Анастасия Завозова - Вальпургиева ночь
Сама я о Сюнневе знала очень мало. Ее отцом был меланхоличный финн по имени Юсси Ряйкиннен. Прямо перед самым началом войны троюродная сестра моих бабуль Виолетты и Дары, Антонида, отправилась в Финляндию. Что она там забыла — никто не знает. Говорят, искала себе мужа, до которого бы после свадьбы не сразу дошло, что случилось. Где-то там Антонида встретила Юсси и вскоре прислала письмецо с извещением о своем замужестве и намерении поселиться в Финляндии. В середине пятидесятых она вернулась в Россию — до финна все-таки дошло, что случилось (правда, Антонида клялась и божилась, что для финна Юсси чересчур быстро соображал, да и не финн он вовсе — с дедушкой-то норвежцем!). Вместе с Антонидой приехала четырнадцатилетняя Сюнневе и навела шороху в почтенном семействе своим умением слышать Таро и одним движением бровей вызывать бурю. На этом, более-менее правдоподобная часть биографии Сюнневе кончалась и начиналась полная фантастика. За два года до своего исчезновения Сюнневе хватил вещун — то есть предчувствие беды. Бабуля Дара вспоминала, что Сюнневе могла хватать себя за косы и с неподражаемым финским акцентом вопить: «Виж-жу! 3-зло гряд-дет, буд-дэт оч-чень плех-хо!» После месяца таких криков тогдашним членам семьи надоело каждую ночь читать охранные заклятия и спать обвешанными амулетами от сглаза и порчи. Сюнневе стали считать домашней блаженненькой и списали чудачества на финское происхождение. А через два года случилось нечто совсем из ряда вон выходящее: Сюнневе пропала. Просто сгинула, ушла из дома и не вернулась. Поскольку ведьма не может просто так пропасть, семейка переполошилась. Сюнневе искали по картам, высматривали в хрустальном шаре, справлялись о ней у духа умершей к этому времени Антониды (та сказала, что Сюнневе точно не у нее, еще раз пожалела, что связалась с финном, велела родне не переживать, пить валерьянку и испарилась).
Сюнневе так и не нашли. Правда, тетка Роза утверждала, что в ночь исчезновения Сюнневе она видела, как к дому подлетел на вороном коне одетый в черное блондин и Сюнневе уехала вместе с ним. Правда, тетке в ту пору было года четыре и она здорово объелась на ночь глядя. Ага, вот она пишет: «…хотя некоторые и утверждают, что в тот вечер я безбожно обожралась и мне мерещилось черт знает что, я точно помню, как к дому подъехал весьма колоритный блондин на вороном коне. Сюнневе вылезла из окна спальни и подошла к нему. Очень хорошо помню, что при ней не было никаких вещей и сама она была одета в ночную рубашку. Блондин посадил Сюнневе на коня впереди себя, и они исчезли в тумане, как бы мелодраматично это ни звучало…» Дальше тетка писала еще что-то о способностях Сюнневе, но я захлопнула хронику, зевая так, что челюсть скрипела. Спать… ну ее, эту Сюнневе!
Рассказывает Полина
Я ввалилась домой, мечтая только об одном — хоть часик поспать. Надо же — в хате и впрямь тихо, братец не скачет бешеным быком по квартире, отрабатывая приемы карате, не канючит: «Поли-ин, ну поджарь яичницу!», не волочит с грохотом носки в ванную — отмачивать. Может, гуляет где, болезный.
Я осторожно прокралась мимо громко храпящей матери (всегда она храпит, когда спит в бигуди, с этим надо что-то делать!) и аккуратно просочилась в свою комнату.
Бревном хлопнулась на кровать, так что старая штукатурка на потолке угрожающе зашевелилась, и отключилась.
Сколько проспала — не помню. Все-таки трудненько — с четырех утра подолбаться в десяток квартир, узнать о себе всю правду и много интимных подробностей, затем дирижировать оркестром парнишек, которым в лучшем случае светит играть на похоронах. Но вообще-то я люблю мыслить позитивно!
Через какое-то время до меня доходит, что я поспала от силы часа два…
Во дворе что-то происходило. Слышался сочный разговор на национальном языке с характерными «Васян… Колян…». Я подошла к окошку, зевая во весь рот, и высунулась наружу чуть ли не до половины.
Опа-опа-опа-па! А вот и новые соседи пожаловали! На пятачке перед домом, сейчас основательно заваленном всевозможными бебехами и разнокалиберной мебелью, растерянно топтались неспортивного вида тетенька в спортивном костюме и высоченный рыжий парень. Два мужика — по виду бомжи, по профессии, видать, грузчики — с решительным видом залезали в грузовик.
— Но… как же, господа? — интеллигентно металась и причитала тетенька. — Вы же обещали помочь!
Один из «господ» колоритно высморкался и просипел:
— Слышь, баба, за такие бабки… гы! (сам порадовался каламбуру) мы тебе только пыль сотрем!
Даже сверху было видно, как набычился парень. Грузчики это тоже заметили, прикинули силы и решили в юморе больше не изощряться. Однако помогать так и не стали.
Не терплю, когда оскорбляют женщин! Поэтому я еще сильнее высунулась из окна и, рискуя осчастливить мостовую своими костями, завопила:
— А те че, хрен ушастый, отслюнявили мало? Ща добавлю… тебе чем, тяпкой в лоб или пылесосом в ухо?
Сцена вышла прямо как в том спектакле, куда меня Миха водила для повышения культурного уровня. Блин, как же он назывался? Известное ведь что-то… Ну там мужик наворовал кучу, а тут ему и говорят: хана, налоговики едут. Ну чувак пошел бабло направо-налево слюнявить… Дальше я проспала, а когда проснулась — на сцене убойная картинка: все стоят как кипятком описались, а какой-то мужик вопит: «К нам едет ревизор!» Вот сейчас было то же самое. Грузчики застыли с челюстями в лапах, тетенька остолбенела, а парень, захрюкав, повалился на ближайшее кресло. Кого-то он мне очень напоминал…
Не знаю, что случилось бы дальше, если бы в происходящее не вмешалась моя маманя, которая тоже очень не любит, когда ее будят с утречка. Во всей красе (бигуди «Красная ударница», на лице маска «винегрет») со шваброй в руке она грозно выплыла на балкон. Грузчикам этого хватило. Они покидали свои кости в грузовичок и поспешно отехали.
Интеллигентная тетечка в еще большей растерянности уставилась на мою маму. Не знаю, возможно, она впервые задумалась о целесообразности переезда. Любой бы задумался.
Маманька обтрясла «винегрет» с лица и, потрясая шваброй, воскликнула, вспомнив о приличиях:
— Добро пожаловать! — и, видя, как новые соседи постепенно оседают в бебехи, поспешно добавила: — Впрочем, звезды мне подсказывают, что сегодня вам кто-то поможет! Леша!
От этого вопля дрогнули стены, и откуда-то, стуча носками, выбежал мой заспанный братец. Сразу узрев у мамули швабру, Леха предусмотрительно воздержался от обычного кваканья типа: «А че я— то?» — и, посапывая, воззрился на мать.
— Значит так, Алексей, — скомандовала маманя, — локти в зубы, попу в кошелек и дуй на улицу. Поможешь людям мебель перенести.
Лешка покосился на кучу бебехов и пробурчал:
— Да тут таскать не перетаскать… А мне в два поезд встречать, с Иоанной Витольдовной!
— До двух управишься! — жизнерадостно заявила мать. — Зато при деле! Давай, давай!
Лешка покорно поплелся к выходу. Мать крикнула ему вдогонку:
— Да носки смени… Люди ни в чем не виноваты!
Рассказывает Мишка
Я проснулась от воплей Полинки. Подруга, по своему обыкновению, в выражениях не стеснялась, и слышно ее было на всю улицу. С трудом оторвав голову от наволочки в розовых слониках, я глянула в окно. А, новые соседи таки приехали! Все как обычно — денег нет, грузчики с претензиями…
Розовые слоники оказались притягательней возможности поглазеть на новых соседей, поэтому я опять уснула и проснулась уже от традиционной семейной свары. Все перекрывало прокуренное контральто тетки Розы:
— Папа! Ты меня слышишь?! Переверни телефонную трубку!.. Что, сделать громкость поменьше? Папа, это же я, Роза!.. Папа, ты принял микстуру, которую тебе прислала Ида?.. Из каких лягушек? Папа, мы не варим ничего из лягушек!.. Что? Тиной, говоришь, пахнет? А ты не нюхай, ты лечись!.. Нет, пап, «Виагры» от твоей подагры еще не придумали!.. Что? Мама здесь! Нет, не с любовником, а с нами!!! Папа, в твои-то годы!!!
На заднем плане взволнованно частила тетка Ида:
— Приезжаю я на этот вокзал! Мама моя, что это за вокзал! Это похоже на дворик перед семипендюринским роддомом, где я чудом родила моих девочек. Все орут, и водкой несет! И что я вижу по прибытии в родной город — злобную рожу моей сестрицы! А где банальная сестринская любовь, где цветы и конфеты? Я тебя спрашиваю, Иоанна!
— Ах, цветы! — вопила мамуля. — Ах, сестринская любовь! А что это за телеграмму я от тебя получаю: «Буду 30-го, очень после обеда!» Я торчала там с двух до шести, пока не поняла, что так ты зашифровала слово «ужин»!
В коридоре рядом с моей комнатой послышался грохот. Так, похоже, бабуля Дара мчится спасать ситуацию. Так и есть…
— МОЛЧАТЬ! Розка! Перестань басить — от низких частот у меня уши закладывает… Витольд! Будь мужчиной — выпей валерьянки и перезвони через полчаса! Иоанна! Можешь продолжать визжать — до сестры тебе все равно далеко, а вот с красным цветом лица надо срочно что-то делать… Ираида! Мне абсолютно все равно, что ты как филолог умеешь считать только до четырех, но если уж дело дошло до телеграммы, впредь проси своего мужа ее составить — должны же программисты уметь считать!
