Терри Пратчетт - Пехотная баллада
— Чего ты плетешь, Перкс?
— Вы лжец, сержант, — сказала Полли. — Лучший из всех, кого я знала. Ну так солгите напоследок, и этой ложью окупится все! Почему бы и нет? Покажите сыну медальон. Расскажите о девушке, которую когда-то оставили…
Джекрам отвела глаза.
— У тебя черт знает какая толковая голова, Перкс. Только где мне взять роскошный экипаж?
— Сегодня-то, сержант? Да здесь, в высших кругах, есть… настоящие мужчины, которые дадут вам все, что ни попроси, и вы это знаете. Особенно если намекнуть, что вы с ними распрощаетесь навсегда. Вы никогда ничего не просили, и на вашем месте, сержант, я бы хваталась за выгоду, пока можно. Это закон «Тудой-сюдой», сержант. Хватай сыр, пока он рядом, потому что поцелуй не длится вечно.
Джекрам глубоко вздохнула.
— Я подумаю, Перкс. А теперь катись.
Полли встала.
— Подумайте как следует, сержант, ладно? Вы сами сказали: всякий, у кого хоть кто-нибудь остался, сейчас в выигрыше. Четверо внуков? Да я бы гордилась, будь у меня дедушка, который может убить табачным жевком муху на дальней стене!
— Я тебя предупреждаю, Перкс.
— Мысли вслух, сержант.
— Ладно, ладно… — проворчала Джекрам.
— Спасибо за помощь, сержант.
Джекрам не обернулась.
— Я пойду, сержант.
— Перкс! — позвала Джекрам, когда Полли дошла до двери. Та вернулась.
— Что, сержант?
— Я… ожидала от них большего. Я думала, они будут лучше мужчин. Беда в том, что они действительно держались как мужчины… и даже более того. Говорят, армия из любого сделает мужчину? Так вот… что бы там ни было дальше, оставайся собой. В прошлом слишком много лжи — и ни крупицы истины. Плохо это или хорошо, но будь собой.
— Непременно, сержант.
— Это приказ, Перкс. И кстати…
— Что, сержант?
— Спасибо, Перкс.
Полли помедлила, прежде чем вновь взяться за ручку двери. Джекрам повернулся к огню и откинулся на спинку кресла. Вокруг сержанта деловито гудела кухня.
Прошло полгода. Мир не стал идеальным, но земля продолжала вращаться.
Полли сохраняла газетные вырезки. Они не отличались точностью в деталях, потому что авторы рассказывали… истории, а не передавали события. Это было все равно что смотреть на картины после того, как ты видел события собственными глазами. Но они и вправду двинулись к замку Герцогини, и Уолти ехала впереди на белом коне, держа флаг. И люди вправду выходили из домов и присоединялись к ним, так что к воротам с радостными криками подошла уже не армия, а организованная толпа. И стражники действительно бросили на них один лишь взгляд, всерьез задумались о своем будущем — и ворота распахнулись, прежде чем белый конь ступил на подъемный мост. Никакой стычки. Вообще никакого сопротивления. Главное свершилось. Страна вздохнула полной грудью.
Полли сомневалась, что портрет Герцогини, стоявший на мольберте в большом и пустом тронном зале, улыбнулся, когда Уолти подошла к нему. Лично Полли не видела никакой улыбки, но десятки людей клялись, что Герцогиня действительно улыбнулась. Рано или поздно начинаешь задумываться, что такое правда и не существует ли она во множестве обличий…
Так или иначе, у них все получилось. А потом…
…потом они отправились по домам. Так поступили многие солдаты, пока длилось зыбкое перемирие. Уже выпал первый снег. Тем, кто хотел воевать, предстояло дать бой зиме. Она пришла с копьями льда и стрелами голода, засыпала снегом горные тропы и сделала весь остальной мир далеким, как луна.
И тогда открылись старые гномьи шахты, и начали появляться груженые пони. Недаром говорили, что гномьи ходы есть повсюду, и не только ходы — настоящие потайные каналы под горами, пристани, системы шлюзов, с помощью которых можно поднять лодку на милю вверх, в темноте, вдалеке от гуляющих на вершинах ветров.
В Борогравию привезли капусту, картошку, свеклу, яблоки, бочонки с жиром… все, что хорошо хранится. И зима была побеждена. Потоки талого снега стекли с гор, и Кнек вновь начал бессмысленно извиваться по илистой равнине.
Они отправились по домам, и порой Полли сомневалась — а уходили ли они? Неужели мы и правда воевали? — думала она. Отряд приветствовали по пути в замок КнязьМармадьюкПётрАльбертГансЙозефБернгардВильгельмсберг, с ними обращались гораздо лучше, чем предполагало их звание, для них даже придумали специальную форму. Но из головы у Полли не выходил Беззубый Аббенс.
Мы не солдаты, подумала она. Мы — девушки в военной форме. Своего рода амулет на удачу. Талисман. Мы не настоящие. Всего лишь символ… чего-нибудь. Мы неплохо справились — для женщин. Мы нужны лишь на время.
Холтер и Тьют не грозило возвращение в Школу — и они отправились своей дорогой. Уолти взяли в дом к генералу Фракку. Теперь у нее были отдельная комната и полный покой. Уолти по мере сил приносила пользу, а главное — ее не били. Она написала Полли письмо — мелкими шаткими буковками. Она была вполне счастлива; мир без побоев казался ей раем. Яшма и ее кавалер ушли и, наверное, занялись какими-то более интересными тролльими делами. Маникль… ну, Маникль жила по своему календарю. Маладикта исчезла. Игорина перебралась в столицу и решала там женские проблемы… по крайней мере, те из них, которые не назывались словом «мужчина». Вышестоящие офицеры вручили отряду медали и проводили с натянутыми, неестественными улыбками.
Поцелуй не длится вечно.
Не то чтобы случилось много хорошего — но, по крайней мере, прекратилось плохое. Старухи по-прежнему ворчали, но на них не обращали внимания. Ни у кого не было ни инструкций, ни карты, никто не сказал бы с полной уверенностью, кто теперь главный. На всех углах шли ссоры и споры. Это пугало и вдохновляло. Каждый день приносил новые открытия. Полли надевала старые штаны брата, когда мыла пол в трактире, и не слышала в свой адрес даже «гм». А еще — Работная школа сгорела дотла, и в тот же день два худеньких существа в масках ограбили банк. Полли усмехнулась, услышав об этом. Маникль перебралась в «Герцогиню». Ее сына назвали Джеком. Поль его обожал. А потом…
Кто-то снова изрисовал стены в мужской уборной. Полли не смогла смыть рисунки и ограничилась тем, что подправила анатомические детали. Истратив два ведра воды, она навела чистоту — по меркам трактирного нужника — и мысленно поставила галочку, как делала каждое утро. Когда она вернулась в бар, компания взволнованных мужчин разговаривала с ее отцом. Они как будто слегка испугались, когда Полли вошла.
— Что стряслось? — спросила она.
Отец кивком указал на Беззубого Аббенса, и все слегка посторонились. Аббенс так брызгал слюной, что никто не жаждал чересчур тесного общения.
— Эти брюквоеды шнова вжались жа швое! — сообщил он. — Они к нам вторгнутша! Княжь говорит, что наша жемля принадлежит ему.
— Потому что он дальний родич Герцогини, — сказал отец Полли.
— Но я слышала, что пока ничего не решено, — возразила Полли. — И потом, еще действует перемирие.
— Похоже, он шам вше решил, — ответил Аббенс.
Остаток дня прошел в ускоренном темпе. На улицах стояли люди, занятые энергичными разговорами, у ворот городской ратуши собралась толпа. То и дело выходил клерк и вешал на ворота очередную сводку новостей. Толпа смыкалась, как кулак, и раскрывалась наподобие цветка. Полли протолкалась в первый ряд, не обращая внимания на недовольные голоса, и пробежала глазами листок.
Все то же самое. Снова «требуются добровольцы». Знакомые слова. Знакомый хриплый зов давно покойных солдат, которые приглашали живых присоединиться. В генерале Фракк, несомненно, было «что-то старушечье», как выразился бы Блуз. Или, возможно, тяжесть эполет гнула генерала к земле.
Поцелуй не длится вечно. Пускай Герцогиня предстала перед ними во плоти и на некоторое время перевернула мир с ног на голову; пускай все они решили сделаться лучше и по чьей-то несомненной милости получили право вздохнуть полной грудью…
Но… было ли это на самом деле? Даже Полли иногда сомневалась — а ведь она видела собственными глазами. Может быть, голос звучал только в их головах? Что-то вроде галлюцинации. Известно, что солдаты в минуты сильнейшего нервного напряжения видят богов и ангелов. За долгую зиму чудо утратило новизну, и люди сказали: «Да, конечно, но давайте трезво смотреть на вещи».
Все, что мы получили, — это шанс. Не чудо, не избавление, не волшебство. Просто шанс.
Она вернулась в трактир. Голова у нее гудела.
В «Герцогине» Полли ждала посылка, довольно большая и тяжелая.
— Ее привезли на повозке из Скритца, — взволнованно сказала Маникль. Она возилась на кухне. Теперь это была ее кухня. — Интересно, что там такое? — с намеком сказала она.
Полли сняла крышку с неструганого деревянного ящика и обнаружила, что он полон соломы. Наверху лежал конверт. Она открыла его.
