Андрей Белянин - Багдадский вор
Но нарушить закон ох как хотелось. (Отчасти правы анархисты, утверждающие, что человек по своей природе не приемлет никакой власти со всеми ее атрибутами.) Подобные желания реализовывались в первую очередь в фольклоре и литературе. Люди придумывали и поэтизировали героев, стоящих вне закона и над ним. Робин Гуд, Лассарильо, Ринальдо Ринальдини, Ванька Каин, Рокамболь, Арсен Люпен, Фантомас… Всех и не припомнишь.
Родился своеобразный жанр. Этакий детектив наизнанку, где главным героем был не сыщик-интеллектуал, распутывающий криминальные загадки, а его антагонист, совершающий преступления против собственности и личности. Естественно, такой жанр имел свои законы. Центральный персонаж подобного сочинения обязан быть «благородным», идейным вором. Грабящим преимущественно богатых и частично делящимся добычей с бедными и обездоленными. Вор не должен совершать поступков, противоречащих обыденной морали, – убивать, насиловать и т. п. Таким образом, произведения, о которых идет речь, разительно отличались от распространившейся в последнее время разновидности литературы, получившей определение «бандитского» романа.
Андрей Белянин не новичок на поприще детектива. Всем почитателям его творчества хорошо известен цикл о тайном сыске царя Гороха. Три книги, входящие в него, написаны в форме традиционного (хотя и со сказочным уклоном) полицейского романа. Есть молодой милиционер Никита Ивашов, успешно расследующий всевозможные уголовные дела. «Багдадский вор» – детектив наизнанку. Его героем является «благородный» ворюга Лев Оболенский, волею неких сил оказавшийся на средневековом Востоке. Итак, по сюжетному ходу книга, казалось бы, примыкает к «Тайному сыску». Тем более что Оболенский тоже в некотором роде коллега Ивашова. Тот милиционер, а Лев – работник прокуратуры. Еще один расхожий штамп криминального романа – переродившийся правоохранитель? Не будем торопиться с выводами.
«Багдадский вор» отличается от трилогии о сыскарях царя Гороха не столько завязкой сюжета и типом героя, сколько типом конфликта. Не знаем, входило ли это в сверхзадачу Белянина или так уж вышло помимо авторской воли, но в целом новый роман фантаста посвящен проблеме, над которой русские писатели ломали голову не одно столетие. Это соотношение Закона и Благодати. Что из них должно быть первично и служить основой для другого? Еще митрополит Иларион категорично заявил, что сначала нужен Закон, а уже после Благодать. Так испокон веков и повелось на святой Руси. Благодать, иными словами человеческое счастье, достаток, духовность стояли на втором месте после Закона, служившего олицетворением Государства.
Так и в книге Белянина. Слуга закона, потерявший память при переходе в иную реальность, попадает в страну, где Закон возведен в абсолютную истину. Правитель Багдада Гарун аль-Рашид, руководствуясь вполне благими намерениями, решил извести у себя в стране преступность. Но, как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. Так оно и получилось. Багдад превратился в маленький ад земной для его населения. Жизнь без радости, мир без красок, без полутонов, где все обязано быть белым и никаким другим. Одним словом, типичная восточная деспотия. Как в таких условиях может проявить себя настоящий русский человек, хоть и запамятовавший, что он русский? Причем человек, уже добрый десяток лет живущий в условиях сякой такой, но демократии. Естественно, именно так, как ведет себя Лев Оболенский. Он должен стать вне Закона, уподобиться Стеньке Разину, Емельяну Пугачеву, Дубровскому, наконец.
Русский человек на Востоке – это особая песня. Хоть двуглавый орел на государственном гербе и символизирует специфическое положение России, соединившей в своих границах Запад с Востоком, но не зря же орлиные головы смотрят в разные стороны. Как бы подтверждая мудрые мысли Киплинга насчет того, что Востоку и Западу вместе не быть никогда. Наш Иван (в данном же случае Лев) так и норовит сунуться везде со своим самоваром, перекроить местные порядки под себя, по своему вкусу.
На этом и держится главный стержень смеховой культуры в «Багдадском воре». Налицо карнавальность, балаганность разворачивающегося в книге действа. Герой неуклюже пытается сыграть «лицо восточной национальности». Однако это удается ему с трудом. Хоть сам он и убежден на сто процентов в своем восточном происхождении, но читатель постоянно кричит: «Не верю!» Русскость Оболенского так и прет из него наружу. Комизм заключается в столкновении грубовато-хамоватой натуры новоявленного Багдадского вора с утонченно-расслабленной культурой средневекового Востока. Контраст новорусско-братковского лексикона Льва Оболенского и изысканно цветистой речи Ходжи Насреддина и его земляков – это основной языковой прием, используемый Беляниным в романе.
«Хорошо жить на Востоке», – пели Татьяна и Сергей Никитины. Почитаешь Белянина и впрямь подумаешь, что неплохо. На самом-то деле жизнь в средневековом Багдаде была совсем не сладкой и далекой от идиллии. Но фантаст воссоздает не реальный, а условно сказочный Восток. Восток «Тысячи и одной ночи». С той лишь разницей, что многомудрый правитель Гарун аль-Рашид превращается под пером русского фантаста в жуткого зануду-тирана. Отсюда из авторского видения предмета идет и пространственно-временная организация белянинского мира. Ибо в романе явно смешаны различные временные пласты и реалии. Так, начнем с того, что в Багдаде правил не эмир, а халиф. Гарун аль-Рашид и Омар Хайям не были современниками. Их разделяло несколько веков! Но сказка – это дело тонкое, как и сам Восток. Чего не может позволить себе автор сугубо исторического произведения, то вполне допустимо в книге сказочно-юмористической.
Восточный колорит виден и в структурной организации романа, построенного в виде дивана – сборника новелл и сказок. Истории, входящие в восточный диван Андрея Белянина, разнообразны в жанровом отношении. Здесь и социально-бытовые зарисовки, и новеллы-анекдоты, и волшебные истории. Особенно много последних. Сказка о храбром победителе ужасных вампиров-гулей, сказка о волшебной колеснице праведного Хызра, оказавшейся кораблем инопланетян. Если присмотреться повнимательнее, то видишь, что Белянин верен своей излюбленной манере. Он как бы пародирует все известные разновидности фантастического романа: научную, историческую фантастику, хоррор, фэнтези и др.
В «Багдадском воре» романист практически впервые пробует себя в жанре научной фантастики. «Сказ о Багдадском воре и его вознесении на небеса колесницей святого Хызра» написан на грани science fiction и криптоистории. Комментируя легенду о праведном Хызре, Белянин видит в ней отголоски реальных событий, в частности фактов посещения Земли инопланетянами. Контакт же «зелененьких человечков» с землянином выписан в анекдотическом ключе. На наш взгляд, здесь есть элементы если не пародии, то хотя бы полемики с «Картежником» С. Логинова.
Троица главных героев триумфально шествует от победы к победе. Почему троица, спросите вы. Ведь героев в романе двое – Лев Оболенский и его друг Ходжа Насреддин. Вовсе несправедливо было бы забыть об их верном длинноухом спутнике – ослике Рабиновиче. Без него множество приключений друзей так и не состоялось бы. Именно Рабинович «знакомит» Леву и Насреддина. Это поистине эпический образ. Почти в каждой книге Белянина есть такие анималистические находки. Генерал крысюков Кошкострахус Пятый из романа о жене-ведьме, черный конь Рыжего рыцаря Бред. И вот теперь ослик Рабинович, чем-то напоминающий своего печального собрата Иа-Иа: «И только маленький лопоухий ослик, видевший всё своими глазами, тихо плакал в закутке, пока могучая фигура его любимого хозяина незаметно таяла в жасминовом аромате ночи…»
Лева и Ходжа. Такие, казалось бы, разные. Что называется, «лед и пламень». Как они могли сойтись и подружиться? Белянин проявил определенную смелость, решившись воссоздать в романе хрестоматийно известный образ весельчака, балагура и остроумца Ходжи Насреддина. Он вступил в соперничество с вековой традицией и в особенности с таким мастером, как Л. Соловьев, обессмертившим образ Насреддина. Белянин и сам отлично понимает это – не случайно в романе то и дело апеллирует к тени своего знаменитого предшественника. Чтобы внести в трактовку вечного образа что-то оригинальное, он придумал интересный ход. Поначалу в «Багдадском воре» показан «остепенившийся» и «потухший» Ходжа, ставший филистером, добропорядочным обывателем, признавшим верховенство Закона над Благодатью. Лишь неуемная энергия его нового друга, зачастую провоцирующего Ходжу на неразумные поступки, помогает Насреддину вновь стать самим собой.
По первоначальному замыслу писателя должно было произойти параллельное перемещение во времени и пространстве. И вместо Льва-коматозника в нашем времени должен был очутиться реальный средневековый житель Востока. Однако впоследствии писатель отказался от данного приема, который бы излишне усложнил структуру повествования. И вот перед нами предстает во всей красе Лев Оболенский, находящийся одновременно в двух измерениях: нашем и условно сказочном. Здесь при желании можно усмотреть влияние постмодернизма. Раздвоение личности, переплетение сна и яви, взаимопроникновение и взаимовлияние параллельных миров. Но не стоит приписывать Белянину то, чего нет. Экзистенциальные копания в подсознании человека – это не его область.
