Михаил Зайцев - Спартак Superstar
Стоп-кадр, назад, крупно полупрофиль – половина профиля утонула в икре, другая, с ухом, бровью и приоткрытым ртом, видна отчетливо. Угнетающая картинка. Смотреть на нее Спартаку стыдно.
Крупный, угнетающий план держится на выпуклом экране телевизора примерно минуту. Затем картинку царапают белесые полосы и, наконец, по телевизионному экрану рассыпается с шумным шипением черно-белая рябь. Щелчок – экран тухнет...
Телевизор, весь из себя такой всамделишный, настоящий, абсолютно, ну, совершенно не похожий на глюк, смотрит на Спартака потухшим экраном из правого верхнего угла камеры. Телеящик с диагональю кинескопа в 15 дюймов висит там, будто икона на кронштейне. Прочие углы кубика-камеры, в которой очнулся Спартак, пусты. Семь пустых углов куба. Голые пол, стены и потолок. Давешний раструб трубы в потолке, трубы, из которой сочился сиреневый туман, в этой камере отсутствует. В остальном помещение подобно тому, где Спартак имел сомнительное удовольствие лицезреть чешуйчатого Броненосца. Разве что кубатурой чуть побольше, но такое же серое, без окон, без дверей, люков, лазов. И без трубы. Но с телевизором. И непонятно, каким образом оно освещается, за счет чего, черт возьми, здесь светло? Но светло. Серо и светло. Замкнутая со всех сторон серость с убогим телевизором вместо иконы. И обнаженный Спартак на полу в позе Демона с полотна Врубеля – сидит на попе, обхватив колени руками. Сидит и, закатив глаза, смотрит в потухший экран. В голове роятся мысли, похмелье отсутствует, и, как это ни странно, ощущение приятной сытости в желудке. Ощущение сытости почему-то удивляет больше, чем отсутствие похмелья.
– Эк-хе, э-кхе, – за спиной у Спартака кто-то кашлянул деликатно.
Спартак вздрогнул. Сами собой напряглись мышцы, медленно повернулись голова, плечи, глаза покосились за спину, сжались кулаки.
За спиной возник, неведомо как, непонятно откуда, улыбающийся Александр Сергеевич. В том же адидасовском физкультурном костюме, в тех же фирменных кроссовках, так же тщательно причесан, как и тогда, перед тренировкой, столь же тщательно выбрит, сволочь, со знакомой и неприятной Спартаку белозубой улыбкой во весь рот и с пухлым целлофановым пакетом в руке. На пакете синим по белому надпись: «Перекресток», название сети супермаркетов. Оно же – название, если можно так выразиться, ситуации, в которой очутился наш герой. Спартак печенкой чует, что, говоря красиво, находится на перекрестке Судьбы, что есть еще варианты развития событий, от него зависящие, есть, черт подери!
– Одевайтесь, – Александр Сергеич махнул рукой, разжал пальцы, и пакет шлепнулся рядом со Спартаком, привалился шуршащим боком к голому бедру героя.
Спартак не шелохнулся.
– Стесняетесь при мне одеваться? Мне отвернуться?
Спартак угрюмо молчал.
– Зря вы в молчанку играть затеяли, уважаемый. Бесполезная, знаете ли, игра. Будет вам, Спартак, дорогой, изображать монумент и стращать меня пустым взглядом. Не поверю я, знаете ли, вашим лишенным мысли глазам. Не выйдет у вас под шизу закосить. С психикой у вас все о’кей. Был психический срыв, не спорю, но сейчас вы в порядке. Вам только что показывали ваш недавний срыв и, я видел, я за вами подглядывал, ваши щеки краснели от стыда. Вам было стыдно, что является нормальной реакцией вменяемого человека на...
Спартак импульсивно расслабил мышцы и резко перекатился на спину. Перекатываясь, пружинисто распрямил согнутые ноги. Спартак все рассчитал – расстояние до разглагольствующего Александра Сергеича, момент атаки посередине произносимой сволочью фразы, угол удара пяткой под вздых, по печени и одновременно другой пяткой в желудок, расчитал и силу ударов – пятки должны были пробить брюшину, травмировать требуху и с хрустом сломать ребра врага. Должны, однако не пробили, не травмировали, не сломали и не опрокинули живую, говорящую цель. Вместо всего этого пятки протаранили пустоту, точнее – бестелесного призрака, говорящий мираж, морок, галлюцинацию.
Замолкнув на полуфразе, протараненный призрак не спеша отступил на шаг, а нерастраченная сила инерции перекувырнула Спартака через голову, и его тренированное тело вскочило на ноги.
– Как, черт вас возьми?!. – Ничуть не стесняясь своей наготы, а, вернее, забыв про наготу, Спартак повернулся лицом и срамом к бестелесному Александру Сергеевичу. – Быть не может! Вы – фикция, говорящий обман зрения, который принес и бросил весомый пакет! – Спартак повернулся на секунду к пакету, врезал по нему ногой, и целлофановая тара, недовольно шурша, отлетела к стенке. – Каким образом мираж манипулирует предметами? Почему вокруг светло без видимых источников света? Как вы возникли у меня за спиной? Каким образом?
Фокус с пакетом сломал плотину буддистской невозмутимости бойца. Натура кандидата технических наук, вдруг проснувшись, выгнала прочь из просторов сознания боевую сущность буддиста. Воин уступил место ученому. Паганель нокаутировал Терминатора.
– Вы умеете самотелепортироваться? Невидимые глазу частицы в воздухе излучают привычный органам зрения свет? Или я под гипнозом, и все вокруг, вплоть до идиотского телевизора, реально только в моем воображении?
– Нет-нет! Нет никакого гипноза. Все реально, и телевизор тоже. Телевизор, знаете ли, специально такой повесили – псевдокорейский, псевдомосковской сборки. Глядя в выпуклость привычного вам идиотского телевизора, вы имели возможность сосредоточиться на содержании сюжета про временное помешательство человека, ошалевшего от впечатлений, не отвлекаясь на размышления по поводу способа демонстрации видео. Выпуклость допотопного кинескопа лишний раз подчеркивала документальность сюжета. Пол – стены – потолок, целлофановый пакет со всем его содержимым – тоже реальны. И я реален. И ментальная реальность, простите за тавтологию, реальна, верьте слову. Поверьте мне и запомните – в ментальной реальности тоже можно причинять боль или убивать. Здесь все реально! Все! К несчастью, мне не по силам полностью удовлетворить все ваши научные интересы. Не по Сеньке шапка. Я, знаете ли, гуманитарий. В технике, физике, точных науках я, простите, профан. Вы спрашивали, как я сюда, к вам, вошел? Очень просто – в стене есть бесшумная и незаметная изнутри дверь, вы спиной к ней сидели. А почему здесь светло без лампочек – я понятия не имею. Я вам больше скажу – никогда не понимал и до сих пор не знаю принцип работы телевизора, который вы недавно смотрели в психотерапевтических целях. Скажу вам еще больше – я рад, что мы, как и подобает интеллигентам, общаемся на «вы», и рад, что являюсь для вас привидением, поскольку более не имею ни капли желания с вами драться. В стенах сокрыт прибор со сложным названием, который непостижимым для меня образом смещает вас во времени по отношению ко мне на миллионные доли секунды, обеспечивая при этом так называемое «эхо присутствия». Глубоко сожалею о нехватке более подробных знаний для содержательной беседы на волнующие вас ученые темы. Разговор о технических прибамбасах помог бы быстрее наладить с вами доверительные отношения, необходимые, прежде всего, для вашего, уважаемый, блага. Давайте, хотя бы попробуем доверять друг другу, а? Вы одевайтесь, а я вам кое-что расскажу. Хоть и не про милую вашему сердцу технику, но тоже весьма и весьма интересное. И, огромная просьба, примите на веру все, что от меня услышите. Поверьте мне на слово – я вовсе не намерен дурачить вам голову.
Сражаться с неосязаемым Александром Сергеевичем – точнее, с «эхом его присутствия» – все равно, что фехтовать с ветром. Вновь замыкаться в себе – смешно и глупо после взрыва вопросов заинтригованного ученого, который победил сурового воина. И Спартак решил выслушать «гуманитария», о чем уведомил оратора, скупо кивнув головой, каковую было обещано не дурить. Решил послушаться и одеться. На всякий случай превратил лицо в бесстрастную маску и запретил себе впредь излишне эмоциональные вспышки любознательности. Иначе говоря – дал возможность Терминатору поквитаться с растяпой Паганелем.
Призрак Александра Сергеевича сделал вид, что не замечает изменений в лице слушателя, призрак откашлялся, встал поудобнее, как бы заняв место за воображаемой кафедрой, и заговорил слегка скучноватым, менее сочным, чем допреж, баритоном:
– Все разумные в Космосе – гуманоиды. За исключением так называемых «Ушастых Чужих», но не про них сейчас речь. Разновидностей гуманоидов величайшее множество, при этом все они имеют некоторое сходство. Чтобы вам было понятней, о чем речь – представьте пигмея, скандинава и монгола. Первый, второй и третий – разные, но все они люди.
Спартак вытащил из пакета хлопчатобумажные «тренировочные» штаны. Балансируя на правой, сунул левую ногу в штанину. С трудом всунул, узковатой оказалась левая штанина. Зато правая была широка, типа, клеш. Диспропорция штанин удивляла, однако Спартак сохранил на лице каменное выражение маски бесстрастия.
