Искра в аметисте (СИ) - Глинина Оксана

— Да, что тут такое творится?!

Лорд Сарф уже вышел было наружу разбираться с проблемой. Думаю, будь это разбойники, нас бы уже побеспокоили на предмет наличия драгоценностей и денег. Скорее уж лошади или колеса не вынесли прелестей отборнейшего бездорожья.

Ждать стало невмоготу. Выбравшись наружу, я первым делом зачерпнула горсть снега и приложила к многострадальному лбу. Если повезет, синяк будет сиять не так ярко и четко, тогда мне не придется объяснять другим, что со мной случилось в дороге. Темная фигура отца виднелась в отдалении. Он повернулся ко мне, оторвав взгляд от чего-то лежащего у его ног.

— Ничего страшного, — бодро улыбнулась хмурому батюшке, — всего-то лоб побила.

— Гинта, не могла бы ты поднести мой кинжал?

— Я? — не совсем поняла, что от меня хотят. — А… ну, да. В зависимости от того, где этот кинжал запрятан.

От снега кожа на лбу потеряла чувствительность, зато пальцы кололи острые иглы холода, поэтому его пришлось выбросить. Утопая по колено в снегу я двинулась к лорду Сарфу. Не далеко от нашей повозки, на дороге лежал олень. Изо рта еще выходили облачка пара от тяжелого дыхания, закатившийся глаз с предсмертным ужасом косил на меня. В белизне снежного покрова уже проступали багряные пятна, напитываемые засевшим в боку жалом стрелы.

— А наши лошади в порядке? — поинтересовалась на тот случай, если животные ранены.

— Да, — кивнул растерянный кучер, — олень выскочил из кустов, напугав кобылок до смерти и всего-то.

— Выбежал прямо из леса, — констатировал батюшка, — долго же он бежал.

Олень был огромным. Из тех, что называют королем леса, духом чащ и полей — одни только раскидистые рога, чего стоили, такую голову повесить на стену для любого любителя охоты, было бы гордостью и честью. Какое извращенное понятие о доблести. М-да.

Не знаю, был ли олень королем, но вот вожаком стаи точно являлся. Про таких нам наставники в Обители рассказывали, так как живую природу мы должны были знать так же хорошо, как и людей. Поэтому, только посмотрев на оленя, мне стало ясно, что задумал отец, и что при этом я не хочу присутствовать.

Но животное было жалко. Я таких красавцев видела, разве что, на картинках, и то, королевских книг. Я потянулась и почувствовала неуемное отчаяние и боль уходящей жизни. Что же, дать ему умереть так бесславно?

При моем приближении олень задергал головой и забил копытами по рыхлому снегу.

— Осторожно!.. — восклицание отца, и его мощная рука перегородила мне путь к наступлению. — Не стоит к нему приближаться.

— Отсюда я не смогу ему помочь!

— И не надо. Как только ты к нему подойдешь, либо окажешься сбитой его копытами, либо поднятой на рога.

— Очень оптимистичный прогноз! — не удержалась, чтобы не съязвить родному батюшке.

Что я настоящий оленей не видела? Еще как видела! Издалека, правда, и не таких больших.

С таким, решительно отчаянны, настроем направилась к животному. Олень при виде меня стал снова барахтаться, силясь встать.

— Ч-ч-ч… — приостановилась и посмотрела в глаза животному. — Я не обижу.

Какой он большой и красивый! Огромные лиловые глаза глядели прямо мне в душу, а рога — словно раскидистые ветви вековых дубов, таких никогда не видела.

— Стой же! — надо же, лорд Сарф может проявлять истинное беспокойство за судьбу, едва обретенной, дочери.

A я все шла, хоть и медленно, но больше не останавливалась.

— Гинта… Его надо добить…

— Ты хороший, — обратилась к оленю, который громко фыркнул на меня. — Очень хороший.

И погладила его по мягкому теплому носу. Его страх, обида, злость и боль накатили на меня холодной волной. Стрела была обломана у самого оперенья — глубоко вошла, не вытащить, а крови натекло — из человека столько не выйдет.

— Бедняга, ты ушел от охотников.

Глажу животное по морде, успокаиваю, вытягивая красные нити агонии из напряженного тела. Залечить не получится — слишком большой олень, моих сил не хватит, чтобы закрыть разорванную плоть. Кровь остановить смогу, а остальное — дело природы. Слишком разные люди и звери. Я могу, разве что, помочь хоть немного избавиться от боли.

От потраченных сил стали подкашиваться ноги.

— Не стоило впустую растрачивать силы, — недовольно произнес лорд Сарф уже где-то у меня над ухом.

— Зачем же мы остановились? — голова кружилась и меня слегка пошатывало.

— Мне нужно, чтобы ты поняла одну простую истину, — он смотрел холодно, как самый требовательный жрец Пречистой.

— Какую? — я решительно не понимала, чего от меня хотел добиться батюшка, разговаривая загадками. Но такая манера речи, поговаривали, его давний конек.

— Милосердие — обоюдоострое оружие! — лорд Сарф указал на громаду черного бора, припорошенного снежным саваном, откуда тянулся кровавый след. Я вздрогнула от пронзительного рева охотничьего рога. За деревьями послышался собачий лай, топот лошадиных копыт, крики людей, треск ломаемых веток.

Охота!

Из-за кустов выскочили борзые и понеслись в нашу сторону.

— Давай, беги! — стала я толкать оленя в мягкую морду, схватилась даже за рога, в попытке его увести. — Тебя растерзают! Беги же! Ну-у…

— Уже поздно, — от спокойных слов отца, я чуть было не взвыла. — Надо было добить…

Зверь попытался встать, но копыта проскользнули по сокрытому под снегом льду. Только подняла глаза, как из леса вслед за псами стремительно выехал всадник.

Поднимая клубы искристого снега, с кабаньим копьем наперевес он мчался прямо на нас! Меня передернуло от недоброго предчувствия. За ним тут же из леса показалась кавалькада сопровождающих. Все были явно благородных кровей, разодетые сплошь в меха соболиные, шапки песцовые. Разогретые, разъяренные, жаждущие добычи и крови.

— Прости, — прошептала животному, глядя в глаза, — теперь я тебя не спасу…

3.4

Рядом с нашими ногами легли три стрелы. Всадник наехал, не жалея коня, оттесняя нас от умирающего оленя. Отец успел меня оттащить от животного в самый последний момент. Я бы закричала, будь у меня силы, но сил не было. Не могла даже сопротивляться стальной хватке лорда Сарфа.

Собаки плясали вокруг и лаяли, не решаясь приблизиться. Всадник ловко выпрыгнул из седла, сбрасывая меховую накидку, поигрывая копьем и желваками на распаренном, ко будто обтянутом ремнями лице. Свинцовые глаза были такими же пронзительными, как у отца, но в них играла какая-то необузданная жажда крови. Он посмотрел на меня исподлобья:

— Никак, браконьеры в моем лесу, — мягкий и глубокий его голос не вязался с внешностью, — Сегодня, видать, у нас два праздника: пир в честь славной охоты, и повешенье оборванцев. Как думаете, здорово же они будут болтаться, скажем, вон на том дереве?

Он обернулся к своим сопровождающим, те, распаленные скачкой, занялись хриплым смехом. Отец заслонил меня плечом:

— Побойтесь Всевышней, славный владетель, мы всего лишь странники, ненароком забредшие на ваши земли.

«Славный владетель» с прищуром оглядел отца с головы до пят, будто что-то прикидывая, а потом указал на нас острием копья, будто с трудом растягивая улыбку.

— А я пошутил…

Он хохотну, а потом и вовсе залился смехом, отвернувшись и утратив к нашим персонам всякий интерес

— Надо же, какой монстр! — самодовольно воскликнул, подходя ближе, охотник. Явно молодой, пусть и с обветренным лицом, полновластный лорд из высшего Дома. — Гнали от самого Ложского озера.

Он приблизился к оленю и схватил за рога. А лорд Сарф покрепче сжал меня в объятиях.

— Прекрасное украшение для замковой гостиной, не так ли, Баркус?

— Милорд! — обратился к молодому аристократу, видимо, тот самый Баркус. — Я бы на вашем месте добил животное, чтобы не мучилось.

— Зачем? Ему и так осталось немного!

Милорд ткнул копьем в рану умирающего хранителя лесных владений. Мне ничего не оставалось, кроме как, сжать твердую руку отца своей холодеющей ладонью.