Антон Твердов - Нет жизни никакой
— М-м-м… — закивал Эдуард.
— А-а-а-а… — подтвердил и Гаврилыч.
— Потом участковый вырвался на минуту из рук кретина, стал бегать по комнате и вопить в два горла — Вознесенский! Вознесе-е-енский! Хватайте Вознесенского, он самый главный бунтовщик!
— Вознесенский! — в один голос воскликнули Изя и робот Андроник. — Тот, кого мы ищем!
— М-м-м! — яростно замычал Эдуард Гаврилыч. — А-а-а!!!
— Так-так, — взволнованно продолжал Изя. — А что дальше было?
— А ничего не было, — сказал Капитан Крюк. — Кретин, которого, как выяснилось, звали Вознесенский, набросился на участкового и сделал с ним то… что вы уже видели. Участковый долго бился обеими головами о пол, выл и бесновался, но скоро затих. А потом вы вломились. Вот и все.
Ифриты и робот Андроник надолго задумались.
— Я понял, — торжествующим шепотом проговорил наконец Изя. — Я все понял. Никакого Васи Иконкина не было. Не было и Раскольникова, и Черного Плаща. Это все — и восстание, и кражу генератора, и все остальные безобразия — подстроил именно Никита Вознесенский со своим приятелем-предателем — и никто другой. Вы же, коллеги, помните его досье? Он уже один раз пытался сделать переворот, вступив в возглавляемую покойником Махно ПОПУ— преступную Подпольную Организацию Противников Уравниловки. А теперь он ловко сбил всех со следа кражей генератора и снова замутил переворот, видимо, с той же целью, что и раньше, — захватить власть и потребовать в качестве выкупа переправить его в мир живых. Именно с целью переворота Вознесенский и прибыл в Пятый Загробный Мир. Случайностей тут быть не может… Ну как?
— Вах! — сказал робот Андроник. — Гэниально!
— Себастиан! — восхитился Себастиан.
— А ты как считаешь? — обратился ликующий Изя к Эдуарду Гаврилычу.
Эдуард Гаврилыч никак не считал. Судя по его изумленному взгляду, версия его порядком потрясла.
— М-м-м-м… — промычал Эдуард, но в мычании этом никто не смог бы прочитать ничего определенного.
— Выходит, делаем так, — проговорил Изя. — Ищем Вознесенского. Ловим его. Мочим. Калечим, чтобы не убежал. И передаем властям.
— Вах! — снова сказал робот Андроник. — Гэниально! Тэпэр Вознэсенский от нас никуда нэ дэнется!
— Точно! — воскликнул Изя. — Куда ему деваться? Вокруг центра Колонии X — магический забор, который никто не сможет пересечь!
— Все в порядке, — сказал полуцутик Г-гы-ы. — Главное — ты цел. А я, понимаешь, весь сердцем изболелся — когда на битву с высоты птичьего полета смотрел. А когда ты выбрался из этого идиотского правительственного здания — ты не поверишь, что со мной было! Я так радовался!
Никита не мог разобрать — где заканчивается лицемерие полуцутика и начинается его же истинная радость. Да и не слишком пытался разобраться.
— Я все-таки вделал этому уроду Эдуарду Гаврилычу! — счастливо приговаривал Никита. — Сколько он за мной гонялся, сколько мне нервы мотал. И в момент нашей последней встречи набросился на меня, думал, что сейчас скрутит. Где там! Я же был сильный, как пять слонов. Я его так скрутил, гниду, что он до сих пор, наверное, как сосиска, беззащитный валяется. Убить бы его, скотину, да он и так мертвый…
— Ну, теперь у нас вообще никаких проблем не будет, — сказал полуцутик. — Колония пуста — все герои сложили свои буйные головы на месте битвы. Мы просто выберем дом самый незаметный и прочный во всей колонии, спрячемся там и будем ждать, когда генератор, который ты настроил по пространственному параметру, перекинет к нам Шороха. А как только перекинет Шороха, так…
Тут Г-гы-ы вдруг осекся и тяжело вздохнул.
— Как только генератор перекинет нам Шороха, так я улечу в мир живых! — закончил Никита. — Вот здорово будет!
— Здорово… — снова вздохнул Г-гы-ы. — Только я-то один останусь. Скучно будет… А не здорово. Ладно, не говорим о грустном… То есть о веселом. Пойдем поищем дом, где нам никто не сможет помешать ждать.
— Пойдем, — сказал Никита и взвалил на спину генератор.
— Ты с этой дрыной пойдешь? — поинтересовался Г-гы-ы. — Тяжело ведь. А мое заклятие на тебя уже не действует.
— И правда, — согласился Никита. — Тяжело мне будет. Тогда я генератор оставлю где-нибудь, а потом вернусь за ним. Все равно тут никого нет. Никто его не сможет спереть.
— Вот то-то и странно, что до сих пор колония пуста, — пробормотал полуцутик.
— Ты о чем?
— А о том, что — по твоим словам — Эдуард Гаврилыч вызвал Патруль Цепочки перед тем, как на тебя броситься. Не бывало еще такого, чтобы Патруль не прибыл в срок. Тихо все. Слишком тихо.
— Может быть, он уже прибыл, посмотрел, увидел, что вязать некого, и свалил восвояси? — предположил Никита.
— Ну, разве что так, — сказал полуцутик. — Ладно, оставляй генератор в этой хижине… — Полуцутик ткнул пальцем по направлению к первой попавшейся хижине. — И пошли. И давай лучше разделимся, чтобы быстрее найти нужное место. Генератор-то нельзя оставлять без присмотра надолго. Вдруг он заработает, а нас не будет рядом…
— Точно! — испугался Никита. — Давай разделимся… Я пойду налево, а ты пойдешь направо..
Полуцутик согласно кивнул рогатой головой.
— А все-таки, — сказал он, — будет лучше, если ты в Загробных Мирах останешься…
— Не понял? — подозрительно покосился на него Никита. — Ты за какую команду играешь?
Г-гы-ы ничего не ответил.
Когда Степан Михайлович наконец проснулся в своем кухонном ящике для ножей, вилок и ложек и выглянул наружу, то прямо-таки онемел от удивления. За кухонным столом, покачиваясь, сидел совершенно незнакомый ему молодой человек в расхристанной черной рясе, расшитой золотыми пентаграммами, из-под рясы виднелась нечистая футболка с надписью «PLAYBOY». Молодой человек, судя по всему, был совершенно пьян — он размахивал руками и что-то заунывно напевал. Напротив молодого человека, положив голову на заставленный пустыми бутылками стол, дремал Георгий Петрович. У дверей стояла, уперев руки в бока, Нина, и, несмотря на вполне боевую позу, взгляд ее выражал некое недоумение.
«Оргию устроили в моем доме, — злобно подумал Степан Михайлович. — И еще одного оккупанта привели… Сволочи пьяные. А этот-то, в рясе, совсем свихнулся — поет что-то на иностранном языке и руками размахивает, как будто сам себе дирижирует… Ну, я вам сейчас покажу…»
Захватив с собой вилку, Степан Михайлович недолго думая вылетел из ящика, спикировал под стол и, изловчившись, всадил вилку прямо в зад прикорнувшему Георгию Петровичу.
Георгий Петрович взвыл дурным голосом и подпрыгнул так, что едва не опрокинул стол, — чем очень напугал супругу Нину, молодого человека в рясе и самого Степана Михайловича, который, надо сказать, не ожидал такой бурной реакции.
Молодой человек прекратил размахивать руками и вскочил со стула.
— Да что же это такое! — закричал он. — Вы мне дадите сосредоточиться или нет? Оставьте меня одного! Идите телевизор посмотрите, что ли… — и принял крайне помпезный вид.
Перепуганная Нина подхватила под руки обиженно мычащегося супруга и удалилась с ним из кухни, плотно закрыв за собой дверь. Молодой человек, оставшись один, зевнул, сменил выражение лица с помпезного на самое обыкновенное и уселся обратно на стул. Закурил.
«Странный какой-то, — подумал Степан Михайлович. — Чем он тут занимается вообще?»
Чтобы лучше рассмотреть молодого человека, Степан Михайлович, убедившийся на практике, что никто из смертных его увидеть не может, взлетел на стол. Молодой человек, в этот момент затягивающийся сигаретой, поперхнулся дымом и раскрыл рот.
— Что такое? — изумился Степан Михайлович вслух. — Он меня видит?
— Мама… — проговорил молодой человек. — Вот я и допился до белой горячки. Говорящие попугаи мерещатся…
— Не мерещатся, — машинально поправил тоже крайне удивленный Степан Михайлович. — Я на самом деле тут. А ты кто?
— Ни… Никифор… — проговорил молодой человек. — Потомственный колдун и чародей. Пришел, чтобы избавить семейство от барабашки.
— От барабашки, — догадался Степан Михайлович, вспомнив ночные разговоры супругов-оккупантов. — От меня, значит…
— От… т-т-тебя, — выговорил молодой человек Никифор и неожиданно залязгал зубами. — Мама… Настоящий барабашка… Я н-н-ничего… я с-с-сейчас уйду…
— Так-так-так… — Степан Михайлович уже овладел собой и овладел ситуацией. — А чего ж ты так занервничал? Если ты колдун, почему барабашек боишься?
— Я… их никогда не видел…— стекленея глазами от ужаса, ответил Никифор. — Я только так… шарлатанничал…
Это мой дедушка был настоящим колдунов, а я… людей обма… нываю… Я больше не буду… Не трогай меня!
Степан Михайлович заложил крылья за спину и прошелся по поверхности стола — взад-вперед.
— Интересно, — проговорил он, рассуждая вслух. — Ты шарлатан и людей обманываешь, но — тем не менее — можешь меня видеть и со мной разговаривать. Как это понимать?
