Ярослав Веров - Третья концепция равновесия
Лукреций прошествовал к бару. Звонко щелкнул клапан испускателя, и Кеша торопливо всосал блюм — низкотемпературную содовую, прекрасный радонистый напиток. Затем неожиданно последовали второй и третий. Приступать к прямым обязанностям не хотелось, и Лукреций в обнимку с четвертым, на этот раз с пропиленовым, вполне ликерным блюмом вновь уютно расположился под сенью Дерева, дабы не спеша посмаковать утреннюю прочуханку.
Лукрецию вспомнился Фомич. «Интересный мужик. Два длива даже ЦУ не давал, а здесь тебе враз то ли отчебучка, то ли прочехвостка, а то и… Уж не использовал ли он меня? Но я же сам с этим демоном. Неужели все знал заранее? А! Может он сам все подстроил, и Ынтров тоже?!» Но вспомнились верхние сканирующие дуги Старого Ынтра, и версия отпала.
Скачкообразное движение мыслей прервало назойливое поскребывание во впускателе. Раздосадованный тем, что ему не дают додумать что-то очень важное, Кеша меланхолично нажал тумблер Разблокирования. Впускатель всхлопнулся, и в Техничку втиснулся робот-уборщик.
— Ежепуковая уборка, — гнусаво пропищал робот.
— Валяй, — мрачно согласился Техник.
И вдруг совершенно спонтанно выбросил вперед правую верхнюю и патетически произнес:
Злословьте — я от рук отбился!Пророчьте — мол, на дно паду!НО!Я в экзистенции родилсяИ в экзистенцию уйду!
Уборщик замер. И, медленно поворотившись вокруг третьей вспомогательной, дребезжащим тенорком вопросил:
— Что, стишки, что ли? Уж не самого ли Корнелиуса Небывалого?
Мои! — запальчиво ответствовал Лукреций и, запоздало сообразив, поперхнулся блюмом. — Ты откуда это стихами понимаешь, железяка заклюпоновая?
— Насчет железяки — это, брат Техник, давно мохом поросло, — ухмыльнулся робот-уборщик и игриво добавил: — А вот фокус-покус!
Валяй, — повторно согласился Лукреций, снова погружаясь в объятия меланхолии.
Уборщик ухватился всеми верхними хватателями за голову и принялся отдирать ее. Раздался треск и скрежет металла.
«Доблюмился. Робот-самоубийца мерещится, — нехотя подумал Лукреций. — Надо бы это дело того…» И Лукреций нетвердой походкой направился мимо робота к своему бару.
За спиной лязгало и грохотало. Во все стороны сыпались шестеренки, разлетались куски покореженного металла, слышался треск высоковольтных разрядов и басовитое гудение плазменных вспышек. Эти техногенные звуки сопровождало гнусавое бормотание на странном наречии.
«Вот ведь, — удивился Лукреций, — ругательства-то из системы Айо-Какайна. Давненько я такого не слыхивал».
— Эй, почтеннейший, — гнусаво пропищали у него за спиной.
Лукреций не спеша развернулся к докучливому посетителю. На него уставились чем-то знакомые гляделки.
— Ты кто такой? — озадаченно вопросил Лукреций. — А робот куда делся?
— А я и есть тот самый. Но не робот, как видишь. Что, удался фокус?
— Куда как удался, — раздраженно пнул какой-то железный обломок Лукреций. Он не любил дурацких шуток. — А ну, вываливай отсюда!
— Это тебе, брат Техник, отсюда валить надо, да побыстрее.
— Чего-чего?! — грозно переспросил Кеша и недвусмысленно занес верхнюю с блюмом над головой аборигена.
— Помнишь, «У Сверхновой»? Шевели мозгой, Техник, времени-то в обрез. Я ведь тогда специально хотел тебя предупредить — не связывайся ты с этими Гравористыми. Дохлое это дело.
— А-а… Не тебя ли я завинтил своим коронным?
— Нам, Айо-Какайна, твои коронные не страшны. Это Ынтры, Ынтры меня пропотенцировали.
— Ну а теперь чего тебе?
— Мы за тобой давно наблюдаем.
— Ну, вы достали уже, наблюдатели! Куда ни кинь — везде наблюдатели…
— Ты ведь Цыца, из Лесопроходимцев, знаешь? — не сбавлял напора абориген, вперив свой указующий хоботок в Лукреция.
При упоминании Цыца Кеша насторожился.
— Ну так и что ж? Кто ж его не знает?
— Накрылся Цыц, — понизил голос абориген. — Пять дливов тому погорел на пустячном деле — и в Отстой. С тех пор ни слуху ни духу.
Верхняя правая с полузабытым блюмом медленно опустилась. С Цыцем у Лукреция случались интересные встречи. А десять дливов тому Цыц сделал ему любопытное предложение, и Лукреций это предложение не отверг. Сделку обмывали все в той же «У Сверхновой», изрядно повеселились. Затем Цыц отбыл и больше вестей о нем не поступало.
— И теперь, — продолжал абориген, — у нас одна надежда — на тебя, о Лукреций! И на твои чудесные и могучие устройства! — и вытянул дрожащий от волнения хоботок в направлении Карабобистого Ликатра.
— У кого же это у нас? — машинально поинтересовался Техник.
— У борцов за независимость Айо-Какайна!
— Да нет, брат, темнишь. Какая там независимость. А не пошел бы ты, ну, скажем, э-э…
— После твоих ночных художеств тебе надо переть отсюда, — не дал ему развить мысль абориген. — Укрывище у нас имеется. Надежное, не сомневайся. Мы только на вид незначительны! А на самом деле мы… И абориген сделал многозначительную паузу. После нее он собирался кое-что добавить. Но не успел.
На этот раз «коронный» завинтил его не снимая с места. Абориген как стоял, так и зарылся в груду металла. И явных признаков жизнедеятельности больше не подавал.
Лукреций потер одна об другую обе верхние, с удивлением обнаружив между ними недопитый блюм. Вдруг что-то вспомнилось из прошлой ночи. Смутное что-то.
— Что это он там о ночных художествах болтал? — вдруг задумался Лукреций.
Какие-то непонятные чувства, не свойственные его натуре, промелькнули и обозначились туманными силуэтами в замутненном сознании. Что-то хорошее проглядывало в этих чувствах, и оно было связано с Белым Деревом. Лукреций за разрешением вопроса повернулся было к аборигену, но, увидев результат своих стараний, махнул верхней и с надеждой посмотрел на Белое Разумное Дерево.
— Ты что-нибудь помнишь? — обратился Лукреций к Дереву.
Дерево трепетно зашелестело листозами. По оранжерее прокатилась волна тончайшего аромата.
— А я вот ничего не помню, — расстроился Лукреций. — А ну еще разок.
Аромат усилился.
— Все равно не помню. Хотя… Это что ж, я, кажись, с тобой навеки прощался? Странно… Это дело надо того… — и Лукреций, в задумчивой грусти переступив через аборигена, поплелся к бару.
В это же время Фомич трудился не разгибаясь у себя в снуте. Он считал и пересчитывал. Хотя это занятие было и противно его натуре, но припекло. После связи с Галактической Ментальной Сетью, Фомич сообразил, что послание Радиогалактики У закодировано в сюите Крампоньского. И шифр ему откуда-то известен. «Ага», — подумал Фомич и, вытащив из ниши джойстик управления рассчетным модулем, погрузился в вычисления.
Первым делом он расшифровал послание Радиогалактики У. Сюита Крампоньского превратилась в стройные ряды математических символов. Фомич удовлетворите вздохнул. Все сходилось. Только вот выводы… И Фомич с болезненной даже для него сосредоточенностью принялся манипулировать джойстиком, пытаясь выяснить и сформулировать последствия вмешательства Радиогалактики, учтя все факторы. Это оказалось настолько нетривиальным делом, что Фомич засиделся до утра.
Глава 6
«Что за игру ведет этот Фомич? — неспешно размышлял Крюгер. — Что-то такое он во мне вызывает. А что, если и он тоже кибер? А кстати, где он сейчас? Что там Шеф Охраны пишет? Ага, ничего не пишет. Ему сперва ордер подавай, а уж потом он начнет выяснять. А Фомич-то, небось, уже тю-тю».
Крюгер взялся за рычаг секретарского канала. Слушаю, — несколько истерично откликнулся референт.
— Э… э, голубчик, не подскажешь ли, где, понимаешь, можно в данный момент найти Главного Координатора Пространственно-Временных Связей?
— Фомича? — успокоился немного референт. — Так у себя ж, в снуте.
— Что-о-о?
Референт испуганно отключился. «Так значит он ведет хитрую игру. Хм, на него не похоже. А что, если попытаться поприжать? Да нет, надо тоньше. Ясно, что он к этому готов. А ну-ка, где там у нас его писулька давешняя? Ага. Так-с. Стало быть, все предвидел и сигнализировал. И Спонсор читал, но не отреагировал, а зря, как выясняется. Значит, мы писульку пока попридержим. А вот Фомича прощупать бы надо. Так, издалека». И Крюгер потянул рычаг Личной Корреспонденции.
На пульт Фомича выскочил лист ксетобумаги. Он недоуменно оторвался от расчетов и пробежал текст взглядом. И раззеленелся. Ибо полученный текст гласил:
«Уважаемый Фомич, внимательно ознакомившись в частном порядке с Вашими соображениями относительно воздействия процессов Окраснения в свете теории Брандмауэра-Формовского, я пришел к глубокому убеждению, что Ваши сомнения небезосновательны. Дабы…»
