Терри Пратчетт - Монстрячий взвод
На это Полли ничего не ответила, лишь спросила:
— Вы не хотите вернуться и увидеть своих внуков?
— Я бы не хотела, чтобы он меня видел, — твердо проговорила Джекрам. — Не осмелилась бы. Мой мальчик — уважаемый человек в этом городе! А что есть у меня? Не думаю, что ему понравится, если какая-то жирная старуха появится у его задней двери и, расплевывая повсюду табак, будет утверждать, что она его мать!
Некоторое время Полли смотрела на огонь, пока в ее голове не зашевелилась новая идея.
— А если выдающийся старший сержант, увешанный медалями, подъедет в огромной карете к парадному входу и скажет, что он — его отец?
Джекрам уставилась на нее.
— Что ты хочешь сказать, Перкс?
— Вы врун, сержант, — ответила Полли. — Лучший, из тех, кого я знала. Одна последняя ложь окупит все! Почему нет? Вы можете показать ему медальон. Рассказать о девчонке, что вы оставили позади…
Джекрам отвернулась, но все же произнесла:
— Ты чертовски умна, Перкс. Но, в любом случае, где я возьму огромную карету?
— Сержант! Сегодня? Да здесь же есть… высокопоставленные мужчины, которые дадут вам все, что вы ни попросите. И вы это знаете. Особенно, если это будет означать, что они вас больше не увидят. Вы никогда от них не требовали многого. Если бы я была вами, сержант, я бы собрала некоторые должки, пока возможно. Взад-и-Вперед, сержант. Бери сыр, пока он есть, потому что поцелуи не вечны.
Джекрам глубоко вздохнула.
— Я подумаю, Перкс. А теперь иди, ладно?
Полли встала.
— Подумайте хорошенько, ладно, сержант? Как вы говорили, любой, у кого хоть кто-то остался, сейчас ведет игру. Четверо внуков? Я бы гордилась дедом, который может плевком табака убить муху на противоположной стене.
— Предупреждаю тебя, Перкс.
— Просто мысль, сержант.
— Мда… конечно, — прорычала Джекрам.
— Спасибо, что протащили нас, сержант.
Джекрам не повернулась.
— Так я пойду, сержант.
— Перкс! — окликнула Джекрам, когда она подошла к двери. Полли шагнула обратно в комнату.
— Да, сержант?
— Я… ожидала лучшего от них, правда. Думала, что в этом они станут лучше мужчин. Вся беда в том, что они были лучше мужчин в притворстве мужчинами. Говорят, что армия сделает из тебя настоящего мужчину, а? Так что… чем бы ты ни занялась дальше… будь собой. Хорошо это или плохо, но будь собой. Когда накапливается слишком много лжи, не остается правды, к которой можно было бы вернуться.
— Хорошо, сержант.
— Это приказ, Перкс. И… Перкс?
— Да, сержант?
— Спасибо, Перкс.
Полли остановилась у двери. Джекрам передвинула кресло к огню и села обратно. Вокруг работала кухня.
Прошло полгода. Мир не был совершенен, но он все еще двигался.
Полли сохранила газетные статьи. Они не были точными, не в деталях, потому что писатель рассказывал… истории, а не то, что было на самом деле. Это было похоже на картины, если ты был там и видел суть. Был поход на замок, и впереди на белом коне, держа флаг, ехала Уоззи — это правда. И правда, что люди выходили из своих домов и присоединялись к походу, так что к воротам подошла уже не армия, а что-то вроде дисциплинированной кричащей и ликующей толпы. И правда, что стражники всего лишь взглянули на них и всерьез задумались над своим будущим, и что ворота открылись еще до того, как лошадь подъехала к подъемному мосту. Сражения не было, совсем. Все закончилось. Страна спокойно вздохнула.
Полли не верила, что единственный портрет герцогини, стоявший на мольберте, улыбнулся, когда Уоззи подошла к нему. Полли была там, но этого не видела, хотя многие люди клянутся, что так и было, и можно было лишь предполагать, что же случилось на самом деле, или, что, возможно, существует множество разных правд.
В любом случае, все получилось. А потом…
… они вернулись домой. Как и многие солдаты, пользуясь хрупким перемирием. Уже падал первый снег, и, если людям нужна была война, зима подарила ее. Она пришла с пиками льда и стрелами голода, перевалы она засыпала снегом, и весь мир стал так же далек, как и луна…
И тогда открылись старые шахты гномов, и стали появляться пони. Всегда поговаривали, что здесь повсюду были гномьи туннели, и не только туннели; потайные подгорные каналы, доки, шлюзы, которые могли поднять баржу на целую милю вверх в шумной темноте, вдалеке от ветров, дующих на вершинах гор.
Они везли капусту и картофель, корнеплоды, яблоки, боченки с жиром, все то, что могло долго храниться. Зима была побеждена, и в долинах заревел растаявший снег, и Нек начала царапать своими волнами илистую долину.
Они вернулись домой, и Полли все спрашивала себя, уходили ли они вообще. Были ли они солдатами? Их приветствовали по дороге к КнязьМармэдьюкПетрАльбертХансДжозефБернхардВильгельмсбергу, а обращались с ними куда лучше, чем было положено по чину, и даже изготовили специальное обмундирование. Но она постоянно вспоминала Липкого Аббенса…
Мы не были солдатами, решила она. Мы были девчонками в форме. Мы были счастливым амулетом. Мы были талисманом. Мы не были настоящими, мы всегда оставались символом чего-то. Мы отлично справились, для женщин. И мы были лишь на время.
Тонк и Лофти никогда больше не заберут в школу, и они пойдут своей дорогой. Уоззи пошла в служанки к генералу, и теперь у нее своя комната, тишина и никаких побоев. Она написала Полли, крошечными, острыми буковками. Она казалась счастливой; мир без побоев был раем. Нефрития и ее парень ушли за чем-то, более интересным, что делали тролли. У Шафти… были собственные дела. Маледикта исчезла. А Игорина осталась в столице разбираться с женскими проблемами, ну, по крайней мере, с теми, которые не касались мужчин. А офицеры дали им медали, и смотрели, как они шли с застывшими, бесцветными улыбками. Поцелуи не вечны.
И это все вовсе не значило, что все стало лучше. Просто перестало быть плохо. Старые женщины все так же ворчали, но их оставили в покое. Ни у кого не было никаких указаний, никаких карт, никто не знал, кто же теперь главный. На каждом углу шли споры. Все это пугало и волновало. Каждый день происходило что-то новое. Подметая пол огромного бара, Полли надевала старые штаны Пола, и никто не говорил ей даже простого «гхм». А, и еще сгорела Рабочая Школа для девочек, и в тот же день два худых человека в масках ограбили банк. Полли ухмыльнулась, когда услышала об этом. Шафти переехала в «Герцогиню». Ее ребенка назвали Джеком. Пол в нем души не чает. А сейчас…
Кто-то опять рисовал в мужской уборной. Полли не смогла это оттереть, так что она удовлетворилась лишь исправлением анатомических подробностей. Потом она ополоснула все — по крайней мере, согласно стандартам мужского туалета — парой ведер воды и проверила, все ли сделано по дому, как повторялось по утрам изо дня в день. Когда она вернулась в бар, с ее отцом разговаривали несколько встревоженных мужчин. Она вошла, и они выглядели слегка испуганно.
— Что происходит? — спросила она.
Ее отец кивнул Липкому Аббенсу, и все немного отступили. Учитывая плохое дыхание и способность плеваться при разговоре, никому не хотелось стоять к нему слишком близко.
— Б’юквоеды опять взялись за свое! — произнес он. — Они собираются напасть, п’тому что князь считает, что мы теперь принадлежим ему!
— Все из-за того, что он дальний родственник герцогини, — добавил ее отец.
— Но я слышала, что все это еще не улажено! — возмутилась Полли. — Во всяком случае, есть же ведь перемирие!
— Кажетщя, он это улаживает, — ответил Липкий.
Весь оставшийся день прошел в ускоренном темпе. На улицах собирались люди, у входа в городскую ратушу стояла целая толпа. Время от времени выходил клерк и вешал на воротах новое коммюнике; толпа сжималась возле него, точно ладонь, и потом раскрывалась вновь, подобно цветку. Полли, не обращая внимания на бормотания вокруг, протиснулась вперед и просмотрела листки.
Все та же старая чушь. Они снова набирали добровольцев. Те же слова. Все те же хрипы давно умерших солдат, приглашавших живых присоединиться к ним. Генерал Фрок могла быть женщиной, но, как сказал бы Блуз, в ней было «что-то от старой женщины». Либо это, либо тяжесть эполет перевесила ее.
Поцелуи не вечны. О, герцогиня предстала перед ними во плоти и ненадолго перевернула мир вверх ногами, и, может, они решили стать немного лучше, и вернулись из забвения, чтобы дышать.
Но потом… было ли это? Даже Полли иногда сомневалась, а ведь она была там. Может, этот голос звучал лишь в их головах, некая галлюцинация? Ведь известны случаи, когда отчаявшиеся солдаты видели богов и ангелов? И где-то, этой долгой зимой, чудо растворилось, и люди сказали себе «Да, но мы должны быть практичнее».
У нас был только шанс, подумала Полли. Никакого чуда, никакого спасения, никакого волшебства. Просто шанс.
