Виктор Голявкин - Любовь и зеркало (рассказы)
— Ну, а вы?
— Что я? Руки заняты… поправить не могу… и темнота как в подземелье.
— А поручень почему не отпустили?
— В такой ситуации не сообразил.
— И не видели, кто это вам сделал? — поинтересовался я.
— Конечно, нет. Ловко, паразиты, работают, зафиксировать не удается никогда.
— И в дальнейшем такое с вами случалось?
— Много раз. Еду как-то в трамвае и читаю крупное произведение. Рядом парень сидит. Я стою. Читать трудно. Почему бы, думаю, не подержать здоровенному детине книжечку временно на своей голове? Женщины вон кувшины на головах таскают сколько угодно. И осторожно опускаю книгу ему на голову под предлогом давки в вагоне. Он башкой крутанул влево, вправо. Туда и сюда. Заерзал, завертелся как юла. Хотел освободиться. Но не тут-то было. «Убери», — говорит. Я убрал. Забыл уже о нем, а он встает, натягивает мне на глаза фуражку и выходит.
— А вы?
— Поправил свою фуражку.
— А потом?
— Сел на его место. Уперся книгой в затылок другой головы и читаю.
— Какой другой?
— Человеческой, разумеется, какой же еще! Впереди сидящей.
— Ну и как?
— Несколько страниц прочел.
— Спокойно?
— А тот спал.
— И чем кончилось?
— Проснулся, предложил выяснить отношения на улице. Я отказался. Зачем? Что мне с ним выяснять? Для чего? Он подождал, когда я выйду — и за мной. Я от него. Догнал — раз мне на глаза фуражку! Ну, что взять с некультурного человека! Поражаешься людям, которые не умеют вести себя на улице…
— Ну и как вы на это реагировали?
— Поправил фуражку, а он мне ее снова натянул. Я ее поправлять больше не стал, пока он не ушел. Кошмар!.. Еще случай был, когда влюбился. Дарю ей цветы. Покупаю ей разные билеты вплоть до лотерейных. Неожиданно она мне сообщает, что один билет выиграл, на что я, разумеется, не рассчитывал. Потребовал, разумеется, обратно, а она меня спрашивает: «Это вы серьезно?» Билет мне возвращает, и я его кладу в карман. А она в это время вцепилась в мою фуражку и напяливает ее, напяливает мне на глаза…
— И как вы себя почувствовали?
— Никогда не думал, что женщины на такое способны наравне с мужчинами. Было дело. Да что вспоминать!
— И больше вы с ней не встречались?
— Да пока я фуражку поправлял, ее и след простыл. Еще случай: сижу в кино. А сзади мне взяли да на глаза фуражку надвинули…
— Зачем же они это сделали?
— Не видно им было из-за моей фуражки, наверное…
— Без всякого предупреждения, что ли?
— Может, и предупреждали, да я, когда фильмом увлекусь, ничего вокруг не слышу…
— Не сидели бы в кино в фуражке.
— Ну, знаете, многие картиной увлекаются, а головные уборы у них под ногами валяются…
— Неужели весь сеанс просидели в надвинутой на глаза фуражке?
— Назло.
— И ничего не видели?
— А я эту картину, к вашему сведению, не первый раз глядел. Слышу слова актеров и отчетливо себе представляю, что на экране происходит.
Он вспоминал и вспоминал:
— …Мчусь во весь дух, вдруг на полном ходу натягивают мне на глаза фуражку,
— Куда вы так мчались?
— Сдавал ГТО.
— Кто же это пошутил?
— Соперник.
— Для чего?
— Чтоб перегнать, наверное….
— Зачем же было в фуражке бежать?
— Ну уж вы скажете, будто нельзя в фуражке бегать…
— Норму все же сдали?
— Второй раз бежать пришлось.
— Без фуражки?
— Снял… С тех пор не надевал. Теперь-то я, как видите, закрыл дорогу любителям подобных шуточек. Навсегда пресек охоту покуражиться над фуражкой. Еще вам рассказать?
Больше у меня не было желания слушать. Единственное желание непроизвольно появилось. Очень сильное. Меня прямо потянуло к его голове. Что за наважденье! Шел снег. Он был в ушанке. Топорщились в разные стороны два меховых симпатичных уха. Только дернуть за уши, и моментально шапка окажется на его глазах…
— Вы первый день надели шапку? — спросил я.
— А что? — спросил он.
— Да ничего…
Искушение дернуть за уши шапку было велико, но я быстро попрощался и ушел от греха подальше.
С УТРА ДО ВЕЧЕРА
Этот современный паренек в расклешенных штанах со всеми своими водопроводческими инструментами не очень-то спешил за краны приниматься.
— Из кранов, значит, каплет? — спросил он в третий раз.
— Да, как всегда, — сказал я в третий раз.
— В квартире, кроме вас, больше никого нет?
— А какое это имеет значение?
— Есть шансы, — сказал он, озираясь по сторонам.
— А что такое?
— Да вы не волнуйтесь… Очень мне нелегко начинать… неудобно человека беспокоить…
— Я сам вас вызывал.
Он топтался на месте. Молчал. Вдруг сказал:
— Вот я здесь встану… Так? А вы там сядьте. Так… Я сел.
— Дальше что?
— Значит, так… — продолжал он, — с чего бы начать?.. Магомаев, Хиль, Пьеха, Кристалинская, Кобзон… наверное, слышали? Пластинки у вас есть? Ненашева, Вардашева, Пахоменко…
С самого начала он на меня тягостное впечатление произвел.
— Мечтаю поступить на вокальное отделение, — пояснил он наконец, — с детства пою с утра до вечера. Родственники, товарищи сначала меня слушали, а потом взмолились — сколько можно! Меня, в общем-то, некому слушать, понимаете? Работаю сантехником. Вот и приходится петь с утра до вечера в чужих домах…
— Петь с утра до вечера прекрасно, — сказал я.
— В чужих домах? — спросил он недоверчиво.
— Все равно где, — сказал я, — какая разница?
— Серьезно? Вот вы правильно рассуждаете, сразу меня поняли.
— Лучше спойте, — сказал я.
— А что спеть? Можно начинать?
— Спойте, что у вас лучше получается,
— У меня все одинаково получается.
— Ну, спойте все.
— Во человек мне попался! — сказал он восхищенно. — А соседи ничего?
— Соседи на работе.
— Так. Ладно. Сейчас я начну. — Он прокашлялся. Снова спросил:
— А напротив?
— Ну, те далеко.
— Всего через площадку, — сказал он, — не так далеко…
— Да ну их, — сказал я.
— Подряд петь? — спросил он.
— Ну, подряд.
— Без передышки? Я не устаю, — предупредил он. Ладно. Так…
Он спел несколько песен, и мне понравилось.
— И много у тебя родственников? — полюбопытствовал я.
— Народу полно, — сказал он, — да им радио вполне хватает. Я ведь их ни в чем не обвиняю…
— И товарищей полно?
— Полно.
Даже жалко его стало: не дают человеку петь с утра до вечера.
— Еще спеть? — спросил он.
— Давай, давай, не обращай на меня внимания.
— Как это не обращать?
— Как будто меня нет.
— Кому же я тогда пою? — обиделся он. Без слушателей он не мог.
Я его подбодрил:
— На твоем месте я бы непременно пел с утра до вечера.
— До вечера еще далеко, — успокоил он.
— Про мои краны не забудь, — напомнил я.
— Как можно! Спеть еще?
Он в самом деле ни черта не уставал. Рассчитывать на то, что он устанет, никому, наверно, не приходилось. Прослушав подряд песен сорок, я лучше теперь понимал его родственников и знакомых.
В дверь постучали. Он с досадой сказал:
— Ну вот, я же знал… Я пошел открывать.
— Умерьте телевизор, — сказала соседка.
— Умерю, — сказал я. — Водопроводчик к вам не приходил? — спросила соседка.
— Он у меня, — сказал я.
— Непременно его потом ко мне пошлите.
— У нее не споешь, — понял он, — да я к ней сегодня не пойду.
— Между прочим, я тоже песен больше слушать не могу, — сказал я откровенно.
— Я-то знаю, — сказал он, — слушать меня никому неохота с утра до вечера. Вот окончу я музыкальное училище, и будут меня слушать все как миленькие за купленные билеты.
— И я приду слушать, — сказал я, чтобы от него отвязаться.
— А сейчас больше не хотите? — спросил он.
— Соседка не позволит, — сказал я.
— Ах да, я и забыл… А как вы думаете, поступлю я в музыкальное училище?
— Отчего же, поступишь, возьмешь и поступишь.
— Возьму и поступлю, — повторил он твердо.
— Возьмись-ка ты пока за краны, — сказал я.
— А как вы думаете, — спросил он неожиданно, — нужно ли мне постричься?
— Нет, вроде…
— А все говорят…
— Ну зачем же, ведь ты артист!
— Во-во! — обрадовался он. — Совершенно верно! Буду продолжать развивать свой голос с утра до вечера и не стричься, пока не поступлю в музыкальное училище! Спою вам еще одну песню и пойду.
Настоящий современный парень, певец по совместительству, поющий водопроводчик со своей мечтой поступить в музыкальное училище, ушел по сантехническим нарядам, забыв исправить краны и оставив меня совершенно разбитым.
В кухне он оставил свой слесарный инструмент.
Зазвонил телефон.
— Я тут недалеко, — узнал я его голос, — в вашем доме! Целая семья меня слушает, чертовски повезло, не хотите ли прийти?
