Мария Вересень - Особо одаренная особа

Икоту я подавила, но смеха друзей не дождалась, и, судя по их лицам, они-то въезжали. Первая о моем состоянии догадалась Алия и стала быстро загибать пальцы:

— Нечисти двенадцать племен, сорок два рода, полторы сотни кланов и все промежду собой воюют. Водяные Морскому царю ругу платят, цвергов смертным боем бьют, им вообще нет житья нигде, кроме Школы, Урлаков вампирских аж целых пять штук, и все беженцы из Урлака Кровавого Первого.

— Короче, война у нас, подруга, — пояснил Аэрон, — и только ту нечисть жалеют маги, у которой договор со Школой. Оттого и шлют Феофилакту Транквиллиновичу своих детей кланы, надеясь хоть кого-то сберечь.

— Лучших шлют, — поддакнула Лейя.

— Ты еще скажи умнейших, — ехидно добавила Алия.

— И что? — расстроилась я, поняв, что ничегошеньки не знала о жизни.

— А ничего. — Аэрон обнял меня. — Пойдем городских трясти, нам этот город до смерти должен.

— Нам теперь все должны! — радостно заявила Алия.

— А война? — пискнула я.

— Да черт с ней, уже две тысячи лет война, — отмахнулись приятели и тут же дали наказ: — Ты, главное, к незнакомой нечисти не приставай. — И, подхватив под руки, поволокли в Веж.

Парни у нас были здоровые, так что до ворот Вежа доперли махом. Около самых ворот я вспомнила и заупрямилась:

— У нас же золота нет!

— У нас и паспортов нету! — пожала плечами Алия.

Велий хлопнул себя по лбу:

— А про самое интересное-то не рассказал!

— Ой, не нравится мне это, — пробормотала я, но Велий подпихнул меня к воротам, уверяя, что как раз мне это понравится.

Надо сказать, что бесовская неделя началась с чудесной погоды, не выл тоскливо и печально ветер, не вгоняли в дрожь полчища рваных облаков, и злая стужа обошла Веж стороной. Умиленный таким делом Аэрон даже песню сочинил:

Снег пушистый, легкий, белый,Словно теплый саван, лег.Из могилки вылез к людямБелозубый упырек…

Одним словом, было красиво и празднично, девки ходили нарядные, мужики пьяные, купцы довольные. И даже стража, что охраняла городские ворота, благодушествовала. А чего, ей при таких налогах любая нечисть как родная. Заприметив двух знакомых дядечек, я бочком-бочком, смущенно посеменила к ним, розовея щечками и прикрываясь платочком. Дядечки, завидев девицу, заухмылялись, стали друг друга локотками подталкивать и негромко спорить, чья очередь «налоги» взимать.

Я подплыла поближе, да как улыбнусь:

— Здрасти, дядечки! — Чуть щеки не надсадила.

Тот, что потощее, вздрогнул, а корпулентный вдруг выщерился во все зубы:

— Госпожа ведь… — и тут получил в ребра от напарника, — госпожа дем… — Опять тычок в бок. Совсем уж недовольно он обернулся к толкавшему и задумчиво спросил: — Упырица, что ль? — умудряясь косить одним глазом на него, а другим на меня.

Еле удержалась, чтобы не щелкнуть пальцами, оставив его этакой раскорякой навсегда, но возникший за спиной Велий, мягко приобняв меня и шлепнув по шаловливым ручкам, с улыбкой объяснил стражам, что с этой нечисти хватит и «госпожи ученицы».

— С праздничком вас! — поклонились ему в пояс оба стража. — А вы все в заботах, в заботах.

— Да уж, как говорится, и в дождь, и в зной, и в непогоду, — тут же начал прибедняться Велий, но был прерван вылезшей из-под его руки Лейей, которая затараторила:

— Дяденьки, а мы в город хотим, а денег нету, пустите за так. — Она похлопала глазками.

Дяденьки открыли рты, а я поняла, что мавка перегнула палку.

Да за двенадцать кладней золотом стражи любую нечисть в капусту порубают! И каково же было мое удивление, когда дяденьки молодецки взяли «На караул» и, выпучив глаза, слаженно рявкнули:

— Добро пожаловать в город, госпожи упырские нечисти! Хорошо, что меня Велий придерживал, а то бы хлопнулась в сугроб.

— Дяденьки, — осторожно завела я, — а вы не перепили?

— Никак нет, милсдарыня ведьма! — бодро отрапортовал толстый, тощий пнул его и задушенно прошипел:

— Демоница.

— Ученица, — давясь от смеха, навел их на умную мысль Велий.

— Так точно, — согласились стражи, а тот, что помощнее, доверительно мне объяснил:

— Вашими стараниями с того года в рот не берем и на дух не переносим.

— А нас стращали, пачпорта нужны, деньги, — влезла правильная Алия.

— Никак нет! — Длинный сияя, как начищенная бляха, полез за пазуху. — Касаемо вас у нас специальный документ есть. — Он извлек толстую пачку шуршащей бумаги. Это уж потом Алия сообразила, на какой такой случай страж держал при себе столько наших портретов, а в тот день ошалело уставились на опознавательные грамотки.

— Ученица Верея: волос рыжий, глаз бирюзовый, носик вздернутый, росту небольшого, характер упрямый, козий, — смакуя, начал зачитывать Аэрон, выхватив листочки у стража.

— У меня что, курносый нос?! — трагическим шепотом поинтересовалась я у Лейи.

— Значит, насчет козьего характера ты не возражаешь, — тут же подпустил шпильку Велий.

Мы вцепились в Аэрона, желая завладеть грамотками, дабы самолично ознакомиться с написанным. Вампир не менее страстно вцепился в бумажки, и быть бы драке, да толстый предложил нам свои экземпляры.

— Ученица Алия: волос черен, глаз серый, нос обычный, росту среднего, нрав буйный, неуправляемый.

— А с чего это у меня все среднее и серое?! — заорала лаквиллская богатырка, а Лейя от смеха съехала по стене. В руках ее была грамотка Аэрона, там был только его портрет и надпись «вампир», как будто этим все сказано!

Город праздновал и не знал, что стоит и стоять будет еще долго благодаря безвестному писарю, который поленился описать моего «жениха». Вампирских портретиков мы нахватали по три штуки. И до самой магистратуры склоняли и так и эдак причины столь краткого описания, пока озверевший Аэрон не начал гонять нас по улицам, а мы уж не стеснялись и орали во все горло:

— Упырь! Упырь Аэрон в Веже! Спасайтесь, люди добрые! Только успевали хлопать ставни и двери на нашем пути. Взвеселившаяся Алия даже робко поскреблась в пару трактиров и лавок, умоляя:

— Впустите меня, люди добрые.

— А кто ты, девица? — вопрошали из-за закрытых дверей.

— Алия, дочь лаквиллского воеводы, у меня и пачпорт есть.

И она подсовывала под двери жалованную ей грамоту. А так как портретами пестрел весь город вплоть до позорного столба, в лавках и кабаках стали срочно возводить баррикады. Пока все это безобразие не прекратил Велий, спросив:

— А собственно, куда мы направляемся?

— Гуляем, — неопределенно поводила руками Лейя.

— В магистрат, — прервала ее я. — Пусть нам тоже паспорта выдадут, а то… — я обернулась к Алие, — даже под дверь нечего сунуть.

— Не надо в магистрат, — поперхнулся Велий. — Пошли лучше на ярмарку, на качелях покачаемся.

Но я уперлась всеми четырьмя ногами, полностью соответствуя описанному характеру: идем за паспортами, и все!

— Чур, я первая! — пискнула Лейя и припустила со всех ног.

Поймать двум парням трех девиц не представлялось возможным. Я взвизгнула:

— Лови ее! — Аэрон и Велий тут же купились и, выпустив меня, кинулись за мавкой, а я нырнула в переулок и, злорадно хохоча, чему научилась у Маргобана, дала деру. — А наобещал-то поди Феофилакту Транквиллиновичу! Понаобещал-то! — хихикнула я, имея в виду мага.

Боголеп Беримирович — городской голова, пил ароматный, на меду и травах, чай с пышками в обществе супруги своей — Марфы Савишны.

— А и красивы ж вы, Марфа Савишна, а и белы, как вареное яичко, — ворковал городской голова.

— Не говорили б вы всяких глупостей, Боголеп Беримирович, позевывая, отвечала Марфа, а супруг, прищурив глаз и вытянув ручку, чтобы ущипнуть ее за налитой бочок, произнес:

— Умностей я уже на год наговорился, а нынче у нас праздник.

— Ну не здесь же! — спохватилась Марфа, отбиваясь от шаловливых рук супруга. Хоть здание магистратуры и опустело почти, никого в нем не осталось, кроме истопника, сторожа и поломойки, а все не дома за закрытыми дверями.

Тут мы и ворвались, нарушив идиллию. Первой, радуя глаз задорным румянцем, прямо к столу головы выскочила Алия с негодующим криком:

— Ну и где наши пачпорта?

Голова подавился пышкой и сумел выдавить лишь:

— Ме-э-э…

— Как это нет?! — взорвалась Алия. — Всей Школе дали, а нам нет?!

— А вы, собственно, по какому вопросу?! — начала наливаться гневом Марфа Савишна.

Двери сорвало, и в залу ввалился ком визжащей нечисти. Уж не знаю, каким чудом Лейя задрала одежду на Аэроне, но крылья выпростались и растопорщились совершенно по-вампирьи. Велий поскользнулся и влетел под юбки Марфы Савишны, кляня нас на чем свет стоит. И только я не растерялась и как приличная девушка поздравила всех с праздничком.