Александр Рудазов - Демоны в Ватикане
Дальше идут горожане – они условно разделены на четыре «чина». Два торговых и два ремесленных. Купцы делятся на тех, кто торгует на одном месте, и тех, кто возит товары между городами и странами. Ремесленники же делятся на тех, кто работает с металлом или кожей, и всех остальных. Не знаю, почему кузнецов и кожевников выделили в отдельный «чин», но местным виднее.
Восьмой «чин» – это врачи. А девятый, более многочисленный, чем все остальные, вместе взятые, – крестьянство.
Однако кроме перечисленной пирамиды есть еще и другие «чины», не входящие в «приличное общество». И возглавляют их именно актеры и циркачи. Это занятие считается крайне постыдным, пригодным только для отбросов, которым больше некуда податься. Местные девушки отнюдь не мечтают сделать карьеру в шоу-бизнесе – наоборот, ужасно боятся докатиться до подобного.
Ниже актеров стоят только ростовщики. Давать деньги под проценты – занятие даже не постыдное, а просто-напросто позорное. Считается, что ростовщик в Рай не попадет, будь он добродетельнее самого Иисуса. Единственный способ избежать вечных мук – вернуть неправедно нажитые деньги.
И многие действительно так поступают – в этой Европе нередки случаи, когда ростовщики, банкиры и даже богатые купцы перед смертью раздают все состояние нищим или жертвуют на благотворительность. Многие богадельни и госпитали появились именно таким образом – благодаря религиозному страху какого-нибудь олигарха.
Ну а ниже ростовщиков – те, кто вообще объявлен вне знакона. Воры, грабители, убийцы, насильники и прочие выродки.
– Гляди-ка, демон, вон французский король, – вполголоса произнесла Аурэлиэль, кивая на танцующую пару в бархатных полумасках. – Он думает, что его никто не узнаёт…
Я чуть не поперхнулся. Конечно, король Гастон не настолько приметен, как я, но в толпе все же выделяется. Больше двух метров ростом, широченные плечи, волевой профиль, неизменно белоснежная улыбка… кстати, я раньше думал, что в Средневековье зубы даже у королей были гнилые. Однако у здешних жителей они в на удивление хорошем состоянии – видимо, используют некий аналог зубной пасты. Какое-нибудь народное средство.
– Сейчас король танцует с младшей дочерью герцога Пиетри, – продолжает тихо давать пояснения Аурэлиэль. – Род Пиетри – один из знатнейших в Италии, но вот уже почти сто лет у них нет других богатств, кроме титула. Нынешний герцог практически разорен. Ему даже пришлось выдать старшую дочь за нувориша без роду и племени. А теперь он надеется найти удачную партию для младшей.
– Так король вроде женат.
– Ни на что подобное герцог и не рассчитывает. Однако если девушке удастся провести ночь с его величеством Гастоном, это значительно повысит ее… кхм… рыночную стоимость. Если же удастся зачать королевского бастарда, будет вообще великолепно. После этого у нее отбою не будет от богатых женихов. Ведь благодаря этому они косвенным образом породнятся с самим королем.
– Ну и нравы у вас тут… – подивился я.
– Это не у нас, это у людей. У нас такого не бывает.
– А у вас как с этим?
– Это тебя не касается.
– Угу. Как скажешь. Кстати, а что это за фигня у девчонки на шее? Медальон… странный какой-то медальон. Бубенчик какой-то.
– Это медальон-блохоловка.
– Что?..
– Медальон-блохоловка. Оглядись вокруг – такие многие носят.
– Мода, что ли?..
– Практическая потребность. На внутренней стороне медальона – дырочки, а внутри – сладко пахнущая липучка. Блохи заползают туда, прилипают и погибают.
– Блохи?.. На дворянах?..
– Конечно, и очень много. Человек – удивительно блохастое существо. Еще больше блох разве что у гноллей.
– А у огров?
– Кожа огра толста, как подошва башмака. Блохе ее не прокусить. На ограх иногда встречаются другие насекомые, более неприятные.
– А у вас, у эльфов? У вас блохи бывают?
– Никогда, – сухо ответила Аурэлиэль. – И если тебе начнут рассказывать о так называемых «эльфийских блохах», знай, что это просто досужие слухи, распускаемые грязными ртами лжецов. Ничего подобного в природе не существует.
– Угу. Верю безоговорочно.
– И оставь этот свой саркастический тон. Мне не нравится, когда ты начинаешь так говорить.
– Прости.
Я заметил, что у большинства дам при себе великолепные веера. Из кожи, шелка и бумаги, обрамленные птичьими перьями – страусовыми, фазаньими, павлиньими… разве что фениксовых нет. И то стопроцентно не уверен.
Веерами обмахиваются, томно прикрывают лица, загадочно поблескивая глазами… Но что странно – стоит приблизиться к любой из дам, как та немедленно поворачивает веер ко мне рукоятью. Что бы это могло значить?
– Это так называемый «язык веера», – терпеливо объяснила Аурэлиэль, когда я спросил. – Этикет не рекомендует благородной даме открыто и прямо выражать свои мысли устно, поэтому многие прибегают к помощи вееров. Если веер полуоткрыт – дама выказывает тебе свое расположение. Если открыт полностью – ожидает от тебя признания в любви и готова ответить взаимностью. Если же веер закрыт – дама холодна и выказывает тебе полное равнодушие, даже презрение.
– А если мне показывают рукоять?
– Дама требует немедленно убраться с глаз долой.
– Угу. Понятно. Я должен был сразу догадаться. А у тебя почему нет веера?
– У Народа не принято выражать свои мысли таким простецким инструментом, как веер. Есть много других, куда более тонких способов.
– Не помню, чтобы ты к ним прибегала.
– Прибегала бесчисленное множество раз. Ты просто никогда не замечал.
– Приведи пример.
– Потом как-нибудь. Кстати, обрати внимание еще вон на ту даму в светло-голубом платье. Это баронесса Фелисия де Хород, фаворитка короля Гастона.
Я заинтересовался. Помнится, Рабан упоминал, что эта дама считается красивейшей женщиной Европы. Любопытно будет взглянуть, как выглядит Мисс Вселенная с точки зрения местных…
Мне хватило одного взгляда, чтобы начать завидовать королю Гастону черной завистью. Пожалуй, баронесса де Хород и в нашем мире сможет завоевать титул королевы красоты. Высокая, длинноногая, со статной фигурой, округлыми плечами, тонкой талией в рюмочку, пышными бедрами и упругими ягодицами. Лицо утонченное, лоб высокий, зубы белые, как снег, глаза светло-карие, губы ярко-алые, чуть-чуть припухшие. Вот разве что шея на мой вкус могла бы быть капельку покороче, но это уже несущественная мелочь.
– Конечно, с женщинами Народа ей не сравниться, но для человека она и в самом деле относительно недурна… – снисходительно произнесла Аурэлиэль.
– Да это как раз вам с ней не сравниться, вешалки костлявые… – рассеянно произнес я, не отрывая глаз от королевской фаворитки.
Хлоп! Наш танец резко и грубо прервался. Эльфийка с размаху залепила мне пощечину и закусила губу, тряся ушибленной рукой.
– Ты… ты отвратителен! – гневно выпалила она, всем видом выказывая презрение. – Мне противно даже дышать с тобой одним воздухом, мерзость ходячая!
Аурэлиэль развернулась и широким шагом двинулась к выходу, не обращая внимания на недоуменные взгляды. Я растерянно уставился ей вслед, потирая щеку. Совсем не больно, конечно, но все же как-то обидно.
– Она опять меня ударила, – произнес я в никуда. – Наверное, это любовь.
Ну и ладно. Главное, что стол с закусками никуда не делся. А на остальное наплевать с высокой колокольни.
– Если б я был султан, я б имел трех жен!.. – замурлыкал я, набивая пасть хавчиком. – И войсками США был бы окружен!..
– Мы рады видеть, что ты в хорошем настроении, Олег, – послышался мягкий голос. – Найдется ли у тебя для нас минутка?
Я чуть не подавился от неожиданности. Не каждый день к тебе вот так вот запросто обращается сам Папа Римский. Правда, он, как и все остальные, в бархатной полумаске, но обмануть этот камуфляж способен только слепого или идиота. А уж взгляды, которые на меня бросают телохранители… прямо-таки дырку прожечь пытаются.
И Торквемада рядом, конечно. Угрюмый и недовольный, словно сожрал ведро клюквы всухомятку. Он здесь единственный без маски… наверное. Лицо, как обычно, скрывается где-то в глубинах капюшона – ни черта не разобрать, как ни всматривайся. До сих пор не знаю, как этот злобственный дедушка выглядит.
– Ваше Святейшество!.. – кое-как прожевав, выдавил я из себя. – Блин!.. Нафига было так беспокоиться-то? Вызвали б – я и сам бы подошел, мне не трудно…
– Ничего-ничего, на маскараде все равны, – улыбнулся папа. – Здесь нет ни чинов, ни титулов – маска скрывает лица, а вместе с ними и официоз.
– Угу. Как скажете. Выпьете чего-нибудь?
– Нет, но мы благодарим тебя за предложение, – снова улыбнулся папа, с интересом глядя, как я опрокидываю в пасть три рюмки вина одновременно. – Магистр Алькофрибас, измысливший жизнеописание славного короля Гаргантюа, был бы весьма порадован возможностью увидеть такое существо, как ты.
