Лана Туулли - Короли и Звездочеты
«Обычное совпадение», - промолчал Лукин. Вслух он сказал:
- Не переживайте, Саша. Сейчас наши гениальные техники и программисты сообразят, что к чему, запустят антивирус, минут через десять-пятнадцать все наладят… Не беспокойтесь.
- За эти десять минут сфинкс, чего доброго, успеет подняться на поверхность и снова убежит.
Доктор опустился на пол, прислонился к стенке лифта и глубоко вздохнул. Мальчишка прав, очень даже прав…
Когда Лукин решил попробовать использовать в качестве лекарства волшебную воду, которой Гильдебран отпаивал пребывающего в бессознательном состоянии обожженного полуэльфа, разве мог он предполагать, что лечение пройдет настолько успешно? Вы только подумайте - ведь еще вчера эта тварь едва не подыхала, и даже сегодня утром, когда Лукин на секунду забегал ее проведать, пребывала в столь понятном для тяжело раненого создания обездвиженном и бессознательном состоянии. И вот - вы только посмотрите. Бегает, скалит страшные зубы, заколдовывает всех подряд…
Пятнадцати минут ей, может быть, хватит, чтобы подняться по лестнице и покинуть пределы Объекта. С одной стороны - это хорошо, чем быстрее сфинкс уберется прочь, тем в большей безопасности будут все здешние обитатели. С другой…
С другой стороны, все возможности изучать необычное создание и экспериментировать с иномирским существом пойдут прахом. Когда еще выпадет подобный случай? Ведь стольких трудов стоило ее поймать!
Хвостов и еще три человека, войдя в азарт погони, снарядили настоящее сафари - вывели внедорожник в степь, подхватили оружие и преследовали черную сфинкс несколько часов. Она была уже утомлена сражением с магом, который сжег вторую особь и бункер Теплакова, но по-прежнему оставалась смертельно опасной. Ей прострелили крыло, сбили автомобилем, переломав задние лапы, ранили в грудь и шею - и только тогда сумели скрутить и доставить на Объект.
Может быть, стоило забрать «пациентку» в клинику. Но Лукин догадывался, что отец Гильдебран не допустит, чтобы рядом с немощными и выздоравливающими людьми находилось такое опасное существо. Спорить с Гильдебраном Евгений Аристархович так и не научился, вот и рискнул доверить драгоценную добычу под ответственность Монфиева. Сам лично вытащил из зверя пули, зашил раны, сложил сломанные кости, перевязал и оставил сфинкс на попечение Журчакова (тот, как-никак, биолог, да еще доктор наук). И тут такой пассаж! Из-за каких-то дохлых крыс и женской истерики Журчаков отказался сотрудничать! «Я собираюсь эту тварь усыпить при первой же возможности,» - заявил Алексей Павлович в их последнюю встречу. - «И на этом поставить точку. С меня достаточно смертей, я чувствую, будто это я сам загрыз Витьку и тех, остальных! У меня что ни сон - так кошмар, будто я забрался в питомник, придушил кроля и начал раздирать парную тушу на части и захлебываться свежей кровью…»
«Вы хотите об этом поговорить?» - заботливо и участливо спросил Лукин.
«Я не желаю об этом молчать!» - закричал в ответ Журчаков. «Я требую, чтобы вы с Монфиевым сегодня же дали приказ «волчатам» прекратить преследование того бедняги, которого вы решили сделать козлом отпущения за проделки сфинкса! Откуда вообще взялась эта мерзкая тварь?!»
Журчаков наговорил много чего, и по делу, и просто так, чтоб начальство испугалось. Гипнотизирующее заклинание не действовало - эмоциональный фон гипнотизируемого зашкаливал, агрессия в адрес гипнотизера читалась невооруженным глазом. И Лукин решил готовить «запасной аэродром». Если бы талантливый юноша, Саша Глюнов, действительно подтвердил свои способности, о которых с уважением высказывался Журчаков и которые нехотя подтверждал глюновский научный руководитель, счастливчик Бэлмо, если бы смог обнаружить, что предложенная для анализа ДНК кровь принадлежит очень и очень странному существу, Алексея Павловича можно было бы отпустить. Еще раз, для верности, стереть ему память, и пусть себе занимается практической генной инженерией в свое удовольствие.
Да уж, - посмотрел Лукин на Сашку. Тот хлопал по панели управления, еще надеясь, что лифт проснется и доставит их на нужный этаж. Мальчишка действительно талантлив. Не знаю уж, какой из него биолог, но вот маг…
- Давно ли с тобой подобные…э-э… случайности происходят? - откашлявшись, спросил Лукин.
Глюнов подскочил от неожиданности, залился румянцем, как пойманная на курении семиклассница, пробежался по кабине и очень неохотно пробормотал:
- Недавно. Несколько…э-э… дней, не больше.
«Дней» явно следовало понимать как «недель». Если так - то магические способности Сашки начали пробуждаться незадолго до появления сфинксов или непосредственно после этого события. Занятно, занятно…
- А у вас? - глухо, глядя в пол, спросил Саша.
Что?!
- У меня, - неохотно, после затяжной паузы, ответил Лукин, тоже подробно изучая металлические плиты на полу кабины. - как ты выражаешься, «это» началось в детстве. Давно. Я даже не помню, как… Кажется, что этот Дар был со мной всегда, всю мою жизнь…
В нашем доме, в коммуналке на верхнем этаже, жил странный человек - нелюдимый, тощий, полуседой, смуглый и носатый, - мы все его считали выходцем из Средней Азии. Сам понимаешь, какое было время - недавно отшумела война, многие дети остались без отцов, а семьи - без кормильцев. Вот мы, босоногая компания предоставленных на собственное попечение мальчишек, и бегали по дворам, пинали мяч, разбивали стекла, стреляли из рогатки по воробьям и галкам… Наш сосед уходил на бульвар и там каждый день показывал фокусы. Дождь ли, снег, июльская жара - он стоял под каштанами и доставал кроликов из шляпы, цветы из посоха, жонглировал десятком разноцветных шариков…
Помню, - усмехнулся Лукин, - В один жаркий летний день меня всей кодлой подбили стащить из шапки фокусника дневную выручку. На мороженое нам не хватало. Мне казалось, что момент я выбрал правильно - фокусник как раз «колдовал» букеты какой-то толстушке, а ее ухажер не мог выбрать, какие красивее - розовые гвоздики или ярко-красные. А потом - глядь, а сосед крепко держит меня за руку, смотрит в лицо черными внимательными глазами и спрашивает, зачем я это делаю.
Я еще подумал, что это и есть тот самый тепловой удар, которым нас пугали в пионерском лагере - вижу одного человека, который схватил меня за руку, и второго, точь-в-точь такого же, который стоит десятью шагами дальше и осыпает влюбленную парочку алыми гвоздиками…
Лукин замолчал, перебирая в памяти воспоминания.
- То есть - вы совсем не шутили, - нарушил затянувшуюся паузу Сашка, - когда говорили, что знаете - магия существует?
- Какие тут шутки… - устало вздохнул Лукин.
- Тогда почему… почему… - Сашка замялся, не зная, как верно выразить свою мысль.
- Почему я делаю то, что делаю? - дипломатично и завуалировано сформулировал Евгений Аристархович. - Потому, что это мой долг. Магия опасна, неизмеримо опасна в своей непредсказуемости, иррациональности и… и, как это ни печально признавать - привлекательности. Мой долг - как я его понимаю - вовремя напомнить, объяснить, что все эти сверхъестественные штуки противны природе этого мира. Знаешь ли, мы - человечество в частности и наш мир в целом, - когда-то выбрали другую дорогу - извини, что говорю высоким стилем, но это действительно так. Наш мир сделал ставку на силу интеллекта, изобретения, а главное, он сделал ставку на обыкновенного, лишенного сверхспособностей серенького человека, который, держась таких же, как он, обыкновенных и ничем не примечательных сородичей, глупо и тупо верит, что может изменить мир к лучшему. Придумать общие для всех правила, сотворить из ничего богоравного кумира и, цепляясь за него, как за спасательный круг, выплыть в бурном потоке жизни… Магия, чудеса, величие избранных допускаются в нашем пространственно-временном континууме только как предмет забот моей основной специальности, - психиатр невесело усмехнулся. - Так что, как ни печально это признавать, мы с вами, Саша - тупиковая ветвь эволюции. И когда-нибудь вообще все вымрем за ненадобностью…
- Путь Королевства, - вдруг сказал Саша.
- Что?
- Вы сейчас почти дословно повторили объяснение, за что золотистые фигуры в вашем шахматном наборе называются Королевством, - объяснил Глюнов.
Приметливый юноша.
- Этот набор Ноадин вырезал несколько лет. Потом, когда уходил, оставил мне, на память…
Лукин произнес эту фразу не так, как предыдущие - но Саша и сам не мог толком понять, в чем состоит различие.
