Трое из Иудеи (СИ) - Леженда Валентин
А храм рос не по дням, а по часам. Возводили великолепное строение на холме Офел, вершину которого предварительно срезали и уравняли. Для расширения внутренней площади территорию окружили стеной из хорошенько обтёсанных каменных глыб скреплённых оловом. На вершину холма вела удобная протоптанная дорога, по которой все желающие попадали во внешний двор, где постоянно толпились жители Иерусалима, дававшие строителям «ценные» советы, вследствие чего между тружениками и зеваками регулярно случались нешуточные драки. Но стража всегда была начеку, разнимая дерущихся ещё до того как из складок длинных одежд выскакивали острые ножи.
Вторая стена поскромнее окружала внутренний двор – основное место религиозных обрядов. Посредине стоял жертвенник, на котором горел вечный огонь всесожжения. Рядом установили «медное море» – медный колодец, заполненный водой для обмывания жертвенных животных. Одним словом всё делалось по высшему классу.
По окончании строительства храма занявшего около семи месяцев, состоялось большое торжество по случаю установления внутри знаменитой святыни – ковчега завета. Во время торжества толпы народа заполнили внешний двор, а на внутреннем должна была пройти церемония посвящения и установления ковчега.
Ковчег завета представлял собой деревянный ларец, украшенный искусной резьбой, в котором покоилась каменная скрижаль великого пророка Моисея. По одним слухам скрижаль была одна по другим две, хотя возможно правы были обе спорящие стороны. Скрижаль и впрямь была одна, но только расколотая неким неосторожным древним хранителем на две одинаковые части. Ларец тщательно охранялся огромными статуями, изображавшими херувимов – могучих бородатых мужиков с крыльями. Статуи были вырезаны из оливкового дерева и покрыты толстым слоем золота.
Торжество в честь завершения строительства храма прошло как по маслу. Вокруг жертвенника собрались старейшины израильских племён, жрецы в белых ниспадающих одеждах, придворные вельможи, певчие, арфисты, кимвалисты и сто двадцать трубачей-виртуозов.
В общем негде даже финику упасть.
Обстановка была тоже соответствующая: жара (от огня в алтаре и многочисленных курилен) и духота (из-за огромного количества людей).
Соломон в пурпурном роскошном плаще и в золотом царском венце сидел на престоле. Сзади него выстроились пятьсот воинов личной гвардии, включая двух дряхлых современников Давида. Каждый воин держал в руках щит из чистого золота. Щиты специально пронумеровали и при помощи крепкой цепочки прикрепили к запястью каждого солдата.
Далее подробно описывать историческое действо излишне. Ну, разумеется, случилось жертвоприношение, заиграла музыка, внесли ковчег, спели гимн «Явись-ка, Яхве, дрогнет враг!», унесли ковчег. Ну и прочее, согласно заранее составленному плану. Дым от постоянных ритуальных сожжений резал глаза, струнные музыканты, лишённые возможности лицезреть свои руки, играли вразнобой, трубачи истошно гудели ну и вполне логично, что когда дым, наконец, рассеялся могучие воины из личной гвардии Соломона не досчитались доброго десятка золотых щитов. Крепкие на первый взгляд цепи, идущие к запястьям, были аккуратно перекушены, причём при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что перекушены не специальным кузнечным инструментом, а чьими-то алчными зубами.
Когда суматоха, вызванная пропажей щитов, наконец, улеглась, Соломон сокрушённо покачав головой торжественно встал во весь рост, дабы толкнуть историческую речь:
– Точно так, как не знаешь ты, откуда стало дыханье и кости, откуда в беременной утробе, так не знаешь ты дел Бога, создающего всё! – так красиво начал мудрый царь. – Всему свой час, и время всякому делу под небесами: время родиться и время умирать… время разрушать и время строить… время разбрасывать камни и время собирать камни… время молчать и время говорить.
Воцарилась глубокая тишина, ибо присутствующие с благоговением прислушивались к высоким речам. Царь много ещё чего потом говорил, однако все его слова, в конечном счете, сводились к просьбе Яхве не лишать Израиль своей милости. В конце концов, стало ясно, что Яхве внял высоким просьбам, ибо огонь за спиной Соломона неожиданно вспыхнул ярким светом, обдав слишком близко стоящих жрецов снопом живописных искр. Жрецы с криками отскочили прочь, туша дымящиеся полы длинных одежд.
– Великий бог ответил нам! – с облегчением улыбнулся царь, простирая к куполу храма унизанные драгоценностями руки. – Веселитесь люди и пусть ваши празднества длятся ровно четырнадцать дней и ночей!!!
Толпа разразилась ревом всеобщего одобрения, а Соломон подумал о том, что спрятавшийся за алтарём надёжный человек явно переусердствовал с количеством горючего порошка специально привезенного из Египта. Египтяне знали толк в таких делах и, особенно в том, что касалось зрелищных религиозных церемоний. Впрочем, всё завершилось благополучно. Вся страна веселилась и пировала. Жертвенники в честь Яхве полыхали даже в самых отдалённых концах Израиля.
Большего трудно себе было и пожелать.
* * *Однако царь Соломон не ограничился возведением одного единственного храма, сосредоточившись также на усилении обороноспособности страны. Кроме всего прочего не мешало построить себе подобающую царскую резиденцию, но уже не за свой счет, а за счёт благодарного народа. Недаром же те так весело пировали целых четырнадцать дней и ночей, здорово опустошив казну Иудеи.
Дворцовый комплекс начали возводить рядом с новым храмом, дабы не нужно было, если что, далеко ходить. Собственно царская резиденция имела два крыла. В одном жил Соломон и его самые верные соратники, а в другом обитала гордая дочь египетского фараона со свитой. Огромные помещения были спроектированы таким хитрым образом, что даже при очень большом желании муж с женой встретиться могли ну разве что один раз в месяц.
Соломон лично проектировал дворец вместе с самыми знаменитыми иудейскими архитекторами, съевшими не одну собаку на создании хитроумных тайных комнат и коридоров в старой резиденции покойного Давида.
Молодая жена настолько осточертела царю (в особенности надменным выражением вечно чем-то недовольного лица) что он желал видеть её как можно реже, да и на любовном ложе египтянка была довольно холодна, изображая по большей части мумию. Странные в этом Египте женщины.
Как ни старался Соломон так и не смог выяснить, как там у древних соседей обстояло дело с любовными нравами. Царю даже удалось достать тайно привезённое из Египта особое литературное произведение, которое имело странное, но многообещающее название, «Про это самое». Однако просмотрев без сомнения замечательнейший трактат, занимающий несколько длинных свитков папируса, Соломон так ничего и не понял, несмотря даже на всю свою феноменальную мудрость. Картинки были забавные, надписи полные глубокого философского смысла, но вот как всё это соотносилось непосредственно с физическим актом…
На картинках выполненных с большим мастерством были изображены невероятные существа с человеческими телами, но головами всевозможных животных. Чаще всего среди них встречался загадочный стройный мужчина с собачьей головой. Да, несомненно, тела были обнажёнными, полными откровенного эротизма, но на этом пикантность древнего трактата, к сожалению, заканчивалась.
Совершенно отчаявшись царь пригласил во дворец одного старого беглого египтянина, проживающего в Иерусалиме под иудейским именем Хаима Урии. Что он там когда-то натворил в Египте и почему ему пришлось оттуда бежать так и осталось загадкой, хотя злые языки и намекали одно время на некую неприятную коллизию с криминальным душком. В увлекательнейшей истории фигурировал не только сам Хаим, но и разорённые могилы усопших египетских правителей, воскрешённые при помощи чёрной магии покойники, осквернённые невинные девы, похищенные младенцы и проклятие фараонов.
В общем, как видно крайне интересным человеком был этот загадочный египтянин с феноменально яркой биографией.
