Крэг Гарднер - Плохой день для Али-Бабы
— Бобы, откройтесь!
Нет, это звучало совсем неправильно. Касим ощутил смутное беспокойство, словно в лице этого валуна столкнулся наконец с чем-то неподвластным силе его убеждения. И тем не менее сколько всего может быть злаков и прочих продуктов питания? Значит, ему надо перечислить всё ему известное из растущего на земле. Одно из названий точно сработает! Далее он предлагал скале открыться именем Ржи, Проса, Нута, Маиса, Гречихи, Пшеницы, Риса и Вики.
Все это время камень оставался непоколебимо недвижным и безмолвным. Касим со страхом подумал, что перебрал все известные цивилизации сельскохозяйственные культуры. И к тому же он был не слишком уверен насчет истинной природы вики. Может быть, решил он, все больше впадая в панику, он ошибся вовсе не во второй части заклинания. Возможно, он забыл нужный глагол?
— Ячмень, отопрись! — поспешно выкрикнул Касим.
Как и следовало предполагать, эти слова также не вызвали никакого отклика. Мысли Касима заметались, подобно кролику, спешащему юркнуть в свою нору. Какие еще слова могут обозначать «откройся»?
— Ячмень, выпусти! Ячмень, отворись! Ячмень, отодвинься!
Теперь Касим уже начал сомневаться, что запомнил хоть что-то. Что, если ячмень — на самом деле неверное слово?
— Овес, отворись! — вскричал он. И потом: — Овес, расступись! — И: — Овес, сдвинься! — И так далее, и тому подобное.
Касим чувствовал, что, по мере того как одно заклинание за другим не приносит результатов, внутри него нарастает двойственное чувство. Одно — это страх, что он не сумеет теперь же вспомнить нужные слова и окажется здесь в западне. И другое, более сильное, грозившее вскоре затмить первое, — злость на своего брата Али-Бабу. Как мог он, эта жалкая пародия на дровосека, поставить своего брата в такое положение? Или у Али-Бабы вовсе нет никаких родственных чувств? Возможно, Касиму стоит снова пересмотреть свои планы насчет брата и, после того как он освободится из этого временного заточения, отыграться на Али-Бабе за неудобства, причиной которых он стал.
Гнев придал Касиму сил. Раньше или позже он должен перебрать все возможные комбинации!
— Пшеница, обмолотись! Вика, провейся!
Почему-то, пока он вопил, паника вновь взяла верх над злостью, и он продолжал отчаянно выкрикивать одно пустое заклинание за другим:
— Бобы, вылущитесь! Овес, высыпься! Сезам, выпусти!
Вновь и вновь кричал он, пока у него вовсе не осталось голоса, один лишь шепот. Разве не перебрал он все мыслимые комбинации? Когда он выберется отсюда, его брат точно заплатит за то, что поставил Касима в такое неловкое положение.
А потом, когда Касим не мог уже больше кричать и вынужден был наконец умолкнуть, чтобы перевести дух, камень отодвинулся вбок, словно решил открыться по собственному почину.
Будь это и в самом деле так, подобное обстоятельство оказалось бы весьма благоприятным, но, к несчастью для дальнейшего благополучия брата нашего лесоруба, по другую сторону волшебного прохода кто-то был. Если быть более точным, этих кого-то там было почти сорок. И, судя по цвету их одежд и тем частям ужасных лиц, которые Касим мог разглядеть из-за еще более ужасных бород, они, похоже, были не слишком дружелюбно настроены.
Какими бы огромными и страшными ни выглядели эти почти сорок мужчин, был среди них один, казавшийся еще огромнее и страшнее остальных. Касим понял, что это, должно быть, их главарь.
— Что мы видим? — воскликнул главарь, и Касим был даже не рад, что тот открыл рот, ибо зубы у разбойника были обломанные и гнилые, словно он имел обыкновение есть сырое мясо.
Касим знал, что сделал бы Беспалый, обнаружь он кого-нибудь в своей сокровищнице. А, судя по одному лишь внешнему виду, по сравнению с этим грубым предводителем разбойников Беспалый мог бы по ошибке сойти за великодушного отца семейства! Касим приготовился к тому, что его сейчас пронзит множество клинков.
Но предводитель шайки медлил.
— Минуточку! Сколько всего у нас разбойников на данный момент?
Касим не намерен был играть в эти считалки. Он был человеком действия. Если он должен умереть, смерть должна быть быстрой и жестокой. И здесь, во всяком случае, Касим получил то, что хотел.
Он ринулся вперед, пытаясь прорваться через толпу из почти сорока человек. Он оттолкнул рослого главаря, но тот оказался проворным и зажал Касима, будто клещами, в то время как остальные почти тридцать девять разом обнажили ятаганы.
И тогда Касим познал истинную цену своим поступкам. Ибо оказаться в плену не только пещеры, но своей собственной паники было лишь первой частью кары. Второй стала смерть.
И еще худшей была заключительная часть наказания, которая должна была последовать после смерти.
Пока Касим ожидал приговора без малого сорока клинков, опускавшихся так слитно, словно ими управляла одна-единственная рука, ему померещилось, что он слышит какой-то иной звук, исходящий откуда-то сзади. Но за спиной у него не было ничего, кроме неровной стены пещеры.
Мысль была нелепой, но это была последняя из всех его мыслей вообще. Что за существо могло затаиться в стене пещеры и хихикать?
Глава пятая,
из которой мы узнаем, каким образом шесть частей могут быть больше, чем одно целое
Дровосек Али-Баба был несчастен. На самом деле он так переживал, что не был способен заниматься своим каждодневным трудом и вместо этого укрылся от полуденного зноя в той жалкой тени, которую в состоянии было дать его убогое жилище. Однако чем старательнее он прятался от этого мира, тем сильнее одолевали его опасения. Его тайна не была больше в безопасности, поскольку далеко не честный брат его Касим выведал местонахождение сокровищницы. Он снова подумал о тридцати девяти разбойниках, что стерегли этот тайник. Даже если они еще не разыскивают Али-Бабу за недавнюю кражу, то у него не было сомнений, что, обнаружив ущерб, нанесенный им Касимом, они просто рассвирепеют. Ибо Али-Баба был человеком скромным — даже в плане завладения чужим золотом. Про Касима такого сказать было нельзя.
Его старший брат не из тех, кто склонен соблюдать умеренность в чем бы то ни было. Вне зависимости от того, как велик будет куш, с которым он вернется, они с женой все спустят и промотают еще до того, как лето сменится осенью.
Али-Баба почувствовал, что слишком взмок для человека, сидящего в тени.
Касим также не отличается и особым благоразумием, и все его многочисленные дружки, имеющие дурную репутацию, тоже захотят узнать про источник его новообретенного богатства.
Со вздохом Али-Баба подумал, что многое отдал бы за легкий ветерок.
Ах, если бы он мог закрыть глаза и подремать до возвращения брата. Но всякий раз, как веки его опускались, дровосеку виделись тающие золотые горы. Куда бы ни обратился его рассеянный взгляд, повсюду Касим и Беспалый вели подводы, груженные золотом. Если он, сонный, отводил от них взор, то лишь для того, чтобы увидеть, как его золото отбирают те сорок лесных жителей в черных одеждах.
Час проходил за часом, но Али-Баба никак не мог прийти ни к какому решению, его проблемы все больше напоминали ему зыбучий песок, из которого не выбраться. И к тому же история оставалась недосказанной. Дровосек видел, как вечер сменила темнейшая из ночей, но брат его так и не появился, чтобы похвастать своим новым богатством. Али-Баба заморгал и готов был поклясться, что видит первые слабые отсветы утренней зари, но громкого и несносного шума, которым обычно сопровождалось появление Касима, не было слышно.
Возможно, дошло до Али-Бабы, ему придется столкнуться с совершенно иной проблемой. Нет! Все полученное им воспитание восставало против этой мысли. Конечно же, Касиму хватит ума, чтобы ускользнуть от шайки разбойников.
Но ведь гнусная банда обнаружила даже Али-Бабу, а Али-Баба, не в пример Касиму, в лесу был как дома.
Постукивание по изгороди вывело дровосека из забытья.
— Проснись, о мой доблестный деверь, — раздался хрипловатый, но ласкающий слух голос жены Касима. — Не станешь же ты спать, когда твой родственник в опасности. — После паузы она добавила помягче: — И, на мой взгляд, спать в одиночестве — это просто трагедия.
— Спать? — Почему-то Али-Баба несколько сконфузился от этих слов. Он почувствовал, что снова разом весь вспотел. — Я не спал, — решительно заявил он, когда язык снова стал повиноваться ему. — Я просто задумался. — Теперь уж дровосек мог убедиться, что рассвет уже наступил — на удивление внезапно.
— Хотела бы я так задуматься в подобной ситуации, — пробормотала жена Касима и добавила, словно вдруг вспомнив о своем положении: — Но твой брат не вернулся из этой авантюры, на которую ты его послал. Ты непременно должен найти его!
Али-Баба подумал, что, если так посмотреть на ситуацию, становится очевидным: вся ответственность лежит на нем. Поэтому он оторвал взгляд от жены своего брата и пошел сообщить собственной жене о своем долге.
