Игорь Мытько - Сестрички и другие чудовища
Мари лежала на животе, подставляя курортному солнышку и без того бронзовую спину.
Ирэн лежала на спине, демонстрируя точно так же загоревший живот.
Георг сидел рядом в шезлонге под зонтиком и потягивал безалкогольный коктейль.
Время от времени сестрички разом переворачивались, заставляя инспектора вспоминать, где тут его помощница, а где — её сестра. К третьему коктейлю он окончательно запутался, но каждому подходящему и глазеющему строго говорил: «Не мешайте! Видите — наша героиня загорает».
Подошедший понимал всю неуместность вопроса «А кто из них героиня?» — и уходил.
День первокурсника
— И последнее дело, — сказал начальник Высшей школы полиции, завершая летучку, — дежурство на следующую неделю. Всё по графику, только на субботу я дежурного заменил.
Профессорско-преподавательский состав затаил дыхание. Самые опытные приостановили сердце, а преподаватель выведения из специальности[1] даже понизил температуру тела.
На следующую субботу приходился День первокурсника, который регулярно запрещался, объявлялся вне закона, торжественно искоренялся и, естественно, прочно вошёл в традиции ВШП.
День отмечался всю ночь. Связанные шнурки, пришитые к табуреткам штаны и прибитые к полу ботинки были самыми простыми из сюрпризов для первокуров. Самые сложные сюрпризы неустанно совершенствовались. Например, в прошлом году Боевое знамя школы полночи гоняло первокурсников по этажу, пока давящиеся от смеха пятикурсники не запутались в леске.
Как и у каждой традиции, у традиции Дня первокурсника были свои традиции, из которых главная — имитация призрака Злого Дембеля. И тут было совершенно неважно, практиковались первокурсники в секретном подразделении 11, где случалось и преступных призраков задерживать, либо шли по нормальным человеческим специализациям, — в Злого Дембеля верили все перваки без исключения.
И как тут не поверишь, если каждый год в ночь с первой субботы на первое воскресенье ноября, после исполнения разминочных ритуалов, ровно в 0:46 Злой Дембель, невзирая на препоны со стороны офицерского состава, приходил и заставлял делать странное: считать, сколько ему, дембелю, осталось до дембеля, декламировать неприличные стишки на неизвестных языках, изображать поезд, который повезёт дембеля домой, а также местность, по которой поедет поезд, который повезёт дембеля домой.
Воодушевлённое исполнение старшекурсниками традиций этой веселой ночи давало и традиционную невесёлую статистику: пяток переломов, десяток истерик и один-два досрочно поседевших. Иногда поседевшим оказывался как раз дежурный по школе.
Так что дежурить в День первокурсника было… как бы это сказать? Наверное, так, как сказал начальник ВШП — «последнее дело».
И теперь он держал театральную паузу. «Интересно, — думал подполковник, — кто сломается?»
Сломался тренер по рукопашному бою:
— А почему капитан Максим не дежурит? Он же был по графику!
— Капитан Максим в санчасти, — ласково произнёс подполковник. — И это именно вы отправили его в нокаут после юмористических замечаний по поводу вашего интеллекта.
Тренер с таким отчаянием хлопнул себе по лбу, что повредил одновременно и лоб, и руку.
— А я не могу! — тут же заявил он. — У меня травма! Две!
Подполковник никак не прокомментировал это заявление. Сейчас он чувствовал себя человеком, который вот-вот вытянет из конверта имя обладателя «Оскара» в главной номинации.
— Дежурным в ночь на субботу заступает…
«Хорошо бы барабанную дробь», — подумал начальник, и действительно, кто-то в углу явственно застучал зубами.
— …лейтенант О.!
Собравшиеся судорожно выдохнули. Предварительно остановленные сердца застрекотали счётчиками Гейгера. Преподаватель выведения из специальности радостно вспотел.
— Есть! — ответил лейтенант и обвёл коллег подозрительным взглядом. Свой День первокурсника он проболел ангиной, так что в целом был не в курсе, но нескрываемую радость коллег не заметить не мог.
Надо было посоветоваться.
* * *Инспектор Георг был строг, но несправедлив.
— Напиться не дам! — строго сказал он.
И тут же несправедливо добавил:
— Вечно ты из-за ерунды переживаешь! Рассказывай.
Чем больше рассказывал О., тем мягче и справедливее становился инспектор.
— День первокурсника… — расплылся он в улыбке. — Помню-помню… Вот видишь — шрам на мизинце?
— Это вам на первом курсе оставили? — ужаснулся О.
— Нет, это мне на четвёртом… то есть это я на четвёртом… Неважно, — Георг вдруг сменил тему. — А про твой… инцидент с Оморднем в Школе знают?
— Это же секретная информация! — лейтенант изобразил лицом гриф «По прочтении сжечь». — Я подписку давал!
— Мало ли кто чего давал, — задумчиво произнёс инспектор. — Я вот начальнику управления как-то в ухо дал…
— И что? — заинтересовался О.
— Его повысили, меня понизили… Короче, развели подальше. Ладно, ложись спать. Утро вечера мудренее.
И захлопнул дверь перед носом гостя, так и не впустив его.
О. посмотрел на часы. Было полвосьмого утра. Воскресенье.
«Напиться не удалось, — подумал лейтенант. — Пойду насплюсь».
На следующее утро, так и не почувствовав себя мудрее или хотя бы мудренее, О. отправился в школу и первым делом построил вверенное ему подразделение 11.
Подразделение построилось со скоростью нового шоссе перед приездом президента.
Это насторожило лейтенанта. Под его командование попадали непростые курсанты для проведения непростых спецопераций, поэтому и вели себя они… непросто. Разговорчики в строю, расстёгнутые пуговицы и сдвинутые на затылок, на лоб, а то и вообще набекрень береты были делом привычным и даже как бы обязательным.
Сегодня подразделение 11 напоминало взвод оловянных солдатиков. Или даже одного оловянного солдатика, размноженного методом штамповки.
— Вольно, — скомандовал О.
Строй не шелохнулся. Видимо, это и было «вольно».
«Интересно, что будет, если я “Смирно!” скомандую?» — подумал лейтенант, но экспериментировать не стал, а только приказал:
— Курсант Виктор! Ко мне!
Курсант Виктор — самый толковый и потому самый бестолковый в подразделении — чётким строевым шагом подошел к О. и доложился даже не по уставу, а по «Образцовому строевому наставлению к строевому уставу».
— Что происходит? — шёпотом спросил лейтенант.
Это помогло, Виктор моргнул и заговорил тоже шёпотом, а когда говоришь шёпотом, очень сложно оставаться в рамках образцового устава.
— Мы всё знаем! — взволнованно прошептал он. — Про вас!
Вся жизнь пронеслась перед глазами О. И о некоторых её моментах подчинённым было знать совершенно незачем. Лейтенант мысленно простонал, но, видимо, сделал это слишком громко, потому что курсант поспешно поправился:
— Про вас и Омордня!
«Георг, — подумал О. и неконструктивно добавил. — Убью!»
— Это секретная информация, — прошептал он сквозь зубы.
Виктор горячо закивал.
— Мы знаем! Все знают! Вся школа!
«Ну вот, — подумал О. — Придется убивать всю школу».
— И про то, как вы в Омордня пробрались, — продолжил Виктор, — и как изнутри его голыми руками порвали.
— Это не я! — запротестовал О. — Это… это сверхсекретная информация! Выбросьте это из головы!
Виктор энергично кивнул, как бы выкидывая из головы секретную информацию, а заодно и всякие сомнения в могучести и свирепости своего командира.
— И забудьте это слово — «Омордень»! Нет такого слова, и Омордня никакого нет!
Виктор еле заметно пошевелил губами, по которым О. прочитал «уже нет».
«Ничего, — подумал лейтенант, из последних сил сохраняя оптимизм, — ну кто в здравом уме поверит, что меня кто-то глотал?»
Он обвёл взглядом строй. В восхищённых глазах подчинённых не было ни капли здравого ума — одно обожание.
* * *Учебная неделя прошла невыносимо. Сначала родное подразделение 11, а затем и остальные курсанты при виде лейтенанта принялись впадать в служебное оцепенение, которое по мановению брови О. сменялось служебным рвением.
К среде старшие по званию офицеры при встрече с лейтенантом стали отдавать честь первыми, хотя раньше не отдавали её даже последними. Проходя мимо курилок, О. то и дело слышал обрывки фраз:
— …зубами внутренности ему грыз…
— …упёрся ногами в печень и каааааак…
— …бах — и всё! Одно только «О» осталось. Ты думаешь, почему лейтенанта зовут так странно — «О.»?
«Да не могут они про Омордня знать! — лейтенант пытался заглушить панику истерикой. — Они вообще про кошмары ничего знать не должны! А раз не должны — то и не могут! Они же будущие офицеры!»
