Кэтрин Коути - Стены из Хрусталя
Мертвая девочка так и подрыгивала от возбуждения.
— Возвращаюсь я, значится, домой. Страх меня разбирает, ну, думаю, разозлится милорд, будет меня по дому гонять и всякие слова нехорошие на староанглийском орать. А я ведь не просто так шлялась, я по делу.
— Это что же за дела такие?
— Томми из приюта вызволяла, — заявила девочка невозмутимо, словно этот Томми был известен не хуже премьер-министра.
— Кого? — из вежливости поинтересовалась вампирша.
— Это мальчик такой. Мисс Берта убила его маму. Ну так вот, подхожу я к черному входу, вдруг вижу…
Дальше слушать Гизеле стало неинтересно.
— И ты так спокойно об этом говоришь?! — взорвалась она. — Убила — подумаешь, какая мелочь! Оставив ребенка… Ах, как же я на нее зла, попадись она мне только!
Девочка удивленно склонила голову набок.
— Так его мама мисс Берту попросила. У той в середке гниль завелась, она кровью харкала, вот и попросила. Мол, чтоб больно не было и все дела. Только мисс Берта потом умом тронулась, идет и ничего не видит. То есть, видит, но не то, что на самом деле, а то, что у ней в голове. Это от стыда с ней так. Она, небось, никого раньше не убивала, вот и того, тронулась малость. Да разве ж она вам ничего не рассказала, мисс Гизи?
— Как? Что? Но… Не может быть, — прошептала Гизела. Слишком много потрясений на сегодня. Еще чуть-чуть, и она просто перестанет их воспринимать. — Значит она… Могла бы и сказать, между прочим! — выдала девушка общим итогом.
— А где она сейчас? — тоскливо протянула Харриэт. — Все господа на заднем дворе, а ее среди них нету. Пусть бы она за меня перед милордом заступилась. Хотя не знаю, кто теперь мой милорд, — она почесала оттопыренное ухо. — Выходит, что лорд Рэкласт, он там главный.
— Не волнуйся, Хэрриэт, я заступлюсь за тебя. Рэкласт, говоришь? Вот и прекрасно!
Гизела уверенно обошла привидение и направилась на задний двор. Ей было, что сказать. Но сначала нужно предупредить о наступающей толпе. Что она и сделала, едва подойдя к вампирам. Поднялась суматоха, кто-то бросился обратно в поместье, собирать вещи, кто-то обрадовался, что уж теперь можно глотнуть крови. Если в пределах самообороны, то все по-честному. «Arma in armatos sumere jura sinunt!»[6] разорялся Найджел.
Но Рэкласт напомнил, что за одной толпой последует другая, еще более разъяренная, ибо придет мстить уже за убитую родню, а это хороший стимул. Рано или поздно правительство заинтересуется кровопролитием, вмешается полиция, за ней и армия. Спору нет, сытый вампир сильнее отдельно взятого человека, даже дюжины, зато человечество успело обзавестись оружием массового поражения, а вампиры… ну разве что когти могут поострее наточить.
Ворча про испорченные праздники, гости разбрелись кто-куда, волоча за собой чемоданы, из которых вываливалось скомканное белье. На прощание добавили, что вернутся завтра в полночь, и уж тогда-то! Посмотрим, кто кого. Трепещите, смертные.
— А я никуда не уйду! — заупрямилась леди Маргарет.
Грядущее разрушение поместья ее не особенно волновало. Люди приходят и уходят, вампиры остаются. Зато отсутствие супруга начало сказываться на ее общественном положении, а этого леди Маргарет никак не могла допустить.
— Я тоже, — сказала Гизела. — Только сначала я найду Берту, потом мы вместе отыщем Эвике, а потом уж…
— Замечательно! С этого и начнем! — с неожиданной легкостью согласился Рэкласт.
Даже, как показалось Гизеле, обрадовался. А уж леди Маргарет встречала каждую идею любимой Жизель как откровение свыше.
Впятером, прихватив Харриэт и Фетча, они отправились прочь из Дарквуд Холла. После скитаний по улицам, наконец нашли еще не успевшую закрыться кофейню, где и сели за шаткий столик. Официантка не спешила уделить им внимание, несмотря на призывные жесты Фетча или, вероятнее всего, из-за них.
— Касательно мисс Штайнберг, — заявил Рэкласт и, проникновенно глядя на Гизелу, присовокупил: — Прислушайтесь к своему сердцу, мисс. И если оно и вправду преисполнено любовью, то укажет дорогу к самому дорогому для вас существу. Оно и отыщет Берту.
Гизела не знала, как следует изъясняться с сумасшедшими, поэтому на всякий случай решила быть деликатной. И говорить помедленнее.
— Мое сердце со мной не разговаривает, — отчеканила она. — В нем нет встроенного компаса, и дорогу оно указывать тоже не умеет. Такое вот бесполезное. Еще идеи есть?
— Есть. Можно связаться с мисс Граццини, ее создательницей. Ведь вам, как я понимаю, капитально повезло с творцом. Лучшая телепатка Европы! Уж она-то обеспечит нам связь.
Виконтесса представила, как обрадуется Изабель такому контакту и внутренне поежилась. Назвать ее отношения с создательницей теплыми не повернулся бы язык даже у полярного пингвина. Окинув Рэкласта одним из своих Взглядов, она молча отвернулась к стенке.
— Это я сосредоточиться пытаюсь, — объяснила она через мгновение. — А вы лучше принесите мне пока… ну, чаю. А то ведь нас выгонят отсюда.
На их разношерстную компанию и правда начали коситься, особенно когда Фетч почесал ухо косматой лапой.
— И мне чаю, — добавила Маргарет за компанию.
— А мне пирожное, — попросила Харриэт.
— А мне во-он ту официантку, — осклабился Фетч. В раздражении лорд Рэкласт ткнул его ногой, и гоблин, скуля, полез под стол.
— Так, тихо, — шикнула Гизела и как вежливая барышня добавила: — Пожалуйста!
— Ну что, есть?
— Она правда такая страшная, как ее описывают?
— Как погодка в Вене? — раздалось со всех сторон.
На другом конце Изабель и затрясла головой, чтобы прогнать оттуда посторонних. Но посторонняя в лице Гизелы стиснула зубы и оглушительно поздоровалась:
«Gute Nacht, meine liebe Isabel!»[7]
«Гизела», — констатировала Изабель.
«Я», — печально вздохнула Гизела.
— Ну что там? — поинтересовался Рэкласт, пододвигая девушке чашку чая размером с ванну. — Она сказала, где мисс Штайнберг?
— Мы в процессе!
— И на какой стадии?
— Пока на стадии «здравствуй», и если вы будете мне мешать, мы никуда с нее не сдвинемся!
«Милая Изабель… Надеюсь, я не сильно побеспокоила тебя своим неожиданным вторжением? Не хотела отвлекать ни от чего важного, и если я вдруг мешаю…»
«Нет! — почти радостно воскликнула собеседница, и виконтесса вздрогнула. Радость в сочетании с голосом Изабель пугала. — У меня как раз неожиданно много свободного времени…»
— Леонард, сколько они будут у нас гостить? — Изабель бросила в сторону.
— До п-первого января.
— Как хор…
— Две-тысячи-какого-нибудь года.
«Так вот, у меня столько свободного времени, что я могу приехать к тебе в Лондон…»
«Не надо. У меня маленькая просьба. Очень маленькая, правда! И я даже не прошу выслать мне шляпные булавки, которые продаются в том магазине на Кёртнер… Хотя, если будет время, купишь полдюжины? И еще рядом есть лавочка с чудесным кружевом…»
— Ну? — поинтересовалось всеобщее напряжение, буравившее виконтессу взглядами с разных сторон. В том числе и из-под стола.
«Но вообще я не о том. Дорогая Изабель, не могла бы ты связаться с фрау…»
— Как там ее? — переспросила Гизела.
— На «И» как-то, — помог Рэкласт.
— Да не Изабель! А эту даму с фамилией, похожей на город в Штирии.
— Граццини.
«… С фрау Граццини? Которая создательница Берты…»
Изабель замолчала.
«Откуда ты узнала?» — наконец потрясенно спросила она.
Как и любая молодая пара, Леонард и Изабель лелеяли мечты о своих первых рождественских каникулах. Воображение рисовало пленительные картины. Например, опрыскать елку карболовой кислотой, а после украсить пробирками с плесенью всех цветов и на разных стадиях развития. Или целоваться, сидя на крыше психиатрической лечебницы, где Изабель нарабатывала стаж. Ясно было одно — они совершенно не хотели праздновать Новый Год «по-домашнему.» Но домашний уют нагнал их и здесь. Сейчас герр Штайнберг крошил кровянку, которую Тамино время от времени таскал с блюда, а Лючия развлекала молодых опереточным репертуаром. Поскольку объем ее памяти находился в обратно пропорциональной зависимости от выпитого спирта, к концу ночи она помнила только пару арий из «Летучей Мыши.» Причем, как уверяла Лючия, это оперетта про вампиров. Иначе с чего бы ее так назвали?
«Узнала что? В общем, неважно. У нас тут, ммм, потеря. У нас тут Берта потерялась. Только не говори, пожалуйста, Леонарду!» — подумала Гизела и сразу поняла, что эту фразу следовало использовать в начале разговора. Сейчас она припоздала.
— Что случилось? — забеспокоился Леонард, когда у Изабель вытянулось лицо.
— Берта пропала, — честно передала Изабель.
