Алекс Громов - Историкум 2. Terra Istoria
— Неужели здесь еще есть неизвестные подвалы?
— Да вы сами взгляните, тут могильные плиты в семь слоев, что уж говорить о подвалах.
— А еще часы идут в другую сторону[17], — тихо заметила Грета.
— Какие?
— Мы их уже проехали.
Элегантная хозяйка галереи, правнучка русских эмигрантов, Марианна Климушина изумленно посмотрела на подкативших со старинным шиком к дверям «Миранды» Фауста и Грету.
— У вас же вроде следующая пресс-конференция… Сейчас у меня киношники с фестиваля арт-хауса.
— Ничего, мы киношников не боимся, — парировала Грета. — Послушаем и их. Заодно и перекусим.
— Кем? — отважился пошутить Фауст. — По-моему, тут одни вампиры, так что как бы нам самим добычей не стать. Хотя что настоящему Фаусту какие-то вампиры!
Большинство гостей, согласно дресс-коду, и впрямь были бледными, красноглазыми и взлохмаченными.
— Я не вампир, я главный режиссер театра, — обиженно отозвался пухленький пожилой господин. — На фестивале представлен документальный фильм о моей репетиции. И у меня молодой Фауст перед самой премьерой заболел. Господа актеры совсем себя не берегут… Только из отпуска — и умудряются заболеть. Орхидеи!
— Бывает, — заметил кто-то из журналистов. — Как говорится, долго болел, а потом водка кончилась…
Все одобрительно закивали.
Грета и Фауст уселись подальше от импровизированной сцены, где предполагалось присутствие героев пресс-конференции. За самый дальний столик.
— Вы верно выбрали место, девушка! — прозвучало рядом.
На соседнее креслице плюхнулась какая-то приятельница Греты, светская хроникерша. Протерла очки и кивнула назад, указывая на стол с фуршетными деликатесами.
— Мы к ним ближе всех! — радостно сказала она. — К стратегическим запасам.
— Я этим и руководствовалась, — проворчала Грета.
— Ну, мы, светские хроники, всегда правильно ориентируемся, — подытожила подружка и принялась изучать пресс-релиз, тихо ругаясь себе под нос. — Ну и навертели! Читала? «Люди смотрят с экрана. В камеру. А получается глаза в глаза. Режиссер добивается этого специально. Он чувствует, как из глаз этих людей в его фильм входят души. И поселяются там — в микротрещинках теплого целлулоида…»
— Вот прямо так и представляю… — проворчала Грета, покосившись на Фауста, и пояснила уже для него: — Киношники всегда такие ненормальные. — И шепнула Фаусту: — Нет ничего надежнее, чем спрятаться на чужой пресс-конференции. Ведь все знают, что чужие на них не ходят.
— Я заметил. Думаешь, только киношники ненормальные? А «фаустнутые»?
Но тут началось мероприятие. Заговорил толстый бородатый киновед с великолепной шевелюрой.
— Жизнь — это движение, — вещал он. — Кино — это движение. Безостановочное движение вызывает панику, кадры обрушиваются лавиной, режиссер сталкивает, сочленяет, сращивает и терзает на экране органическое и синтетическое, природное и рукотворное — разные типы движения, разные типы жизни. Два года подряд на его монтажном столе лежит целый мир, который нужно собрать заново
— Так, — вздохнула Грета, поглощая кремовую трубочку, — понятно. Нельзя киноведов на пресс-конференции пускать. Хочешь винограду? Есть виноград — значит, жизнь удалась.
— А у него там что-то с сердечной чакрой резонирует, — заметил Фауст.
— У винограда?! — изумилась Грета. — Да где ж у него чакры?
— У режиссера!
— А… ну, пусть.
Фауст ощутил, что среди этой суеты, которая показалась бы ему богемно-привлекательной сразу после прибытия и выглядела до ужаса скучной сейчас, его всё сильнее начинает захватывать напряжение перед собственным выступлением. Просто так его галактические кураторы не сдадутся, обязательно что-нибудь придумают. Не сейчас, так на самой пресс-конференции.
И он не ошибся. Пустого зала, вопреки опасениям, не случилось. Но пресс-конференция как обычно началась со скандала. На входе появилась спешно смонтированная рамка, призванная выявлять не террористов, а пришельцев, реагируя на «импортные (внеземные) гены». И она отчаянно зазвенела при появлении представителя городской администрации. И местного банкира, затем — городского начальника полиции и руководителя местной культурной ассоциации. А уже университетские профессора, коих прибыло несколько, удостоились отдельного «встречного марша» каждый. Грета прошмыгнула спокойно, а вот младшего Фауста рамка приветствовала радостным звоном — «Тут пришелец!».
В первом ряду расселись несколько удивительно схожих между собой молодых людей в безупречных костюмчиках. На лацканах у них красовались значки «Хочешь стать Фаустом? Спроси меня как!». Появился Макс, который был услужливо представлен как «руководитель группы экспертов-культурологов по прогнозированию земного будущего и прошлого», и тут же начал вещать в услужливо подставленный микрофон.
— Наступает время, когда прежние земные суеверия потеряли свою актуальность, и на смену так называемым чародеям прошлого приходят деятели науки. Впрочем, сейчас любой настоящий ученый может рассчитывать на грант. Но при этом не надо делать никаких фантдопущений о том, что было, если бы две-три-четыре-пять тысяч лет назад пионеры освоения и пропаганды земного космостроения сумели оторваться от Земли. Поэтому мы говорим только о документально зарегистрированных изобретениях…
В зале начался радостный гогот. В полемике с искусством явно выигрывали сторонники военно-промышленного пути развития. Чья кормежка — тех и новости.
— А что вы думаете, Гутенбергу не приходилось регистрировать свою множительную машину? — донеслось до Фауста.
— Да того же Архимеда за оборонные патенты зарубили.
— Подумаешь! А то, что великому инженеру Леонардо да Винчи приходилось мазней зарабатывать — по-вашему, лучше?
Иоганн-Альберт заглянул в невесть откуда взявшийся пресс-релиз, который гласил: «Что необходимо для Контакта с другими цивилизациями? Земляне должны пытаться перейти в режим длинных временных горизонтов, от полувека и далее, а не мыслить краткосрочными отрезками, т. е. теми же самыми пятилетками. Процесс интеграции требует не только усилий, но и времени, в течение которого землянам нужно проявить терпение…» Понятно, что о светлом будущем миллиардов земных разнорабочих и солдат Иноземного Легиона будут с восторгом писать всё позже. Но в самой цивилизованной галактике такое культурно называлось «передовыми сказками для бедных».
Но тут наконец настала очередь следующего оратора. Провожаемого звучными, почти армейскими аплодисментами Макса сменил безымянный (по собственному желанию) представитель сети клубов психологического развития личности. Он предложил вести тренинг «Секреты успеха от Фауста». Даже две программы. В одной про коммерческий успех и как сделать карьеру, а в другой — как достичь личного совершенства. Грета захихикала — ей тот же господин уже предложил вступить в организацию курсов вечной молодости от «Маргариты».
Безымянник явно знал свое дело, отпуская афоризмы и позитивные фразы, заставляя Фауста жалеть о невозможности превращения бойкого оратора на трибуне в не менее бойкого козла. К сожалению, земная наука до сей поры была лишена возможности изучения феномена козла, продвигающего в стаде козлов принципы сетевого маркетинга.
— Фауст — это тот, кто не стал ограничивать себя банальным преподаванием в обычном университете, а предпочел работу настоящего бизнес-тренера, шокируя и тем самым совершенствуя своих студентов в осознании глобальных перспектив. Он выбрал самого жестокого и богатого работодателя и смог заключить с ним договор!
Фауст не терпел посредников и обращался напрямую к владыкам, оставляя себе все бонусы! В наше время он бы встречался с Биллом Гейтсом и Стивом Джобсом, Марком Цукербергом и Алексеем Васёновым, давал советы Никите Хрущеву и Дэну Брауну.
Впрочем, вспоминая бабушкины рассказы, Фауст-младший не мог в этом не согласиться с оратором.
Вскоре настала пора и главного докладчика и под негромкие аплодисменты Фауст подошел к трибуне.
— Для начала я хочу задать присутствующим простой вопрос, который уже задавал многим. Да что вы знаете о моем дедушке? Том самом докторе Фаусте, оставившем на Земле противоречивый след.
Из зала раздались негромкие крики. Оставшиеся слушатели неспешно зазевали в предвкушении благостной истории о великом дедушке оратора. И оказались не правы.
— На самом деле, он не был ни гениальным ученым, ни этаким бизнес-тренером. Он, как многие чужаки, сумел взглянуть на скучную, сопровождающуюся множеством запретов и санкций полуповседневную земную жизнь иначе, чем потерявшие к ней вкус люди. Он был исследователем и искателем…
И дальше Фауст-младший, завладевший искушенной публики вниманием,под не меньше чем три десятка включенных диктофонов и пару телекамер стал рассказывать истории из земной жизни деда, изложенные в его дневнике. Макс и его свита неспокойно ерзала в креслах, хотя даже слово «галактика» не звучало.
