Андрей Смирнов - Артур, племянник Мордреда
Во вторую пачку вошло более ста козырей различных мест. Я в который раз подумал о том, что не мешало бы почистить колоду — выкинуть карты, которыми я редко пользовался. Иначе в скором будущем мне придется таскать за собой целый чемодан козырей. Но, как только я хотел выкинуть ту или иную карту, возникало сомнение — а вдруг мне срочно понадобиться именно она? Конечно, я всегда мог нарисовать новую, но когда я пытался подсчитать, сколько времени было убито на постоянную возню с красками и кисточками, у меня возникало желание выкинуть все принадлежности для рисования в мусорное ведро. Не спорю, художественный процесс доставляет некоторое эстетическое удовлетворение, но, черт возьми, за это же время я мог бы захватить еще одно королевство! Или даже целое Отражение! Ничего не имею против художников, но я-то не художник, а стратег.
Ариман заявился раньше обещанного времени. Провел меня в более удобные и обширные покои и предупредил, что встреча с главами Домов, возможно, будет отложена еще на один или два цикла — связаться пока удалось далеко не со всеми. Я заверил короля Хаоса, что никуда не тороплюсь и готов ждать сколько угодно. Через полчаса после переезда в моих новых апартаментах появился служебный демон, который низким утробным голосом осведомился, что я желаю на ужин. Ужинал я в компании двух Аримановских детишек — Эдуина и Таир. Что я могу сказать о них? По складу характера Эдуин показался мне точной копией своего папаши. Умный, целеустремленный, благожелательный внешне и безжалостный внутри. Конечно, трудно было судить о внутреннем мире человека, с которым только что познакомился, но у меня, во всяком случае, сложилось именно такое впечатление — и, как показали дальнейшие события, оно было более чем верным. Была одна деталь, которая привлекла мое внимание сразу же, как только я познакомился с принцем. Я понял, почему Ариман не носил меч Роловианса, когда увидел Грэйсмор на поясе его старшего сына. «Любопытно, — подумал я. — Почему король отдал меч Эдуину?.. Чтобы защитить? Или хотел четко обозначить своего наследника? Или Грэйсмор стал самому Ариману не слишком-то и нужен после того, как он освоился со спикартом Суэйвилла?.. Все вместе?.. Еще что-то?..»
Этого вопроса вслух я так и не задал, но соответствующую пометку в уме сделал. Истинный Меч увеличивал значимость любой фигуры на поле, и если когда-нибудь дело дойдет до отстрела лишних хаоситов, имя Эдуина будет стоять в самом верху моего списка, сразу после самого Аримана.
Что касается Таир, то принцесса показалась мне персоной, политикой не слишком интересующейся, и этим немедленно завоевала мою симпатию. Относительно Таир я также сделал в уме пометку, хотя и несколько иного характера, чем в отношении ее братца: поухаживать при случае и посмотреть, что из этого выйдет.
Мы очень мило пообщались — дети Аримана интересовались Аваллоном не меньше, чем я — Дворами. Потом они ушли, и я снова остался один. Я вытащил книгу из Отражений, почитал и лег спать. За пробуждением последовал легкий завтрак, а еще спустя пол-цикла я, наконец, был препровожден в тронный зал, где собрались все высокие лорды Хаоса. Мне пришлось повторить свою вчерашнюю малосодержательную речь о заверении, налаживании и укреплении, после чего король Хаоса прогнал в ответ аналогичную туфту, и с этого момента указ о запрете контактов можно было считать отмененным. Мне были представлены все высокие лорды, а также — по второму разу — Эдуин и Таир. К сожалению, прочих принцев и принцесс в зале не было, если не считать нового жреца Змея — Таната. Этот персонаж вызывал у меня стойкие негативные эмоции еще до того, как я с ним познакомился, а когда я пожал ему руку, мое отношение только окрепло. От сынка Дары и Аримана, принявшего сан жреца, за версту несло Логрусом и Змеем. Я, конечно, дружелюбно ему улыбнулся, а он, в свою очередь, дружелюбно улыбнулся мне.
Прочие детишки Аримана нас своим присутствием не порадовали — шлялись где-то в Отражениях и на папочкины вызовы не отвечали. По крайней мере, так утверждал сам Ариман.
Относительно высоких лордов — не стану утомлять тебя подробным описанием каждого, скажу лишь, что наибольшее мое внимание привлек глава Дома Ловчих Тьмы, некто Ментискон, брат покойной Белиссы Меноби. Один из старейших обитателей Дворов, он вовсе не казался старым. И клинком, и заклинаниями, по словам Джарета, он оперировал одинаково превосходно. За обедом он не демонстрировал никакой агрессии, напротив, вел себя очень даже культурно, но мое чувство опасности, когда я пожимал Ментискону руку, взлетело до высшей отметки. Схожее чувства из присутствующих у меня вызвал только Танат и, пожалуй, сам Ариман, а из тех, с кем я был знаком раньше — только Фиона. Про Ментискона, предпочитавшего, как и Ариман, однотонно-черные одеяния, скажу еще лишь то, что Хэлвинд — второй Истинный Меч Хаоса — болтался именно на его поясе.
Во время обеда разговор носил подчеркнуто-нейтральный характер — рассуждения о погоде, искусстве и философии. Мне предстояло пройти через еще девять аналогичных обедов — по одному на каждый из Домов Хаоса, соответственно.
Ничего интересного в последующие дни не произошло, меня, как ни странно, не отравили, а когда обеды подходили к финалу, определилась кандидатура хаосита, который должен был стать официальным представителем Дворов в Аваллоне. Это был последний сын Грэмбла, еще остававшийся в живых — Деспил. От титула главы Всевидящих он давно отказался, в политическом раскладе никакой значимой роли не играл, но зато приходился моему дяде Мерлину родным братом и поэтому мог рассматриваться как наиболее «близкий» к Аваллону хаосит. Его родство с Мерлином значило меньше, чем ничего, учитывая, что сам Мерлин был давным-давно мертв, а Деспил к нашей семье никогда не проявлял ни интереса, ни симпатий. Но, так или иначе, представителем Дворов был назначен именно он — и, если подумать, кандидатура Деспила была не самой худшей из возможных. Лучше уж Деспил, чем Дара.
Итак, спустя три недели, посетив поочередно все девять Домов, попробовав все мыслимые и немыслимые блюда, отпустив годовой запас шуток, улыбок, комплиментов и приветствий, я отправился в обратный путь. Представил своим родственникам Деспила, отчитался перед Джинной, заглянул поочередно в Камелот, Совок-2010 и Белерианд — и опять во Дворы. На Лазурных Островах назревала крупная война, но я во время своего кратного пребывания в Аваллоне даже не стал интересоваться подробностями. Наверняка, снова вылезли какие-нибудь пираты. Я был уверен, что с этой проблемой родственнички прекрасно разберутся и без моего участия. Меня ждали гораздо более важные дела. После того, как я пройду Логрус, искренней любовью ко мне обитатели Хаоса вряд ли проникнутся, но, по крайней мере, перестанут рассматривать меня ТОЛЬКО как врага. Будут рассматривать как врага, которого можно использовать. Возможно, даже попытаются завербовать.
Вторая беседа с Ариманом состоялась в той же самой комнатке с подозрительными диванчиками, и, кроме короля, присутствовали также Эдуин, Танат и Бансес.
— Мы посовещались и я решил, — сказал Ариман, — что нет никаких причин, в силу которых вас к Логрусу пустить было бы нельзя. Тем более, что вы будете не первым не-хаоситом, прошедшим это посвящение.
В последней фразе Аримана содержалось явное указание на вопрос, который я должен был задать — и я этот вопрос, естественно, задал.
— А кто был до меня?
— Саломея, затем Бранд, и, наконец, Мордред.
Я был готов услышать первые два имени — но никак не третье.
— Мордред?! — Переспросил я, думая, что ослышался.
Ариман кивнул.
— Это произошло за несколько лет до того, как он убил Харгланта и Корал.
— Простите, — сказал я. — Но вы уверены, что убийцей был… именно он? У вас есть какие-нибудь доказательства? Ведь внешность Мордреда мог принять кто угодно…
— Вы его защищаете?
— Нет, что вы! Мне просто кажется, что при отсутствии неопровержимых улик нельзя однозначно утверждать, что убийцей был именно он, а не кто-то еще.
— Доказательства есть. — Сказал Ариман. — Камень Правосудия, который он вырвал из глазницы королевы — доказательство, как мне кажется, более чем веское.
Это был гол в мои ворота, и я согласно покачал головой, признавая весомость аргумента. Тем не менее, признавать вину Мордреда нельзя было ни в коем случае. Я не слишком-то любил нашего экс-короля (хотя и уважал его) — но, если хаоситы хотят его крови, значит — Мордред не предатель. Более того, он им чем-то мешает. Если я, как представитель Аваллона, дам предварительное согласие на проведение общего расследования этого убийства, хаоситы поднимут этот вопрос еще раз — уже в разговоре с нашей королевой — и если Джинна, ненавидящая Мордреда чистой, незамутненной детской ненавистью, не дай боже, даст Ариману добро, Аваллон захлебнется в крови. Мордред-Фиона-Джулиан-Каин — неизбежная цепочка трупов, которая приведет, в конечном итоге, к войне между королевствами, поскольку уже на стадии Джулиан-Каин такие персонажи, как Жерар или Саймон, в стороне не останутся. Диана, Оттон… и пошло-поехало.
