Нил Гейман - Добрые предзнаменования
Шедвелл злобно и ревниво посмотрел на Азирафаила и целенаправленно взялся за курок Громового Ружья.
Азирафаил посмотрел на свое новое тело, которое, к сожалению, было очень похоже на его старое тело, хотя пальто, пожалуй, было почище.
– Что ж, все кончено, – бросил он.
– Нет, – отозвался Кроули. – Нет. Не кончено, понимаешь ли. Вовсе нет.
Теперь сверху были облака, крутясь, как кипящее таглиателли[79].
— Видишь ли, – продолжал Кроули, и от фаталистической горечи голос его был похож на свинец, – так просто эта машина не работает, и все тут. Думаете, войны начинаются, потому что какого-то старого герцога застрелили, или кто-то еще кому-то отрезал ухо, или кто-то в неправильном месте ракеты разместил. А это не так. Это просто, ну, просто причины, которые вовсе не главное. На самом деле войны потому начинаются, что две стороны друг друга не выносят; давление повышается, повышается, повышается и, в конце концов, война может начаться из-за чего угодно. Именно, чего угодно, неважно, чего. Как тебя зовут… э… мальчик?
– Это Адам Янг, – ответила Анафема, подходя к ним (а за ней следовал Ньют).
– Правильно. Адам Янг, – кивнул Адам.
– Хорошая попытка. Ты спас мир. Можешь полдня отдохнуть. Только это ничего не изменит.
– Думаю, ты прав, – кивнул Азирафаил. – Я уверен, что наша сторона хочет, чтобы произошел Армагеддон. Это очень печально.
– Кто-нибудь может и нам рассказать, что происходит? – сурово спросила Анафема, скрестив руки.
Азирафаил пожал плечами.
– Это очень длинная история, – начал он.
Анафема упрямо выставила вперед подбородок.
– Ладно. В Начале…
Молния, полыхнув, ударила в землю в нескольких метрах от Адама и там осталась шипящая, расширяющаяся книзу колонна, словно дикое электричество заполняло невидимую форму. Люди отступили назад, к джипу.
Молния исчезла, и на месте колонны оказался молодой человек, состоящий из золотого пламени.
– О господи, – выдавил Азирафаил. – Это он.
– Кто «он»? – спросил Кроули.
– Глас Божий, – пояснил ангел. – Метатрон.
Они уставились на прибывшего.
Потом Пеппер проговорила:
– Нет. Метатрон из пластика сделан, у него есть лазерная пушка и он может превращаться в вертолет.
– Ты путаешь с Космическим Мегатроном, – слабо ответил Венслидэйл. – У меня такой был, но голова упала. Этот, кажется мне, совсем другой.
Прекрасный пустой взгляд сначала упал на Адама Янга, а затем быстро переместился, чтобы увидеть бетон который кипел рядом.
Из ходящей ходуном земли поднялась фигура – как король демонов в пантомиме, но если новоприбывший когда и участвовал в пантомиме, то была она из тех, с которых никто живым не уходил, и потом священник сжигал место. Он не слишком отличался от другой фигуры, только пламя было кроваво-красным.
– Э, – выдавил Кроули, пытаясь вжаться в сиденье. – Привет… э.
Красная фигура кратчайше на него глянула – словно обозначила, что потом его надо съесть, а затем уставилась на Адама. Когда она заговорила, голос ее был как миллион мух, в спешке снимающихся с места.
Она прожужжала слово, которое услышавшие его люди ощутили как напильник, проехавшийся вниз по позвоночнику.
Говорила она с Адамом, который отвечал:
– Чего? Нет. Я говорил уже. Меня зовут Адам Янг. – Он оглядел фигуру с головы до ног. – А вас?
– Вельзевул, – ответил за красную фигуру Кроули. – Он Повелитель…
– Благодарю, Кроули, – прервал его Вельзевул. – Серьезззно мы с тобой поззжже поговорим. Уверен, у тебя много есть слов для меня.
– Э, – ответил Кроули, – ну, видите ли, то, что произошло, – это был несчастный случай…
– Молчать!
– Да. Да, – быстро отозвался Кроули.
– Итак, Адам Янг, – вновь заговорил Метатрон, – мы, конечно, благодарны, что ты нам сейчас помог, но мы должны прибавить, что Армагеддон должен немедленно начаться. Могут быть временные затруднения, но они не могут стоять на пути высшего блага.
– А, – прошептал Кроули Азирафаилу, – он имеет в виду, чтобы спасти мир, надо его уничтожить.
– Насчччет того, чччто у чччего на пути стоит, следует еще это решшшить, – прожужжал Вельзевул. – Но решшшить сие надо сейчас, мальчик. Сие – судьба твоя. Так зззаписано.
Адам глубоко вдохнул. Люди-наблюдатели задержали дыхание. Кроули и Азирафаил уже какое-то время не дышали.
– Я просто не понимаю, почему все и всех надо сжигать и уничтожать, – произнес Адам. – Миллионы рыб, деревьев, овец, и… и всего остального. И не то чтобы для чего-то важного. Просто чтоб узнать, у кого шайка лучше. Как мы и Джонсониты. Но даже если и победите, не можете же вы нанести другой стороне настоящее поражение, ведь не этого же вы хотите. В смысле, победите не насовсем. Просто потом все начнете с начала. Будете людей вроде этих двух посылать, – он указать на Кроули и Азирафаила, – чтоб людей путали. А людьми и так трудно быть, и без того, что кто-то другой приходит и путает.
Кроули повернулся к Азирафаилу.
– Джонсониты? – прошептал он.
Ангел пожал плечами.
– Думаю, одна из сект, что в ранний период откололась, – ответил он. – Похожи на Гностиков. Как Офиты, – на лбу у него появились складки. – Или это Сетиты были? Нет, я про Коллиридийцев думаю. О господи. Прости, их были сотни, очень трудно уследить.
– Людей путали, – пробормотал Кроули.
– Не важно! – рявкнул Метатрон. – Для того были созданы Земля, Добро и Зло, чтоб…
– Не знаю, что в этом такого славного: создать людей и потом волноваться из-за того, что они ведут себя как люди, – ответил Адам резко. – И вообще, если б кончили людям говорить, что как только они помрут, все исправится, они могли бы попытаться еще при жизни все исправить. Если б я был владыкой мира, сделал бы так, чтобы люди жили гораздо дольше, как старый добрый Мафусаил. Гораздо интереснее жизнь бы стала, и они бы, может, думать начали о том, что с природой сделали, и об экологии, поскольку через сто лет все еще живы будут.
– А, – бросил Вельзевул, и улыбнулся. – Жжелаешшшь править миром. Более сие похожжже на твоего От…
– Я обо всем этом подумал и решил, что не хочу, – ответил Адам, полуобернувшись и ободряюще Им кивая. – В смысле, кое-какие штуки изменить стоит, но потом, полагаю, ко мне все время будут приходить какие-то люди, и из-за них я постоянно буду чего-то там исправлять, то всякий мусор убирать, то больше деревьев растить, и чего в этом хорошего? Это как за других их спальни убирать.
– Ты и свою-то спальню никогда не убираешь, – сказала из-за его спины Пеппер.
– Я ничего и не говорил про мою спальню, – отозвался Адам, имея в виду комнату, пол которой уже несколько лет был не виден. – Я имею в виду спальни в принципе. Свою собственную я не имел в виду. Это аналогия. Вот что я говорил.
Вельзевул и Метатрон переглянулись.
– И вообще, – добавил Адам, – трудно думать даже о том, чем все время занять Пеппер, Брайана и Венсли, чтоб они не скучали, так что не хочу больше мира, чем есть. Спасибо, конечно.
Лицо Метатрона стало выглядеть знакомо – для всех тех, кто когда-либо слушал идиосинхризические доводы.
– Ты не можешь отказаться быть тем, кто ты есть, – в конце концов проговорил он. – Послушай. Твои рождение и судьба – часть Великого Плана. Все должно происходить по нему. Выбор давно сделан.
– Мятеж – вещщщь славная, – добавил Вельзевул, – но не против всего можжжно восссставать. Ты должжжен понять!
– А я и не восстаю, – вразумлял их Адам. – Я просто указываю на некоторые вещи. Мне кажется, нельзя ругать людей за то, что указывают на недостатки. Мне кажется, лучше не начинать битву, а посмотреть, что люди делают. Если прекратить их путать, они могут начать думать правильно и перестать портить мир. Я не говорю, что так будет, – прибавил он совестливо, – однако так может быть.
– Это бессмысленно, – бросил Метатрон. – Ты не можешь пойти против Великого Плана. Ты должен подумать. Это у тебя в генах. Подумай.
Адам замешался.
Глубинное темное течение всегда готово было притечь обратно, и сейчас оно скрипуче нашептывало: «Да, все именно так, надо действовать по Плану, ты ведь его часть».
День был длинным. Спасение мира смертельно утомило одиннадцатилетнего мальчика.
Кроули спрятал голову в сложенных ладонях.
– На секунду, всего лишь на секунду, мне показалось, что у нас есть шанс, – проговорил он. – Он их разволновал. Что ж, было славно, пока…
Тут он понял, что Азирафаил встал.
– Простите, – бросил ангел.
Трио взглянуло на него.
– Этот Великий План, – продолжал он, – это План основ мира, так?
Последовало секундное молчание.
– Это Великий План, – ответил без всякого выражения Метатрон. – Ты все отлично знаешь. Будет свет жить шесть тысяч лет, а завершит существование его…
