Дмитрий Мансуров - Орден мраморной Горгоны
– Кто такой Пирр? – прошептал Фармавир, обращаясь к другу. Баррагин посмотрел на него с изумлением.
– Ты, похоже, проспал весь курс истории, – заметил он. – Это же легендарный Керк Пирр, правитель мифических земель, в которых все живое сражалось против горстки людей. Там смертоносных зверей водилось – хоть поедом ешь.
– Но он же победил?
– Победил, но после этого из людей в живых осталось – раз, два и обчелся. Завоеванные территории остались безлюдными на сотни лет. Некому было там жить, и некому было там управлять. Поэтому и называется – «Пиррова победа».
– Вот это я понимаю, идти до конца, – восхищенно сказал Фармавир. – Упрямства им не занимать.
– Такими бы руками, да города строить, а не страны разорять, – Баррагин перехватил пристальный взгляд стражника и толкнул Фармавира локтем. – Не шуми, за нами следят.
– Где?
– Неважно. Стой и слушай, – Баррагин напрягся, увидев, что стражник пробирается к ним сквозь толпу, – хватай лепешку и делай вид, что жуешь, иначе решат, что мы тихо переговариваемся на посторонние темы, и тогда нам точно каюк.
– Чавк-чавк, – раздалось в ответ, и вынырнувший секундой позже из толпы стражник увидел, как два студента с заразительно голодными взглядами отрывают от лепешек маленькие кусочки и жуют их, не переставая слушать глашатая.
– Во время прослушивания королевского указа есть запрещено! – строго произнес стражник, отобрал надкусанные лепешки и, не в силах преодолеть заражение аппетитом через взгляды студентов, сунул одну лепешку в рот и в три секунды зажевал.
– Вот проглот… – пробормотал Баррагин.
– Что?! – переспросил стражник сердито.
– А вам, значит, можно есть?! – возмутился Фармавир.
– Я не ем, я ликвидирую посторонний предмет, – ответил стражник.
– Мы тоже их ликвидируем! – ответил Баррагин. – Первая помощь страже в ликвидации запрещенного – наша прямая обязанность как законопослушных граждан королевства!
– Хвалю за помощь, – стражник сменил гнев на милость, – но позвольте подобными делами заниматься профессионалам. У нас больше опыта. Или дождитесь окончания речи, и уничтожайте лепешки, сколько влезет в желудок.
– Хорошая идея, так и сделаем, – согласился Фармавир.
Стражник одобрительно кивнул, сунул в рот вторую лепешку, повернулся и направился к своему месту. Баррагин и Фармавир переглянулись и вздохнули. Но делать нечего: стражник мог и в тюрьму отправить, а так ограничился обычной и незначительной экспроприацией еды в свою пользу.
– Похоже, он тоже голодный.
– Они всегда голодные. Говорят, сытые стражники добродушнее.
– Вот ведь издевательство… У нас хоть кто-то сытым бывает?
– Нет! – ответил бородач. – У нас бывают либо голодные, либо зажравшиеся, золотой середины я не встречал.
Дальнейшую речь глашатая пришлось выслушать под недовольное бурчание желудков, требующих продолжения едва начавшегося и сразу же завершившегося банкета.
– …Предложившему наилучшую идею будет оказана великая честь воспользоваться королевской лабораторией во дворце, лучшее финансирование и всяческая поддержка…, – объявил глашатай, и глаза Баррагина загорелись от радости: нежданно-негаданно появился повод отомстить за гибель брата. И пусть он был на двенадцать лет старше, и давно жил своей жизнью, но все же слова глашатая основательно подняли настроение, и Баррагин толкнул Фармавира локтем в бок.
– Друг, считай, что с завтрашнего дня мы с тобой переезжаем во дворец, – прошептал он. Фармавир открыл было рот, чтобы громко и недоверчиво переспросить, но вовремя прикусил язык и всего лишь приподнял брови, выказывая неподдельное изумление. – Есть одна идея, позже расскажу.
Баррагин быстро осмотрелся. Никого из студентов поблизости не было, в основном присутствовали торговый и рабочий люд. Это давало Баррагину надежду на то, что он успеет высказать свою идею одним из первых среди людей науки.
«Студентов вряд ли отпустят с лекций, чтобы они могли поделиться идеями, стало быть, время в запасе есть» – подумал он. Торговцы и рабочие могли предложить немало интересного, но хитростью и коварством, столь необходимым в данной ситуации, вряд ли обладал хоть кто-то из них. Идея Баррагина, появившаяся практически моментально, чистая импровизация, одновременно была и проста и немыслимо сложна.
Глашатай объявил, куда следует идти рассказывать о своих гениальных идеях, свернул пергамент и ушел с трибуны. Речь завершилась, теперь не стоило терять времени. Баррагин не знал, сколько человек прямо сейчас отправится предлагать свои услуги, но надеялся, что среди присутствующих нет ученых: они могли предложить нестандартное решение проблемы, а чем больше конкуренции, тем меньше шансов, что власти прислушаются именно к идее обычного студента.
«Торговцы привыкли работать с деньгами и товаром, – думал Баррагин, – и могут предложить разве что массовое шапкозакидательство Горгон, а привычные к кулачным боям ремесленники наверняка предложат идти стенкой на стенку, чтобы победить Горгон количеством. И то и другое превратило бы в статуи немыслимое количество человек и обернулось бы катастрофическим поражением короля. О присоединении острова к королевству после подобного не стоит и мечтать сотню или даже тысячу лет… Если бы только знать, насколько живучи эти Горгоны, и сколько их там живет? Те ли это сестры, напавшие на остров, или потомки захватчиков? Откуда они вообще появились, есть ли у них свой предводитель, или они действуют сами по себе?»
Количество вопросов увеличивалось, ответов требовалось все больше и больше. Баррагин решил во что бы то ни стало прорваться во дворец и занять лабораторию, надеясь, что его способ победить Горгон окажется самым оригинальным при отсутствии таких же хитрых, как и он сам, однокурсников.
Фармавир с наслаждением впился в последнюю лепешку зубами и откусил приличный кусок.
– В последний раз лепешки ешь, – сказал Баррагин. Фармавир подавился и закашлялся.
– В каком смысле, последний? Типун тебе на язык, придурок!
– Во дворце еда получше будет, – мечтательно сказал Баррагин.
– Мы туда еще не попали, – ответил Фармавир. – А я не люблю говорить «гоп», пока не перепрыгну.
Баррагин не стал спорить, тем более, что друг был полностью прав. Но дворцовая лаборатория стояла перед его мысленным взором, как наяву. Баррагин даже ощущал запахи лаборатории, как наяву слышал звуки кипения жидкостей в колбах и приглушенные голоса химиков, бормочущих под нос мысли по поводу происходящих реакций. Единственным, что портило появившуюся перед глазами картину – ее нереальность. Баррагин покачал головой, выныривая из грез наяву: не хватало только наделать еще каких-нибудь глупостей, увлекшись очередными фантазиями. Способность моментально уходить во внутренний мир поражала и восхищала кого угодно, но для самого Баррагина казалась не особо сильным, но проклятием.
До указанного глашатаем места оказалось недалеко, от силы минут десять пешего хода мимо университета. Как прилежному студенту, Баррагину полагалось повернуть в сторону родного учебного заведения, но желание отомстить за гибель брата и заняться настоящим делом с большими ставками оказалось настолько великим, что Баррагин приготовился к неизбежному отчислению, не в силах отказаться от появившегося шанса свершить великие дела.
Несмотря на возраст, торговцы шагали впереди быстрее студентов. Баррагин и Фармавир слышали обрывки их разговоров: торговцы нюхом чуяли, что перед ними замаячили огромные прибыли, и ради последних были готовы разорвать любого конкурента на куски. Прямо так болтали и уже присматривались к слабым местам собеседников, прикидывая способ быстрее вывести конкурента из строя. Насчет идей они особо не заморачивались, полагая, что многолетний опыт в торговле и способность заговорить зубы самому упорному и недоверчивому покупателю поможет им убедить приемную комиссию принять именно их план действий.
Почему королю потребовалось выслушивать идеи у неподготовленных людей, Баррагин понять не мог. В его представлении столь серьезное дело, как уничтожение Горгон, требовало основательно продуманных действий. Король, казалось, поступает излишне легкомысленно, собираясь выслушать совершенно «сырые» идеи, но указывать на недостатки подобного метода Баррагин не собирался совершенно. В конце концов, подумал он, его собственная идея появилась спонтанно, но казалась вполне логичной и действенной. А начни он думать над усовершенствованиями перед тем, как поделиться идеей с общественностью, как окажется, что точно такую же идею, пусть и неказистую, придумали и воплотили другие.
В здании напротив дворца располагался небольшой стадион, созданный специально для короля Корбула Третьего. Остальные жители города, включая высокопоставленных вельмож, обычно отправлялись трясти упитанными телесами в парк, располагавшийся в противоположной части города, но сегодня ворота королевского стадиона были открыты для всех желающих.
