Алекс Орлов - Тютюнин против инопланетян

– Ну тогда пошли отматывать – инструкция есть инструкция, ничего не поделаешь.

– А теще с Любой скажем?

– А зачем? – пожал плечами Окуркин. – Они же в калошах.

– Точно. Ну тогда пошли.

Друзья стали спускаться с холма, на вершине которого находилась Серегина дача, но тут их исчезновение заметила бдительная Олимпиада Петровна.

– Ты смотри, Любаша, эти бездельники в кусты рванули. Можешь не сомневаться, у них там самогонка припрятана… Бери скалку, доча, и за мной.

13

Едва Леха с Сергеем размотали весь провод, как откуда ни возьмись налетели Люба и Олимпиада Петровна.

– О, вы чего здесь делаете? – удивился Тютюнин.

– А мы вам компанию составить решили, Сергей Викторович, на вашу самогоночку.

– Какую самогоночку?

– А ту, которую вы тут припрятали и потихоньку высосать собирались.

– Мы работаем, тетя Лимпа, – вступился Леха. – Отошли на всю длину провода, как написано в инструкции.

– Где эта инструкция? – строго спросила Олимпиада.

– Вот, – сказал Сергей, протягивая книжечку.

Теша выхватила ее, словно это была не инструкция, а какие-нибудь три рубля, пролистала все страницы и спросила:

– А почему нам с Любашей ничего не сказали? Хотели

Избавиться от двух слабых женщин, босяки?

– Зачем вам говорить, когда вы в калошах, – попытался объяснить Леха. – Вот если бы вы были коровы…

Не договорив, Окуркин замолчал. Он вспомнил, что его машина стоит возле Серегиной дачи – совсем близко.

– Елы-палы, я же «запорожец» забыл перегнать! И, сорвавшись с места, Леха побежал в гору.

– Так он же в калошах, твой «горбатый»! – злорадно закричала ему вслед Олимпиада Петровна. А Люба повертела в руках ненужную скалку и честно призналась:

– Ничего не понимаю.

Вскоре Леха пригнал «запорожец» и запарковал его в кустах. Затем, повеселевший, подошел к компании и, взяв из рук Тютюнина включатель, сказал:

– Сейчас быстренько взрыхлим и будем обедать, правильно, Олимпиада Петровна?

Серегина теща ничего не ответила, и Леха, элегантным жестом отбросив собачку предохранителя, нажал главную кнопку.

В первое мгновение никто ничего не понял. Земля просто ушла из-под ног, а затем подпрыгнула вверх, больно Ударив по подошвам.

Все вокруг загрохотало, засвистел, срывая листву, горячий ветер, а затем, закрыв собой полнеба, сверху обрушился Целый град глиняных комьев.

Этот ужас длился всего несколько секунд, а потом послышались первые стоны.

– Моя машина… Моя машина… – бубнили из-под первого глиняного холма.

– Люба! Доча, ты жива?! – кричали из-под другого.

– Жива, мама…

– А скалочка! Скалочка еще при тебе, доча?

– Нет, мама, где-то обронила!

Тютюнин почти ничего не слышал, поскольку его завалило сильнее всех, однако, упершись в землю ногами, он сумел вынырнуть на белый свет, который оказался каким-то желто-оранжевым.

Солнце едва пробивалось сквозь плотную пыльную завесу, а слабый ветер неохотно относил в сторону гигантское облако копоти, похожее на гриб от ядерного взрыва.

– Серега! Мы, наверное, бомбу взорвали атомную! – позабыв про «запорожец», ошалело воскликнул Окуркин. – Ну Бухалов, сволочь! Ну подсунул!

Хрипло кашляя и вздымая тучи пыли, на ноги поднялась Олимпиада Петровна:

– И ведь еще издевались, подлецы – в калошах, дескать, Люба, нам ничего не грозит…

– Ой, что же это было, Сережа? – заныла Люба. – Чего ты с нами сделать хотел?

– Он убить нас хотел, Люба, доча моя! Убить за наследство, как дон Хулиан в фильме «Моя вторая неродная мама»!

– Я только взрыхлить хотел! – заорал Серега, потрясая пыльными руками и белея зубами на оранжевом лице.

В небе застрекотал вертолет.

– Ой, надо же сказать им, что это не мы! Надо сказать, что это Сергей Викторович! – спохватилась-теща и стала отплясывать на глине и размахивать руками. – Не стреляйте, не стреляйте!

– Поздно кричать, Олимпиада Петровна, – сурово произнес Окуркин. – Радиация уже сделал свое черное дело… Мы все обречены…

От таких слов своего друга Серега сел на глину и, в сердцах хлопнув по ней рукой, сказал:

– Взрыхлили, мля, землю. Посадили картошечку.

14

Полетав вокруг места происшествия, вертолет приземлился у подножия холма, где раньше была зеленая травка. Теперь там простиралась безжизненная красная пустыня, где очень уместно смотрелись бы лунные кратеры.

Взметнув и без того еще не улегшуюся пыль, вертолет с буквами «МЧС» на борту высадил десант и снова поднялся в небо.

– Опасаются… – прокомментировал Леха и двинулся навстречу людям в блестящих, как у космонавтов, костюмах.

Заметив шевеление, «космонавты» замерли, однако поняв, что это не диковинный зверь, а всего лишь Леха Окуркин, помахали ему руками.

Следом за другом навстречу десанту с Большой земли вышел Сергей Тютюнин. Он видел, как люди в блестящих костюмах измеряли Леху какими-то приборами и все кивали, кивали головами.

Когда Тютюнин подошел ближе, его проверили таким же образом, и он ничуть не испугался.

Неожиданно «космонавты» все разом вздрогнули и подались назад. Сергей резко обернулся и понял, в чем дело. Это была Олимпиада Петровна, прическа которой встала Дыбом от глиняной пыли, а улыбка только придавала ей сходство с обгоревшим Терминатором.

– Не бойтесь, это евонная теща, – пояснил Леха, указав на Сергея.

Когда Олимпиада Петровна подошла ближе, главный «космонавт» шагнул ей навстречу и спросил:

– Бабка, немцы в деревне есть?

– Чего? – не поняла Олимпиада.

– Шутка! – сказал главный и глухо засмеялся под своим шлемом. – Стой ровно, – добавил он и поводил вокруг Олимпиады специальным прибором. Затем так же проверил Любу и, облегченно вздохнув, снял шлем.

Его товарищи последовали примеру главного и открыли свои покрасневшие, распаренные лица.

– Михалыч, покурим? – предложил один из «космонавтов».

– Покурим, – согласился главный и, получив сигаретку, прикурил ее от поднесенной зажигалки.

Затянувшись и выпустив дым, он еще раз внимательно посмотрел на погорельцев:

– Что здесь произошло?

– Мы сами не поняли, – честно признался Окуркин.

– Но взрыв-то был.

– Взрыв? – Серега пожал плечами. – Мы вообще-то хотели землю взрыхлить, чтобы гумус и все такое…

– Червячки чтобы водились, – хрипло добавила Люба. «Космонавты» переглянулись.

– Какие червячки? – уточнил главный, в его голосе слышалось сочувствие.

– Земляные…

– Земляные, – повторил главный.

В этот момент заработала его рация.

– «Второй», что удалось узнать? «Второй», ответьте!

– Докладываю: радиации нет. Провожу дознание.

– Как проводите?

– Методом опроса пострадавших…

– А живые среди них есть?

– Живые? – Главный еще раз посмотрел на погорельцев. -Живые есть.

– Хорошо, значит, я могу докладывать наверх?

– Да, докладывайте.

Убрав рацию, главный спасатель вернулся к прерванному дознанию:

– Так чего там у нас насчет червячков?

– Земля была твердая, вот мы и решили ее взрыхлить, – снова принялся объяснять Серега. – Лопатой никак не получалось, и мы поехали к метростроевцам…

Тютюнин взглянул на Леху, и тот, вздохнув, продолжил:

– Это Бухалов виноват, товарищ главный. Это он виноват, сволочь, все дни напролет пьяный, и собака у него закладывает, а ее уволить не могут, потому как она ветеран пограничных войск и не раз прыгала с парашютом… – Выпалив все это без запинки, Окуркин развел руками и добавил:

– Вот.

– Ну что же, картина ясная, – произнес главный, понимая, что свидетели сильно повреждены. – Давайте совершим восхождение. Вы не против?

– Вообще-то у нас там «красный уголок» остался, – сказал Сергей, махнув в сторону развороченной вершины холма.

– Так-так. И чего вы там делали, в уголке?

– Мы? Мы там отдыхали-и…

– Укрывались от ветра и дождя, – добавил Окуркин.

– И еще мы с мамой там переодевались, чтобы в чистом не работать, – вставила свое слово Люба.

– А чего же вы там работали?

– Грядочки организовывали.

– Так у вас там огород, что ли, на холме?

– Дачка.

– Дачка, баксов пачка, – задумчиво произнес главный и, бросив окурок на лунный грунт, раздавил его космонавтским ботинком. – Ладно, пошли посмотрим на вашу Дачку… -

15

Подниматься на холм по осыпающемуся склону пришлось цепочкой.

Чем выше восходил Серега Тютюнин, тем яснее представлял себе масштабы постигшего их с Лехой разочарования.

Красно-коричневая местность простиралась на километр вокруг, и все это пространство выглядело безжизненным.

Вскоре команда оказалась на вершине, все повернулись и заглянули в кратер.

– Значит, для червячков старались? – снова спросил главный, оценивая на глаз глубину воронки. – Глубоковато получилось – метров пятнадцать.

Помимо покрытых гарью склонов, в кратере, словно лепестки гигантской черной ромашки, обозначались остатки железнодорожной цистерны.