Сергей Федотов - Все, что шевелится

Ледяную руку он растопил раскалённой ладонью. Такэмикадзути заревел, как корова, когда рука его потекла на стол тёплой струёй. Брякнул ею о столешницу и принялся трясти, остужая обожжённую плоть. Боец хотя и был весьма напуган представлением, но всё-таки, надо отдать должное его мужеству, от схватки не уклонялся. Превратил руку в небесный расширяющийся меч (личина первого рода), перерубил валун (ишь как наловчился камни дробить, и руки не отобьёт!) и бросился на хана. Чародей спокойно глядел на стремительно опускающийся клинок, в последний момент качнулся назад и тут же вернулся в исходную позицию. Проделал качание быстро, как учили ветераны ютландских сражений. Даже свои не разглядели движения, ахнули, когда меч перерубил пустое пространство сверху донизу. Повторил обман пару раз и даже не запыхался. Знал, что качание проделано безукоризненно, даже ветераны (а они в Ютландии бьются с ютрами уже несколько веков, поднакопили опыта) вряд ли подметили бы ошибки в уходах от ударов.

Всё! Противник сломался! Он с налитыми кровью глазами и с пеной изо рта гонялся за танцующим чародеем, но с каждым взмахом убеждался в бесполезности атак и неуязвимости противника. Бегал Фуцу по полю, пока не свалился от изнеможения.

Лес склонился над ним и тихо сказал:

– Хорошо махал, тебя бы комаров отгонять поставить, чтобы над ухом не зудели. Отлежишься, ступай на перевал и передай своим: пусть идут на восток, там каждое племя найдёт себе край по вкусу и создаст великое государство. А в наши пределы соваться незачем. У нас тут и своих бойцов хватает, и рук опытных, и мечей голубых, с которыми вашим жёлтым не сравниться! – Повернулся и пошёл прочь в толпе празднующих победу подданных.

В эту ночь Нов поднялся на перевал, посмотрел на сборы омогойцев. Девиц не трогал, потому что новость и так была написана на всех лицах. Тут и семи пядей во лбу не надобно, чтобы уразуметь, что отряды покидают Мундаргу. Паковцы пока не суетились, но с интересом наблюдали за хлопотами в стане соседей. Третье племя разбилось на семейные пары. Они сидели у костерков, глядели в звёздное небо и почти не разговаривали друг с другом, переживая горечь поражения. Ведь это их боец проиграл поединок, им и позор.

К следующему восходу луны на перевале не осталось ни души. Хан хозяйственным взглядом осмотрел загаженную многотысячным табором местность, порубленные деревья, чёрные проплешины костровищ, обрывки и обломки выброшенной за ненадобностью утвари и решил навести порядок. Отправил на перевал мужчин и детвору, которые собрали и сожгли в одном большом костре мусор. Перекопали пепелища, засыпали ямы, на месте вырубленных деревьев насадили саженцы кедров, росших в беспорядке в окрестной тайге. На наведение порядка ушло три дня. Позднее склоны перевала покрылись могучим кедрачом, орешки там собирали и в самые неурожайные годы. Его так и называли – кедрач Гессера.

А ещё через неделю у Другмо начались схватки. Отец очень волновался, но головы не терял. Он снимал боль наговорами, поил мать отварами трав и лично помогал идти на свет первенцу. Роды были сложными, Другмо рожала впервые и ничего не умела. Если бы не знахарские способности Леса, женщина бы вряд ли выжила. А так обошлось. Нов взял в руки пищащий красный комочек плоти и с радостью осознал, что держит сына.

– Я назову его Джангар! – закричал он, задрав голову в небеса.

С ближайших стволов взлетели потревоженные криком рябчики и кедровки, хлопая крыльями так, словно приветствовали людского первенца.

Кем он станет, Джангар? Могучим воином и, охотником? Колдуном? Нет, колдуном ему не быть, одёрнул себя чародей, для того необходимо, чтобы мать носила в своей крови лешачье семя. Пусть будет просто хорошим неглупым человеком, ведь ему предстоит наследовать богатый край, державу, которая с годами сольётся с Лесным княжеством, переживёт первых и вторых ютов, а того, что станет дальше, чародей не ведал. Не исключено, что потомки Джангара встретятся с юным мальчиком Лесиком и научат его варить сталь не хуже ютской, ничего невероятного нет и в предположении, что грамоту лесичи заимствуют от потомков детворы, с которой сегодня занимается Лес. Ведь уже сейчас в Юртауне наберётся пара дюжин ребятишек, которые бегло читают и складывают цифры, лихо чертят мелом на тёмных досках и царапают свои имена на белой коре берёз.

Дай им, Батюшка, счастья, юному племени! Так думал чародей, стоя у порога юрты и протягивая к солнцу младенца – свою надежду и будущую основу благоденствия и процветания государства динлинов. Не зная, чем ещё выразить свою радость, он натёрся недавним травяным сбором – отваром и мазью, – приготовленным из корней и стеблей тирлича. С сыном на руках взмыл в небеса и кружил под облаками, хохоча и выкрикивая имя первенца:

– Джангар! Джангар! Будь счастлив! Внизу его ждала потрясённая толпа. Хана окружили весёлые люди, хлопали по плечам и поздравляли, поздравляли…

– Орёл родил сокола! – Путая орнитологические связи, говорили они.

Лес был счастлив как никогда…А через неделю узнал, что родил не колдуна и не чародея, даже не ведуна, – мага! Джангара было невозможно надолго разлучить с матерью. Стоило взять его в руки и отойти от женщины на десяток шагов, как младенец ускользал из бережно держащих его ладоней и оказывался в люльке под бочком у Другмо. Поражённый необыкновенными способностями сына, Нов держал его очень крепко либо запелёнывал так, чтобы и щелки не оставалось, результат был неизменен – Джангар исчезал из рук и пелён и оказывался рядом с мамой.

Несчастье случилось следующей весной. Из-под горы, пика Сардыкова, полезла невиданная юртаунцами дрянь: трёхголовые чудовища. Плюясь огнём, они ринулись на столицу, требуя самогонки и крылатых коней. Хана на месте не оказалось: он отправился в Жемус поискать слюды, которую хитроумные лесичи, по рассказам Листика, использовали для окон. Через прозрачные пластины свет проникал в жилища, что не только экономило расходы на освещение, но и для глаз было куда приятней мерцающих свечных огоньков. Но и без чародея воины были готовы к отпору любого агрессора. Они похватали стальные мечи, верные арканы и самострелы, недавно изготовленные Новом по ютскому подобию, и принялись колоть, вязать и рубить незваных змеев-горынычей. Потеряв ранеными половину состава, чуды-юды удалились назад в земные недра. Унесли всех своих, и никто не заметил, что по запарке ли, по злому умыслу уволокли трёх восьмимесячных ползунков: Джангара, Хонгора и Алтана.

Лес прискакал на своём златом Огоньке к пику Сардыкову, едва до него донёсся вещун-сигнал о приключившейся беде. Преодолел за час расстояние, на которое у обычных коней уходила неделя. Кинулся к подножию горы, но на месте подземного хода обнаружил груду скальных обломков. Отступая, горынычи обрушили своды. Если бы это помогло, он бы расчистил завалы, бросив на то все силы соплеменников и свои немалые чародейские способности. Но знал из предыдущего опыта, что уж коли горынычи что-то делают, то делают очень основательно. Значит, и смысла нет ломиться в закрытые ходы. Уж будьте уверены – завалены они до самой горы Салык-Мулак, гнездовья чудо-юдова. Следует садиться на коня и ехать в Сарафанные горы, договариваться с главным Змеем. Ещё, впрочем, оставалась надежда на необыкновенные способности Джангара. Маг есть маг, его ни в каких темницах и подземельях не удержать. Вдруг да сам с минуту на минуту объявится?

ГЛАВА 23

Замкнутый круг, реки Тёмная, Подкаменная Тунгуска

Я такие моря и горы создавал! А сибирскую

тайгу хорошо снимать в Сочи или в Крыму.

За бражкой Сотон ходил теперь невозбранно. Медведь шатался по лесам, искал вторую, пропавшую, половину Чучуны. А сам Чучуна был ханыге не страшен. Что он сделает, наполовину ослабленный да с одной-то ногой? Только и может клянчить, надоеда, чтобы вернули украденное. Да кто ж вернёт? Только не Сотон!

А попрошайка растерял вконец стыд и совесть, стал по ночам в юрту Буус являться и выть над ухом:

– Отдай мою руку! Отдай мою ногу!

Щас! Размечтался!

Тем более что после употребления мухоморного напитка хозяин чужой половины ничего не помнил, о ночных страхах не ведал.

Тогда Чучуна избрал новую тактику. Натренировался на одной ноге скакать быстрей лошади. Вооружился тупым копьём и принялся за Сотоном гоняться, до ветру спокойно не выйдешь. Только на кочке поудобней присядешь, как кольнёт в задницу! А в чистом поле и того круче. Разрядится лешак до газообразного состояния и, гонимый ветром, летит наперерез. Подлетая, сжимается в тугой ком и лупит с налёту куда ни попадя. Наставил ханурику синяков да шишек. По ветру идёшь – сзади налетает, против ветра – спереди, поперёк движешься – сбоку набрасывается. Дальше – больше. Раздобыло чудо лесное нож из плохого железа, тупого да ржавого. У всех, видишь ли, ножи бронзовые, а у него наособицу – железный. Тьфу ты! А нож есть нож, пусть и тупой. И тупым за милую душу прирезать можно. Пока надоеда юрту ночами резал, Сотон молчал, хотя упрёки Буус выслушивать надоело. Та с утра пораньше брала иглу и порезы зашивала, заплатки накладывала. Но когда Чучуна пару раз до ханыги добрался, пырнул ножом в ягодицу, ханыга понял, что дело – труба. Пора сматываться. Не то этот зануда может и прирезать. Вернуть руку-ногу недолго, всех усилий – пробку выбить. Но это уже поперёк характера: идти на поводу у глупого лешака. Чтобы он, бывший хан, иножить слушал, по её указке ходил? Не бывать тому!