Леонид Каганов - Лена Сквоттер и парагон возмездия
Багаж мой был невелик, и у меня, of course, имелись красивые и лаконичные ответы по каждому предмету, но все они оказались не нужны, потому что даже таможенники в аэропорту катастрофически не знали английского.
— Forest time? — спрашивала меня барышня со злыми партийными глазами.
— No forest! — отвечала я. — Shoping and museum! Туризм, блин!
— Forest time China? — допытывалась барышня как автомат.
— WTF? What is forest time?
— Forest time! Are you forest time? — В отчаянии таможенница начинала загибать пальцы: — Forest time, second time, third time… Are you forest time in China?
Наконец с формальностями было покончено, я выбралась из аэровокзала и после долгих приключений, которые описывать нет смысла, заселилась в гостиницу. Это оказалась неплохая гостиница для иностранцев — здесь был даже интернет. И портье в сереньком мундире с застежками, чем-то напоминавшими гусарские, вполне сносно говорил по-английски. Судя по вольным манерам и профессионально-внимательному взгляду, он заодно работал ушами в местной госбезопасности.
Я написала пару писем, послала несколько SMS, приняла Душ и отправилась гулять по городу с целью осмотреть достопримечательности, а также побывать в бюро вертолетных экскурсий для иностранцев.
Сразу скажу: если вы не любите кататься в столичном метро в час пик, если вам не нравятся стадионы во время матчей и переполненные курортные пляжи, если вас не привлекают шествия в колонне на митингах, просмотры городских фейерверков и бесплатных концертов в день города, то Пекин вам тоже не понравится. Путешествие по Пекину от висения в столичной толпе отличается только тем, что здесь не принято воровать мобильники. Пройдя пару кварталов, я абсолютно утратила интерес к достопримечательностям.
Любой осмотр достопримечательностей — это попытка туриста доказать самому себе, что он не зря потратил время и бабло на свою поездку. В мире не существует достопримечательностей, за которыми имело смысл пускаться в дорогу, а если такие места есть, то они почему-то официально не считаются достопримечательностями. Я способна понять туриста, который пролетел континент, чтобы увидеть реликтовую фреску, о которой пишет диссертацию. Но такие люди обычно летают в командировки, а не турпоездки. Типичный турист— это пузатый bastard с дешевой мыльницей, который считает своим долгом посетить в чужих городах все те tourist spots, которые ему бы никогда не пришло в голову посещать в родном: все эти stupid постройки, дворцы, парки и особенно музеи.
Турист не способен признаться себе и коллегам по возвращении, что ездил в отпуск жрать дешевых креветок, валяться на солнце и лакать все алкогольное, что дадут. Поездка маскируется под культурную миссию. Независимо от страны — будь то Китай, Перу, Италия или Австрия, — турист мается на жаре, выслушивая цифры экскурсовода, в каком веке каким правителем было начато строительство дворца, сколько кубометров щебня пришлось выдолбить снизу, а сколько напихать сверху, в каком году случился пожар и обвалилась крыша, и сколько сотен художников потом заново расписывало фрески. Проходя с группой таких же bastards вдоль ленточных загородок, турист в ожидании обеда по программе жадно впитывает этот информационный мусор, который:
1. Ему никогда в жизни не пригодится: ни сравнить, ни осознать он его не сможет, поскольку не специалист ни в истории, ни в архитектуре, ни в живописи.
2. Эту информацию он к обеду забудет, а снимки, сделанные мыльницей с неотключаемой вспышкой, все равно не получатся.
3. Все это можно было бы прочесть в Википедии за минуту, не выходя из дома.
4. Все это разбавлено таким количеством местного беззастенчивого вранья и легенд, разнящихся от экскурсовода к экскурсоводу, что мало похоже даже на цифры из Википедии.
Однако турист упорно делает вид, что ему до заворота кишок интересна мозаика колонн IV века нашей эры, хотя на самом деле мечтает, наконец, сесть за столик аутентичного кабака и блаженно вытянуть ноги в ожидании официантов. А затем — выпить и закусить.
Это человеческое лицемерие сродни тому чувству, которое заставляет молодую пару перед вечерним совокуплением отправиться в кино или театр, делая вид, что целью rendez-vous было именно это, а все остальное произошло как бы незапланированным экспромтом. Раньше я была уверена, что это связано с религиозной моралью, которая учит нас, что самооправдание для банального траха или чревоугодия можно заслужить лишь искупительной жертвой — потратив силы и время на духовные муки. Но после разговора о страданиях со смотрителем питерского Дацана мне начало казаться, что дел именно в них: жратва или трах сильно потеряют в качестве, если не будут освобождением от страданий по высиживании балета в трех актах.
Дойдя до этого места в размышлениях, я вдруг поняла, что просто ищу для себя оправдание, почему мне глубоко наплевать на все дворцы и музеи Пекина. Это меня удивило еще больше, но, к счастью, тут таксист остановился и показал мне знаками, что я прибыла, куда просила.
Центральное агентство вертолетных экскурсий для иностранцев, которое я еще в Москве нашла по интернету, оказалось маленькой стеклянной забегаловкой, ничем не отличавшейся от рядового турбюро. Здесь была приемная с креслами и проспектами, конторка с тремя зачуханными секретарями и дверь вглубь, где находился кабинет для собеседований. Он явно был занят — оттуда доносились глухие голоса.
Я поздоровалась с секретарями, объяснив жестами, что мне надо поговорить с начальством, села в кресло и огляделась. Здесь не оказалось решительно ничего интересного, за исключением стенда с фотками улыбающихся туристов на фоне вертолетов. Туристы были обычные, но, судя по дорогой оптике, висящей на их животах, деньги у них имелись. Затем я заметила над фотографиями самодельный плакатик, распечатанный крупными буквами. Он был вроде как на английском языке, но мне потребовалось встать с кресла и постоять у стенда некоторое время прежде, чем удалось его прочесть. В буквальном переводе на русский это звучало бы примерно так: "Мы вам почтеннейше извинимся на доставленную невозможность экскурсированного винтом-крутить полета для гора Тибет".
Я озадачилась. Это могло означать, и что вертолет не летает из Пекина в сторону тибетских гор, и что бюро уже обсижено туристами, просящими их забросить на Кайлаш. Лично мне больше нравился второй вариант, потому что это хотя бы доказывало, что все догадки правильные, и мой Nazi Ort именно там. А вертолет можно найти и в Лхасе, вопрос бабла. Важнее мне казалось получить знак, что я на верном пути. И я его получила буквально через минуту.
Из кабинета доносился сварливый визг. Я прислушалась: это была женшина с отвратительным английским, она несколько раз повторила «Кайлаш». И только когда она перевела дух и разразилась витиеватой русской бранью, я, наконец, узнала голос: это была моя Verfluechter Жанна. Дверь распахнулась, и она появилась прямо передо мной.
Жанна ничуть не изменилась с тех пор, как я ее видела в последний раз — ее прическа напоминала все тот же кокос с кистями, а на ногах были те же totalitarian сапоги. Единственное — она слегка похудела. В смысле — осунулась.
Увидев меня, Жанна остолбенела, вытянув по швам руки как Barby doll, и завизжала. Но поскольку она визжала без передышки последние минут десять, даже китайцы за конторкой не дрогнули, решив, что такова нормальная реакция этой бледнолицей обезьяны всякий раз, когда она куда-то входит или выходит.
— Что тебе здесь надо, Гугель?! — отвизжавшись, пролаяла Жанна совсем как в нашу прошлую встречу.
— Здравствуй, Жаннетт, — ответила я насмешливо. — И здесь тоже твой ларек, да?
— Что тебе здесь надо, Гугель?! — с отчаянием произнесла она снова.
— Я-то здесь по своим делам, — объяснила я. — А вот ты, дорогая моя, здесь тоже по моим делам? О которых узнала из украденного органайзера? Это куда смешнее. В следующий раз оставлю для тебя в своем мобильнике формулу синтеза яда или координаты обрыва на серпантине — надеюсь, украв мой следующий аппарат, ты примешься реализовывать эти инструкции с тем же прилежанием…
Уже заканчивая фразу, я сообразила, что идея такого рода на самом деле настолько шикарна, что вовсе незачем было ее сообщать Жанне. Но было поздно.
Жанна фыркнула, выпучила глаза и проследовала мимо меня к выходу, цокая каблуками.
— А смартфончик украденный ты мне вернуть не хочешь? — спросила я, но Жанна даже не обернулась.
Я улыбнулась китайцам за конторкой, показав глазами на дверь, хлопнувшую за бледнолицей обезьяной. Но в силу культурных различий они меня не поняли, сочувствия не выразили, а молча поклонились — все трое. И я отправилась в кабинет.
Как и следовало ожидать, разговор с менеджерами — их там тоже сидело трое — вышел долгим, полным языковых барьеров и до тоски безрезультатным. Нет, в Тибет вертолеты из туристической компании не летали. Что было связано, как я поняла, с какими-то внутренними визами. Филиалов в Лхасе у них не было. И ничего посоветовать не могли, лишь совали мне проспект с экскурсиями на какие-то озера. Когда я прямолинейно заявила, что мне нужна вершина Кайлаша, один из них, что сидел справа и все время молчал, вдруг поднялся и на достаточно хорошем английском чеканно объяснил, что Кайлаш — священная гора, никто никогда на ее вершине не был и никогда не будет.
