и его задержали… А вчера выяснилось, другой наш камрад, кларнетист Рузий, не погиб во время налёта хамов баронских… Нет, он сбежал вместе с ними, потому что продался тирану Йургену с потрохами осклизлыми! Штрейкбрехер! Мы их сразу же исключили из партии, но у нас начался разброд и шатание… Это скучно рассказывать необузданной прозой, я на днях зарифмую в поэму и вам зачитаю!

– Десять дней, – невнятно прокомментировал Батлер, жуя маринованные макароны. – Голова уже пухнет, а мы ведь всего десять дней в этом городе…