Ольга Шевлягина - перекрёсток
— Я покажу, быстрее, он без сознания!
— Вы бросили товарища беспомощным? — профессора кинулись за хромающим вниз Скорпиусом.
— У него сломаны ноги, — процедил сквозь зубы Скорпиус.
— Мистер Филч, предупредите мадам Помфри, — приказал Фауст. — И других профессоров. Вас, Малфой, мы ищем уже два часа…
— Польщен, — выдавил слизеринец, уже через силу опираясь на распухшую ногу. Он, как мог быстро, пересек холл и нырнул за гобелен, потом к стене, которую открывал Поттер…
— Что вы делаете?
— Мы нашли подземный ход, — Скорпиус торопливо, уже в который раз за последние часы, ощупывал камни. — Там была шахта…
— Хог-Хаус, — одними губами проговорил Флитвик, глядя, как, повинуясь пальцам мальчика, открывается дверь в темноту.
Наверное, у Фауста была наготове очередная лекция о том, как они посмели такое совершить, но вид Скорпиуса и его рассказ о Джеймсе, видимо, останавливали гнев декана Гриффиндора.
— Отойдите…
— Нет, профессор, я, по крайней мере, там уже был, — твердо сказал Малфой, смело шагая внутрь. Палочка Поттера все еще горела, словно давая надежду, что все будет хорошо.
Вот рычаг, вот лестница, вот кол, вот…
— Если сделать еще шаг, то откроется люк шахты, — Скорпиус обернулся к Фаусту, указывая вперед, на пугающую тьму. Потом он присел на край ступеней (профессора не успели его остановить) и закричал прямо в пол:
— Джеймс!!!
— Отойдите, — Фауст твердо, но бережно отодвинул мальчика за себя. — Вам нужно в больничное крыло.
— Нет! Только с Поттером, без него мне там скучно…
* * *Джеймс очнулся почти в полной темноте и гулкой, пугающей тишине. Ему казалось, что кто-то его звал, что было то холодно, то тепло, то темно, то светло. Кажется, он летел, вертикально вверх и чьи-то бережные руки его куда-то несли. Но, скорее всего, это был бред, и он все еще умирал, сидя в каменной комнате со сломанными ногами…
Да, точно, у него начался бред, потому что он четко услышал голос мамы и бережное прикосновение ее мягкой руки. И голос отца…
— Тихо, тихо, все хорошо, — говорила мама.
Где-то должен был быть Малфой, они же оказались здесь вместе.
— Мал… — попытался позвать Джеймс.
— Да тут я, — донесся знакомый насмешливый голос. — Куда же я денусь…
Наконец, он открыл глаза и увидел хорошо знакомый потолок больничного крыла, ширму и бледное лицо слизеринца в больничной пижаме, с забинтованными запястьями. Скорпиус сидел на краю своей постели и чуть улыбался.
— Значит, ты все-таки нас вытащил? — слабо проговорил Джеймс, поднимая голову с подушки и пытаясь посмотреть на свои ноги, которых не чувствовал. — Или это снова бред?
— Могу тебя ущипнуть… Или пнуть, — хмыкнул Малфой, осторожно поднимая на кровать ногу с туго забинтованной ступней. — Твои родители были…
— А твои? — Джеймс увидел, что под одеялом присутствуют обе его ноги, и с облегчением вздохнул.
— Мама была, — слизеринец кивнул на столик, где высились горы сладких подарков. — Но, как только ввалилась толпа Поттеров во главе с твоей вездесущей кузиной, которая чуть не выломала двери больничного крыла, желая созерцать твою исцарапанную физиономию, мама решила, что ей стоит тихо уйти. Ее уши не подготовлены к тому валу эмоций, что тут лились…
— Малфой, жаль, что ты не прикусил язык… Утомляешь… Лучше расскажи, что было, пока я витал в облаках…
— Я выбрался оттуда, привел Фауста и Флитвика, которые достали тебя из шахты и отнесли сюда. Фауст сказал, что тот проход заблокируют, а о нашем наказании за бездумное поведение он поговорит с нами позже…
— Давно мы здесь?
— Сейчас время завтрака, если ты об этом… И говорят, что сегодня подают жаркое из гиппогрифов…
Джеймс хмыкнул.
— Прости, что затащил тебя туда…
— Я подумаю, как тебе искупить свою вину… Но первое, что я сделаю, когда ты выйдешь отсюда, — я научу тебя падать…
— Малфой…
— Что?
— Ты обещал рассказать об экспериментах каких-то, если мы выберемся…
— Вот встанешь на ноги — и расскажу, и покажу…
Джеймс улыбнулся и провалился в сон.
Глава 8. Декабрь
— Все-таки иногда я люблю Фауста, — сонно пробормотал Джеймс, подтягивая колени к груди и опираясь спиной о стену.
— Не забудь ему об этом сказать, — хмыкнул Скорпиус.
Мальчики сидели в нише на седьмом этаже, недалеко от напевающей что-то Полной Дамы, в ожидании ужина. Напротив них было большое окно, залепленное хлопьями снега.
— Ну, Малфой, согласись, отделаться от Пуделя только выговором, избежав наказания — за это его стоит и немного полюбить, — гриффиндорец осторожно потирал ногу, которая временами еще ныла. Он почти неделю провел в больничном крыле, но и после еще несколько дней неуверенно ходил, пару раз чуть не свергнувшись с лестницы. Поэтому Малфой в эти дни чаще сам поднимался наверх, видимо, молча заботясь о друге, что Джеймс также молча ценил.
— Это без меня, ладно? — Скорпиус лениво смотрел на факел, горящий недалеко от них. — Его доброта почему-то ему не помешала вчера вломить мне «тролля» за то, что я очень натурально изобразил оборотня…
— Ну, знаешь, мне кажется, Фауст просто тебе завидовал, когда ты сгреб в охапку Забини и попытался перекусить ее шейку. Не зря же говорят, что Фауст — вампир…
— Больше слушай всякую чепуху, — Скорпиус поплотнее закутался в мантию. — МакЛаген недавно утверждала, что у нее под кроватью живет упырь: ты и этому поверишь?
— Правда живет? — Джеймс сел прямо, с любопытством глядя на слизеринца.
— Поттер, я не проверял, — Малфой презрительно хмыкнул. — Думаю, на Рождественском балу в следующем году вы с МакЛаген будете идеальной парой…
— Чего?! Не собираюсь я идти с МакЛаген! Она с моей прической не гармонирует… Я вообще не собираюсь ни с кем идти, я сам по себе прекрасно смотрюсь…
Скорпиус рассмеялся:
— А танцевать ты будешь с пихтой?
Гриффиндорец насупился, складывая на груди руки:
— Я вообще не буду танцевать…
— Ага. Ладно, доживем до следующего года, посмотрим, как ты запоешь…
— А ты уже знаешь, кого пригласишь? — с легким изумлением посмотрел на друга Джеймс. — Уже все распланировал?
— Ага, я Уизли приглашу… — на полном серьезе произнес Скорпиус, с удовольствием наблюдая, как вытягивается лицо Джеймса. — А что? Она весь вечер будет развлекать меня умными разговорами, вместо сумочки у нее будет рюкзак с книгами… — Скорпиус нахмурился, когда Джеймс чуть толкнул его ногой. — Ну, Уизли вряд ли умеет танцевать, так что мне предстоит просто прекрасный вечер… Под юбкой ее платья я спрячу пару бутылок… Поттер, у тебя нервный тик? У меня уже вся нога в синяках…
Скорпиус нахмурился, заметив, что Джеймс судорожно косит глаза куда-то ему за спину. Малфой повернулся и увидел стоящую Розу Уизли — со сложенными на груди руками и скептическим выражением на лице.
— Знаешь, Малфой, — девочка приблизилась, — даже если ты заплатишь мне половину своего состояния, я вряд ли соглашусь пойти с тобой на бал…
— И почему это, а? — Скорпиус спустил ноги и сел, чтобы смотреть прямо на гриффиндорку. — Кто еще тебя пригласит, если не я?
— А мне приглашение вообще не нужно, — фыркнула Роза.
— Ну, тогда будешь еще два года сидеть на Рождество в библиотеке.
— И очень хорошо, уж лучше библиотека, чем глупое жеманство, кокетство и хвастовство, что и представляет собой ваш бал, — девочка откинула назад косу и повернулась к Джеймсу. — Я нашла книгу, которую ты просил, уж не знаю, почему именно ее. Я только надеюсь, что это означает, что после твоего сумасшедшего падения в подвал ты одумался и решил взяться за учебу…
Джеймс предпочел промолчать, забирая у кузины толстую книгу в сиреневом переплете с коротким названием «Преданья».
— Спасибо, Роза, ты оказала мне неоценимую услугу.
— Ты еще что-то хотела? — Скорпиус в ожидании воззрился на девочку, но гриффиндорка определенно не торопилась уходить.
Роза недовольно посмотрела на слизеринца, а потом снова повернулась к брату:
— Ты ничего не забыл?
— Если забыл, то ты же напомнишь, — улыбнулся Джеймс, судорожно пытаясь понять, что же он мог забыть.
— Какое сегодня число, ты хоть знаешь?
— Конечно, — кивнул гриффиндорец и повернулся к Скорпиусу:- Какое там у нас число?
— Седьмое декабря, Поттер, — услужливо ответил слизеринец, хмыкнув.
— Вот видишь, Роза, седьмое декабря, — Джеймс улыбнулся еще шире. Он старательно пытался не рассмеяться. Малфой же отвернулся, насвистывая себе под нос: очевидно, он уже совершенно устал от вездесущей Розы. То ли дело Лили — она вообще редко теперь появлялась в их поле зрения, не приставала с советами и нотациями, даже в свой день рождения не требовала огромного внимания со стороны брата… Джеймс надеялся, что Лили действительно прижилась в Хогвартсе, и у нее все хорошо.
