Екатерина Казакова - Коммандос из демиургов
С трудом подавив в себе рвотные позывы, я смогла только простонать:
— Пра, лучше добей, но если тебе не чуждо милосердие, то сгоняй за пивком, а?
— За пивком? — взвилась похлеще базарной торговки, уличенной в подсовывании гнилой картошки, демиург. — За пивком??? — Ты хоть изредка будешь пользоваться своей совестью??! — Какое сегодня число? Ты где должна была быть еще неделю назад, кандыриха несчастная?!
Я поморщилась: вопли дорогой подруги раздавались в похмельной голове, как удары огромного барабана, и заставляли тело дребезжать, словно холодец. Какое сегодня число, где сейчас нахожусь, я не смогла бы сказать даже под пытками утюгом. Для стимуляции мозговой деятельности срочно требовалось либо глотнуть пива, либо дернуть рюмку водки, но сил доползти до холодильника, если он тут вообще имелся, попросту не было. Остатками ума я понимала, что вряд ли во мне сейчас даже вода задержится, но на меня неумолимо надвигался колотун со всеми вытекающими из него «приятностями».
«Давай, дави на жалость, а то земле предашься, я, так уж и быть, потерплю в последний раз!» — простонал желудок.
На лицо даже не надо было напускать страдания, оно и так буквально кричало, как нам с ним плохо, поэтому я хрипло прокаркала:
— Пра, давай ты меня похмелишь, а потом будешь орать, а я стану искать свою совесть, честь девичью точно не найду, но, может, отыщется раскаяние, особенно если ты мне скажешь, что такое я опять сделала.
— Похмелить?! Похмелить?! — завизжала, топая ногами, моя личная Немезида. — Да я тебя, алкоголичка, так сейчас похмелю, что ты у меня на всю жизнь закодированной останешься!!!
У меня хватило сил протестующе поднять руки и возразить:
— Эй, вот только давай без крайностей, хорошо? Ты знаешь мое стойкое отвращение к наркотикам, я даже не смогу расслабляться косячком. И вообще, никакая я не алкоголичка, если что, у меня свадьба была.
— Свадьба была неделю назад, а ты все ее празднуешь, забывая, что тебя вроде как давно ждут! — опустив мне на голову подушку, заверещала в ответ карающая десница.
— Подумаешь, неделю, — откидывая пуховый снаряд, фыркнула я в ответ. — Не каждый день родную бабку замуж выдаешь.
— Не каждый, — кивнула Пра. — Но никто, кроме тебя, не пьет по этому поводу уже столько времени!!!
— У моего нового дедули многочисленная родня, вот я и укрепляю семейные связи! — огрызнулось нежелание признаваться в своем косяке.
Со всей беготней, связанной с проведением торжества и последующим его празднованием, я так замоталась, что, оправдываясь, что у меня еще море времени, забила на организацию военно-спортивного лагеря для демиургов. Нет, по моей просьбе владыка драконов Лабуды обещал подобрать для этих целей мир, пару раз даже пытался мне рассказать, что он там надыбал, но мне было некогда, и я переложила задачу на драконьи плечи, заявив, что целиком и полностью полагаюсь на него.
От самобичевания, только усугубляющего недомогание, меня отвлек ехидный голосок Пра:
— А это, наверное, теперь будет твой любимый родственник?
И она рывком сдернула с меня одеяло.
Рядом со мной, свернувшись калачиком, спал и мерзко шлепал мокрыми губами какой-то тощенький латинос с цыплячьим пушком на груди.
Я в ужасе отшатнулась и шепотом просипела:
— Пра, родненькая, это вообще кто и что оно делает в моей постели?
Она дьявольски расхохоталась:
— Насколько знаю, это троюродный внучатый племянник твоего нового дедушки.
Мне стало по-настоящему плохо, и я, заикаясь, спросила:
— У меня что, с ним вчера случился инцест?
— У тебя (вырезано цензурой) сначала случилась водка с пивом, а потом ты уломала Эдика перенести вас в Эмираты, потому что тебе (вырезано цензурой) захотелось восточной экзотики, и ты потребовала устроить тысячу и одну ночь, — полоснула, как бритвой, Пра.
— С этим?! — Я в ужасе уставилась на суповой набор, который, не просыпаясь, тянул ко мне свои ручки-прутики.
— А вчера ты его называла слапутянчиком, — съехидничала, видимо решившая меня добить, подруга.
«Значит, все же пила шампанское, тебя всегда после этой дрожжевухи на муси-пуси тянет», — презрительно скривилась тяга к высоким мускулистым мачо.
Видимо, у меня было такое выражение лица, что сердце Пра дрогнуло, и она сжалилась:
— Нет, тебе с другим захотелось поиграть в Шахерезаду, но вы его где-то по дороге потеряли.
После этих слов мне резко похорошело. А то от мысли, что я так опозорилась перед новым дедулей, которого бабульчик ласково звала Хулито, меня бросило в холодный пот. Я поудобней пристроила свою голову и, задумчиво глядя в потолок, философски заметила:
— Могло быть и хуже, потянуло бы меня вчера в Лас-Вегас и, как знать, может, была бы сейчас супругой этого чахлика…
Я хотела дальше развить свою мысль, но меня прервал оглушительный раскат, раздавшийся, как гром небесный, с правой стороны:
— Ортандиэльд!!! Как это понимать?!!
— Папа? Папа?! Это не то, о чем ты сейчас подумал… — откуда-то с пола послышался испуганный голос Эдика.
Плюнув на все возможные последствия, я, свесив голову вниз, узрела нашего бессменного третьего в голом виде, развалившимся на полу в компании четырех обнаженных блондинок с натуральными силиконовыми сиськами умопомрачительного размера. Дико заржав, я попыталась заступиться за лихорадочно натягивающего на себя трусы друга:
— Чего так орем, папаша? Радоваться надо, что такого мужика родили и воспитали! Вон как девок уработал, что они даже от ваших воплей не проснулись.
Подняла голову, и мой взгляд натолкнулся на пылающие жаждой убийства глаза главного в Совете демиургов. Глупо открыв рот, я таращилась на него, как на ценник в ювелирном магазине на скромном с виду колечке.
— В этом доме когда-нибудь вообще бывает тишина или мне вас всех депортировать в тундру? — откуда-то с другой стороны кровати просипел Сосискин.
Рывком перекатившись, я смогла наблюдать лежавшего на кушетке и морщившегося от громких звуков пса, рядом с которым уютными клубочками свернулись две персидские кошечки — беленькая и рыженька. На меня по новой накатила истерика. Пес испуганно вскочил и, увидев, кто спит рядом с ним, потрясенно выдохнул:
— Я что, вчера с кошками трахался?!
И, переходя на ультразвук, Сосискин завыл, как сигнализация:
— Ты чем меня вчера (вырезано цензурой) напоила?!!
Занавес.
Буквально через десять минут мы уже сидели за столом в нашем доме на острове. Я, пребывающая уже в более-менее сносном состоянии (успела втихорца лакнуть водочки), надутый, как индюк, Сосискин и попеременно меняющий цвет лица с белого на красный Эдик. Напротив нас расположились оба демиурга и, пылая праведным гневом, читали нотации. Меня не покидало стойкое ощущение дежавю. Где-то я это уже проходила… Чтобы прогнать наваждение, прихлебнула из чашки коньяка, слегка закрашенного кофе, и вклинилась в обличительную речь главного, который грозил Эдику всевозможными карами.
— Ой, ну и что вы так разоряетесь, дорогой мой, все равно ничего, кроме дурного вкуса и нездоровой тяги к имплантатам, вы Эдику пришить не можете, подумаешь, расслабились вчера немного, что орать-то.
— Ты, ты… — зашипел он, как змея. — Да ты вообще помолчи!!! Вместо того чтобы заняться делом, пьянствуешь, совращаешь моего мальчика и спаиваешь своего пса!!! Ты когда приступишь к выполнению своих обязанностей по договору?
Видимо, я все же переборщила с коньяком, ибо, не думая, брякнула:
— Прям сейчас и займусь! Только дайте рюкзак собрать.
И, слегка покачиваясь от гуляющего по крови алкоголя, потопала собираться в очередной поход за спасением чьей-то шкуры.
Естественно, никуда мы сегодня не пошли. Едва зайдя в свою спальню, я тут же рухнула на кровать и заснула. Среди ночи приперся Сосискин, а ближе к утру ко мне под бочок змеей просочился Эдик. Вот что ему надо было на моем койко-месте, так и осталось до сих пор тайной, покрытой мраком.
На следующее утро, наспех позавтракав, мы с кобелем вызвали Дракона для получения сведения о месте будущей дислокации. Согласно его докладу нам предстояло жить и тренироваться в мире, название которого переводилось на доступный язык как Изменчивый. Наш знакомец подобрал нам обиталище, которое до боли напоминало родную Россию. Почти такая же непредсказуемая погода, тучи комаров, нудные дожди, внезапный приход зимы и прочие радости жизни. Ну и, естественно, многочисленная нечисть, обожающая перекусывать зазевавшимися прохожими. Еще там имелись настоящие светлые и темные маги, всякие мифические создания типа эльфов, ну и главный отрицательный персонаж, скрывающийся под небанальным «Наместник тьмы». Сейчас на Изменчивом наступил конец весны, только-только от весенней распутицы подсохли дороги и начала пробиваться зелень.
