Дмитрий Мансуров - В конце времен
Граф скрипнул зубами. Несмотря на сильное желание вцепиться Богу в шею и задушить его собственными руками, он себя сдержал, но в ответ услышал от Создателя ехидный смешок.
— Да-да-да… — сочувственно пробормотал Бог, посматривая на мысленно злобствующего графа: иначе никак, подчиненные не поймут его вспыльчивости. — Разослать во столько царств якобы старинные пергаменты о волшебном сундуке и так опростоволоситься, не поймав Кащея. Я понимаю, что ты хочешь сам завладеть сундуком, но если бы ты намекнул тем, кому отправил пергаменты, что это не шутка и что при обнаружении сундука ты мог бы их сказочно озолотить, то…
— Разбежался я им правду рассказывать! — грубовато ответил граф. — Они после этого из кожи вон вылезут! Распилят, взорвут, сомнут, раздолбают, дотрут до дыр, но сами его откроют! Обнаружат иголку… И что сделают дальше?
— Отдадут швее? — предположил Бог.
— Сломают пополам в приступе ярости! — сердито воскликнул граф. — Потому что поймут, что их жестоко обманули.
— А представляешь, что с ними будет, когда станет известно, что им в награду за поломку иголки полагается создать новую Вселенную?
Граф остановился и поглядел Богу прямо в глаза.
— На сумасшедшего ты не похож, — задумчиво сказал он. — Я понимаю, когда новую Вселенную можешь создать ты. Ее могу создать я, может создать Кащей. Но люди, которые в этом ни бельмеса не понимают, — зачем их нужно впутывать?
— Я и тебя не впутывал, ты сам присоединился.
— А как же, пропустить такое, тем более лазейка есть — тобой же и оставленная!
— Так интереснее.
— Да? — Граф остановился. — Хочешь, расскажу тебе большую новость?
— Какую?
— А такую! Ты — маньяк почище меня! Я бы ни за что не стал раздавать шансы на постройку новой Вселенной мало соображающим в этом деле людям.
— Быстро создадут и быстро сломают, — ответил Бог. — Чем хуже человек, тем нестабильнее Вселенная у него выйдет.
— Это ты так думаешь! — возразил граф. — А на самом деле они получат такое могущество, что уничтожат любого, кто посмеет что-то сказать им наперекор. И пусть Вселенная у них получится простой, с привычными черно-белыми правилами, но они будут держать ее в кулаке. Чем проще вещь, тем хрен сломаешь!
— У тебя оригинальное образное мышление, — уважительно сказал Бог. — Черно-белые правила — хорошо сказано. У тебя они тоже не особо красочные выйдут.
— Не твоего ума дело, — огрызнулся граф. — Будет моя Вселенная — как захочу, так и построю! Ты вот лучше подумай, как будешь выглядеть в роли оппозиции и что будешь делать? Соблазнять людей добродетелями?
— Извращенец! — Бог глубоко вздохнул.
Несколько дней пути по новому миру настолько пришлись ему по душе, что он на короткое время потерял былую бдительность и позволил себя поймать. Привыкший к тому, что ему достаточно шевельнуть пальцем, и люди увидят высокотехнологические чудеса в его исполнении, он совсем забыл, что на время соревнования является простым смертным и не готов оказать божественное сопротивление окружившим его воинам. Только помахать кулаками.
Изловивший его граф неожиданно для Бога оказался ознакомлен с текстом договора. И потому не только не делал никаких попыток навредить пленнику, но и не давал ему самому совершить над собой какую-нибудь смертоубийственную глупость. Он держал Бога во дворце царя, в комнате, один в один напоминавшей палату для буйнопомешанных. Мягкие стены, полы и даже потолок и мягкий стул, состоящий из кучи перьев и набитой ими причудливо сшитой ткани. Таким стулом ни замахнуться толком, ни ударить. Подушка — она и в Африке подушка, пусть даже оригинальной формы. Кровати не было и в помине. Вместо нее всё тот же мягкий пол.
И конвой, который постоянно дежурил неподалеку.
Когда Бог в первый раз вышел в коридор — его повели в соседнюю комнату, оборудованную под крохотную столовую, — то удивился тому, что и здесь всё было обито подушками и матрасами. Стало ясно, что граф — большой перестраховщик (гипотетическое владение собственной Вселенной того стоило), и в то же время Бог наконец-то сообразил, почему ни разу не слышал шагов охраны: она всегда появлялась бесшумно. С такой обивкой надо было сильно постараться, чтобы твои шаги услышали.
В столовой охранники тщательно следили за тем, чтобы Бог не нанес себе смертельные увечья. Одноразовая пластиковая посуда — граф явно не любил деревянные ложки и ковшики. Легкая ложка и теплый чай, которым просто невозможно обжечься. Разве что захлебнуться, но и этого ему точно не дадут сделать. В крайнем случае откачают.
И не сразишься с ними, потому что граф поставил в качестве охраны профессиональных знатоков боевого искусства, да и сам был постоянно неподалеку. А стрелы с больно бьющими наконечниками — это уже издевательство над пленным. Если бы не боязнь графа потерять Бога, а вместе с его уходом и шанс заполучить Вселенную в свои руки, то злобные охранники с большим удовольствием использовали бы их каждый день.
— Ты стал заложником собственных игр, — сказал Бог. — Не стал никому говорить, что к чему, и проиграл.
— Заткнись! — оборвал его граф. — Ты говоришь, как герой третьесортных боевиков.
— Да, я говорю именно так! — повеселел Бог. — Потому что именно это выводит тебя из себя. Ведь ты с ума сходишь, когда кто-то намекает, что ты злодей из этих самых третьесортных боевиков!
— Издеваешься, значит? — уточнил граф.
— А что я должен, дифирамбы тебе петь? — удивился Бог. — Ты меня поймал, тебе меня и охранять.
— А вот прикажу тебя приковать к стене и кормить черствым хлебом и холодной водой! И что ты будешь делать?
Бог хмыкнул.
— Перестану дышать! — коротко ответил он. — Хм… хм… а хорошая идея, надо попробовать.
Граф покраснел от злости.
— Я тебе попробую! — повысил он голос. Бог принципиально выдохнул и не стал вдыхать.
— Мне его ударить под дых? — спросил охранник. Граф непонимающе нахмурился.
— Это еще зачем?
— Я всегда так делаю, когда они сопротивляются!
— И что в итоге?
— Как снова задышат, то ходят, как шелковые!
— Угу! Даже если пленные всеми силами стараются и сами не дышать? Нет, он так просто не отступится, а ты станешь соучастником его самоубийства. И тогда я отыграюсь на тебе! Ясно?
— Так точно!
Граф сел перед Богом и заглянул ему в глаза.
— Хотелось бы мне знать, — задушевно сказал он, — что бывает с богами, которые заканчивают жизнь самоубийством? Куда они попадают после смерти? И еще мне интересно, Великий Создатель, почему тебя постоянно тянет жертвовать собственной жизнью ради всего человечества? Скажи, Господь, чего ты этим добиваешься? Тебе мало того, что созданные по твоему образу и подобию люди и сами становятся похожи на тебя, готовые пожертвовать собственной жизнью ради чего-нибудь малосущественного? Ради выполнения плана на дышащем на ладан станке? Ради светлого будущего терпеть серое настоящее и черное прошлое?
Бог вдохнул и сердито ответил:
— Это только ты предлагаешь людям жертвовать чужими жизнями ради их собственной!
Граф вскочил и победоносно хлопнул в ладоши.
— Попался! — довольно воскликнул он. — Дыши, парень, вдыхай воздух полной грудью! Ты же Бог, ты так просто не отступишь, иначе я в тебе совсем не разбираюсь.
Бог равнодушно пожал плечами: он на самом деле не собирался умирать, потому что иголки у графа до сих пор нет, и чем закончится игра, никому не известно (хотя узнать хочется всем). Если умереть сейчас, то победителем автоматически станет Кащей, и это будет не спор за звание лучшего, а особо изощренные поддавки. С тем же успехом можно было просто найти вариант, как оставить Кащею жизнь во время уничтожения Вселенной, или же хлопнуть дверью и взвалить на Кащея тяготы уничтожения старой и создания новой Вселенной.
Поскольку два основных спорщика прибыли на место и блокировки у сундука больше нет, то наибольшие шансы на победу окажутся у того, кто сейчас бегает с сундуком, скрываясь от графа. Но новоявленные спортсмены не догадываются ни об игре, ни о положенном в качестве награды призе. И это вносит в игру дополнительную и изрядную долю неопределенности.
— Бог всегда любил подобные споры: они сильно задевают его собственные честь и достоинство! — пояснил граф охранникам. — Если вдруг начнет заново, в чем я сильно сомневаюсь, то вы сумеете сбить его с настроя.
— Какой ты шустрый! — Бог вдохнул и выдохнул. — Я останусь не из-за этого. А из-за того, чтобы посмотреть, как Кащей намылит тебе шею!
— Ты слишком в нем уверен! — заявил граф. — Да, он сбежал от советника Логвина в непонятном для меня направлении, но это ему не поможет. Он обязательно даст о себе знать.
Граф не стал ходить по комнате и гневно размахивать кулаками только потому, что сам знал, как нелепо это выглядит в глазах общественности. Вслух ему не скажут — самоубийц нет, но за глаза могут наговорить немало нелестного: придворные это любят.
