Антон Антонов - Планета №6
Задумавшись об их почетной миссии, ради осуществления которой им, может быть, придется отдать жизнь, юный Анаши Кумару решил, что совершить харакири он всегда успеет, а прежде следует постараться с пользой для дела отдать жизнь за своего повелителя.
Он решил убить господина Кусаку собственноручно, в честном бою на мечах или врукопашную. А если ему самому будет суждено погибнуть в этом бою, на долю героя выпадет не меньший почет, чем если бы он совершил харакири. Его ждет посмертная слава и хорошее перерождение.
Анаши Кумару мечтал переродиться в бабочку.
И он верил, что для этого ему нужно всего лишь совершить подвиг.
9
Гири Ямагучи любил все большое, но девушек предпочитал хрупких, как нераспустившийся цветок.
С наступлением ночи он долго размышлял, лежа в купе головою к двери, над главной странностью прошедшего вечера. Он никак не мог понять, чем так привлекла его эта русская проводница со забавным акцентом, которая была так непохожа на маленьких стройных гейш, которые скрашивали его ночное одиночество и возвращали ему силы после трудного дня.
Господин Кусака мирно спал, примостившись на столике у окна в позе лотоса. Гири же никак не мог заснуть и то и дело порывался встать, чтобы выйти в коридор и еще раз взглянуть на эту девушку, которая все еще хлопотала, наверное, по хозяйству.
Наконец он не выдержал и, приоткрыв дверь купе, вытянулся на своем комбинированном ложе в полный рост. Этого было достаточно, чтобы голова его оказалась в коридоре.
Проводница колола дрова. Вернее, строгала лучину тупым, ни на что не годным ножом.
– Может быть, вам нужна помощь? – с надеждой спросил Гири, но девушка говорила по-японски лучше, чем понимала чужую речь.
Вопрос борца дошел до нее только с третьей попытки, и она с вежливой улыбкой отказалась:
– Нет, спасибо.
Но Гири Ямагучи уже поднялся со своего ложа, чуть не разрушив его. Он достал из-под подушки метательный нож господина Кусаки и присоединился к девушке, осторожно опустившись на колени возле печки.
– Что вы, это совсем ни к чему, – пыталась возражать проводница, но Гири уже строгал лучину с неожиданной для такого большого человека аккуратностью.
Проводница была далеко не хрупкой, но одновременно и не такой уж большой. Таких деревенские мужики, еще не забывшие родной диалект, и интеллигенты, хорошо знакомые со словарем Владимира Даля, называют ядреными.
– Вы не хотели бы заняться борьбой сумо? – неожиданно спросил Гири Ямагучи, и девушка опять поняла его только с третьей попытки.
– Не знаю, я никогда об этом не думала. Я занимаюсь японским языком, – ответила она и начала рассказывать что-то про Московский университет. Похоже, эта речь была заучена наизусть – возможно, как университетское домашнее задание.
В отличие от воина Якудзы, про которого Гири Ямагучи ничего не знал, проводница мягкого вагона скорого поезда Владивосток – Москва ничуть не походила на студентку. Однако ее принадлежность к восточному факультету МГУ, во всяком случае, объясняла знание японского языка. А то, что она окончила только первый курс; отчасти объясняло, почему она знает этот язык так слабо.
– Вы очень хорошо говорите по-японски, – сказал Гири Ямагучи, но это был только комплимент.
– Спасибо, – сказала девушка в ответ и поклонилась собеседнику на японский манер.
После этого они долго молча и сосредоточенно строгали каждый свое полено, пока оба полена не кончились.
– Меня зовут Люба, – сообщила девушка, отряхивая ладони.
– Рюба, – попытался воспроизвести японец.
Люба несколько раз поправляла его, но в конце концов махнула рукой и поинтересовалась именем собеседника.
– Ямагучи Гири, – представился он, по японскому обыкновению поставив имя после фамилии.
«Какой могучий Ямагучи», – подумала Люба и с тех пор звала Гири только по фамилии.
Тут из ближнего тамбура появились какие-то поздние гости вагона-ресторана, которые хотели пройти через мягкий вагон к себе в купейный, но наткнулись на неожиданное препятствие в лице борца-супертяжеловеса.
Борец занимал весь проход, и обойти его не было никакой возможности. Пришлось отступить в купе проводников, куда за секунду перед этим зашла и Люба, чтобы положить нож.
В двухместном купе пространства было ненамного больше, чем в проходе, и Люба жалобно пискнула, когда Ямагучи придавил ее спиной к столику. Он молниеносно отпрянул и обернулся с быстротой совершенно неожиданной – точно так, как учил его сэнсэй Кусака на случай, если придется отражать атаку сзади.
От шума проснулась вторая проводница и обалдело застыла на койке, не в силах оторвать взгляд от человека-горы. Ее покрывало сползло до пояса, обнажив бледные груди с большими розовыми сосками. Из-за жары проводница спала голой, совершенно не ожидая вторжения посторонних.
А Люба, та и вовсе прижалась грудью к мощному телу борца – невольно, отступать ей было некуда.
И Ямагучи вдруг понял, что способен отдать этой девушке все самое дорогое, что у него есть. Например, свой счастливый талисман – нэцкэ из слоновой кости, изображающее борца сумо.
Когда утром он действительно отдал Любе свою реликвию, она прочувствовала всю важность этого поступка и, покраснев от смущения до корней волос, еле слышно произнесла:
– Спасибо.
10
– Спасибо, – сказала Женя Угорелова молодому человеку с бородой и в очках, которого звали Артуром. Очки были запасные.
Артур вызвался проводить девушку до трассы, поскольку она, разочаровавшись в электричках, решила продолжить путь автостопом. Но Женечка отказалась от сопровождения. Она и так провела с Артуром слишком много времени.
Она вышла вчера с ним в Чудове, потому что привыкла доводить дело до конца. Женя вполне могла проделать это прямо в тамбуре, но последние дачники вышли из вагона всего за две остановки до Чудова и времени оставалось слишком мало. Да Артур, пожалуй, и не согласился бы. У него тоже были свои предрассудки.
Первый раз Женя сказала Артуру «спасибо» у него дома еще до наступления ночи. И по идее должна была сразу же уйти, но не ушла, а спросила, когда идет следующая электричка.
Артур не знал или соврал, что не знает. Он предложил прогуляться до вокзала, и они даже вышли с этой целью на улицу, но повернули почему-то в противоположную сторону – к реке.
Увидев, как какая-то девушка, судя по всему местная, на ходу раздевается, не дойдя до реки, Женечка незамедлительно последовала ее примеру. Различие состояло в том, что у местной девушки под платьем было еще бикини, тогда как у Евгении там не было ничего.
В летописи города Чудова это событие было отмечено как первый случай открытого нудизма на городском пляже. Хотя чего не знаем, за то не ручаемся – говорят, во времена, когда в этих местах жил известный поэт Некрасов, все девушки из низших сословий (например, воспетые тем же Некрасовым русские крестьянки) безо всякого стеснения купались обнаженными.
Так или иначе, с Евгенией Угореловой на берегу реки тотчас же изъявили желание познакомиться приблизительно восемнадцать молодых людей. Все остальные тоже хотели, но стеснялись.
Женечка познакомилась не со всеми, но тем не менее Артур ее потерял и, казалось, безвозвратно. Он с болью в сердце наблюдал, как буйно сотрясается кустарник на другом берегу.
Но что-то не сложилось, и, когда Артур уже вернулся домой и в печали успокаивал нервы баночным джин-тоником, Евгения вернулась к нему. Ее новые друзья на радостях перепились вусмерть и передрались в кровь, так что ночевать с ними Женечка сочла нецелесообразным.
Поэтому она пришла ночевать к Артуру.
Ночь прошла бурно, поскольку Евгения была ненасытна и, даже когда партнер потерял наконец сознание, продолжала пользоваться его телом как катализатором.
Совершенно обезумевший от восторга инопланетный Наблюдатель еще до наступления ночи утратил всякую способность к осмысленным действиям. Он начисто забыл о своей миссии и впал в полукоматозное состояние. Только волны восторга накатывали на него одна за другой, и это действовало как наркотик.
Он купался в море любви и не хотел выходить на берег. Острые приступы наслаждения пробивали его, как электрический ток, плавно сменяясь томным состоянием непреходящего кайфа и ожиданием нового взрыва.
И когда очередной взрыв не наступил, а кайф неожиданно улетучился, словно его выдуло ветром, Наблюдатель почувствовал какое-то странное опустошение, плавно перетекающее в нестерпимую тоску.
Мама Артура, встретившая обнаженную Евгению ночью на пути в туалет, была удивлена, но не шокирована. Она не имела привычки ворчать на нынешнюю молодежь и чужого ворчания тоже не одобряла.
Правда, когда Евгения утром вышла обнаженной к завтраку, она все-таки спросила:
– А что, у молодых теперь так принято?
– Прошу прощения, – скромно потупив глаза, произнесла Женечка, но так и не оделась до самого ухода.
