Леонид Каганов - Харизма
Вот попали! Контролька. Тяжело начинается понедельник. По аудитории проносится общий вздох. Конечно, никто не готов, особенно после дачи. А Макаровна уже начинает деловито рубить воздух ладонью:
- Первый-второй-первый-второй! Первый вариант записывает задание… Галкин, мел принес? Что ты встал на пороге как столб красноярский? Клади мел, бери листок,
Макаровна встает. Разворачивается к доске, как гусеничный трактор, и начинает скрипеть мелом.
В голове встают уравнения из Ольгиной тетрадки. Я быстро решаю свой вариант. А потом переписываю его на листок и незаметно отдаю Шуршику - ну, пусть порадуется. Делать становится нечего. Я наблюдаю, как Ольга пытается под партой раскрыть тетрадку.
- Зайчик! - рявкает Макаровна. Ольга испуганно дергается.
- Матвеев, что ты там на потолке увидел интересное? Ты уже все написал?
- Да.
Ко мне поворачиваются сразу пятнадцать удивленных голов. Кроме Шуршика. Шуршик слишком занят - списывает.
- Сиди проверяй, Матвеев!
- Уже.
- Делай второй вариант! - находит Макаровна неожиданное решение.
- Не вижу необходимости, - говорю я.
Теперь Шуршик тоже поворачивается - посмотреть, кто посмел разговаривать таким тоном с Макаровной. А я и сам не знаю, что на меня нашло, просто уверен, что я сегодня прав. Макаровна реагирует неожиданно спокойно:
- Давай-давай, решай второй вариант, там нет ничего-сложного…
Я переворачиваю листок и с ходу решаю второй вариант. Что это со мной сегодня? Действительно, ничего сложного - просто подставить в готовую формулу. Переписываю решение на шпаргалку и тихо передаю Шуршику - мол, двигай дальше, кому там нужно.
- У вас осталось семь минут! - угрожающе произносит Макаровна.
Дверь кабинета приоткрывается, и просовываются белые кудри нашей секретарши из учебной части.
- Матвеев здесь? К ректору с вещами!
- Допрыгался, Матвеев? - ехидно произносит Макаровна и стучит костяшками по столу. - Листок сдать не забудь!
Я беру свой пакет, спускаюсь к столу и кладу листок.
- Антонина Макаровна, напомните, как зовут нашего ректора? - говорю тихо.
- Федор Евгеньевич, - остолбенело произносит Макаровна.
- Благодарю. Я скоро вернусь! - И выхожу из аудитории. Спиной чувствую - все замерли и на меня смотрят. А ведь ничего такого не происходит, верно? Ну, подумаешь, к ректору вызвали. Бывает. Наверно.
Никогда не был в приемной у ректора. Оказывается, приемная обвешана коврами. Ручки дверей золотые - в виде протянутой вперед ладони. В дальнем конце стоит роскошный бильярдный стол - вот это меня добило окончательно. Вот уж чего не ожидал здесь увидеть!
Секретарша с каменным лицом указывает мне на тяжелую дубовую дверь в кабинет. Я вхожу. Ковры, картины. Стол огромнейший, овальный, на двенадцать персон. Ореховый, что ли? Вокруг черные кожаные кресла. На дальнем конце стола, под портретом президента, сидит Кузаров с багровым лицом. Перед ним - ноутбук раскрытый, шнуры под стол тянутся. Вот, значит, откуда он на сервер лазит… А по левую руку сидит наш старый знакомый, алкоголик Окуленко, тощий и дерганый. Начальник вычислительного центра. Оказывается, у тебя тоже есть начальство, Окуленко! Это тебе, друг родной, не студентов веником гонять: “Занятия на компьютерах окончены, посторонние - за дверь!” Меня он ненавидит лютой ненавистью. Я как-то имел неосторожность показать ему, что кое в чем понимаю лучше.
Кузаров, оказывается, не такой уж и старый, на вид - лет пятьдесят. В черном костюме, морда красная, голова чуть наклонена, словно бодаться собрался, пальцы-сосиски сцеплены в замок.
- Добрый день, Федор Евгеньевич, - говорю. - Разрешите войти?
- Матвеев? - роняет Кузаров.
- Матвеев. Куда мне лучше сесть?
Кузаров удивленно вскидывает черные мохнатые брови (интересно, а он меня что, в угол на колени собирался посадить?) и кивает на кресло справа. Я сажусь. Кузаров молчит, смотрит перед собой. Окуленко тоже молчит, левым веком дергает.
- Ну и как это следует понимать, Матвеев? - наконец произносит Кузаров.
Я молчу. Чувствую, здесь надо промолчать. Кузаров переводит на меня тяжелый взгляд и начинает сверлить глазами.
- Ты хочешь сразу приказ об отчислении? Или что-то мне сказать хочешь?
- Федор Евгеньевич, очевидно, вы меня неправильно поняли, - говорю я и смотрю ему в глаза. - Если бы я хотел приказ об отчислении, я бы его уже давно составил и подложил в папку вашей секретарше, верно?
- Это что, шантаж? - неожиданно женским голосом выкрикивает Окуленко. - Как ты смеешь разговаривать с ректором в таком тоне?
Кузаров медленно переводит взгляд на него, и Окуленко тухнет, сморщивается. Кузаров поворачивает голову и снова смотрит мне в глаза. Я продолжаю:
- Федор Евгеньевич, давно хотел поделиться с вами соображениями о безопасности сервера. Мы же с вами понимаем, Институт автоматики - это слишком серьезная организация, чтобы настолько…
Когда это я хотел с ним делиться соображениями о безопасности? Что это со мной сегодня? Что я такое несу? Но остановиться уже не могу. Кузаров смотрит на меня не мигая, слушает. А ведь он неглупый мужик, Кузаров.
- Да как ты посмел, щенок! - выкрикивает Окуленко, и вопль тонет в коврах кабинета.
Ага, нервишки? Кузаров даже не поворачивается, он смотрит мне в глаза. Я перевожу взгляд на Окуленко. Ну, получай! За все получай! И за лабораторные работы на первом курсе, которые ты мне не дал сохранить на диске! И за то, как меня на зачете мурыжил… Так и хочется крикнуть: “Сука! Да ты мне спасибо скажи, что я тебе не отформатировал все сервера!” Но вместо этого я спокойно говорю Окуленко:
- Я вас не вполне понимаю. Имеют место ошибки в организации системы защиты информации. Эти ошибки выявлены вашим же учеником, в этом есть и ваша заслуга. Если бы эти ошибки обнаружили не мы с вами, а посторонний человек - представляете, что было бы? Поэтому мы здесь собрались для того, чтобы обсудить рабочие моменты и вместе выработать пути решения проблемы.
И Окуленко тухнет, скукоживается. А Кузаров все смотрит на меня.
- Твои предложения, Матвеев?
- В общих чертах, - говорю, - предложения сводятся к двум вариантам. Либо доработать по ряду пунктов существующую защиту, либо перевести сервера на более профессиональную операционную систему. - Господи, откуда у меня такая уверенность?! - У нас, конечно, не банк, а всего лишь крупное учебное заведение, но, полагаю, в нашем случае требуется как минимум три уровня защиты…
Только не спрашивайте, что это за уровни такие - сам только что придумал. Но Кузаров не спрашивает, откуда ему знать? Он наконец поворачивается к Окуленко:
- Виктор… э-э-э… Петрович? Сейчас у нас сколько уровней защиты установлено?
Окуленко убит и раздавлен. Он-то вообще ни ухом ни рылом в этих делах! “Компьютер состоит из процессорного блока и периферийных устройств. Придешь на пересдачу, Матвеев!” - “Но я же так и сказал!!!” - “Нет, ты не так сказал. Ты сказал: из системного блока и периферии”…
- Э-э-э… - говорит Окуленко. - Э-э-э… ряд существующих механизмов защиты… Э-э-э… Режим ограничения доступа посторонних лиц в учебные классы…
Так вот он о чем! Выходит, и вообще ничего не понял!
- Позвольте! - говорю. - При чем тут доступ лиц в классы? Речь идет о защите информации от внешнего проникновения. Где у вас журналы работы сервера? Были ли попытки взлома защиты из Интернета? Атаки хакеров? Сколько раз? Когда? С чьих серверов?
- Ну-у-у… У нас не велось раньше такой статистики, но теперь конечно…
- Как это не велось? - удивляюсь я. - Конечно, велось. Если подождете минут десять, я спущусь в класс и распечатаю системные журналы за последние два месяца.
Окуленко уже не пытается сопротивляться. Он раздавлен полностью. И поделом! Руководишь вычислительным центром и не знаешь, где у тебя что?
- Я все понял, - говорит Кузаров и опять смотрит на меня. - Скажи, Матвеев, кто мог бы заняться безопасностью нашей системы?
- В принципе тут нужен штат из нескольких профессионалов… - говорю я.
Ага, станет Кузаров вводить новые штатные единицы. Он же понимает, сколько стоит профессионал. Кузаров продолжает сверлить меня глазами.
- Матвеев, а ты бы мог этим заняться?
- Я еще не профессионал, Федор Евгеньевич, - говорю спокойно. - Все, что я могу на сегодняшний день, - это составить письменный отчет об обнаруженных ошибках и план поэтапного перехода на профессиональную систему.
- Так, - кивает Кузаров.
- А чтобы заниматься этим вплотную, мне придется много поработать - изучить проблему, прочитать специальную литературу.
Господи, что я такое говорю? Как я смогу это осилить?
- Сколько тебе времени нужно? - спрашивает Кузаров, вальяжно достает трубку и начинает ее набивать табаком.
Черт побери, он, оказывается, и впрямь “курит табак”! Я задумываюсь.
- Недели, четыре-пять напряженной работы.
