Тонкая стена (СИ) - Карелин Сергей Витальевич

Война скоротечна и спустя полчаса невооруженным глазом было заметно, что Ганс потерпел полное поражение. По полю пошли санитары и похоронные команды русинов, собиравшие тех, кто еще имел надежду и заворачивавшие в холсты безнадежных. Наши Горынычи спокойно парили над полем битвы.

— Половину войска Ганс потерял, — уверенно заметил Зигфрид, — Но молодцы, — добавил он, видишь, все-таки отступают организованно.

Организованное отступление с точки зрения Зигфрида представляло собой паническое бегство в открытые ворота Дорогобужа.

— Ну, теперь Ганса раздавят! — авторитетно заявил я, — удостоившись презрительного взгляда Зигфрида.

— Федор не дурак, Шамтор. Зачем ему переть на городские стены. У русинов потери тоже не маленькие. Так что, думаю, сейчас война на время остановится. Раны будут зализывать.

И, конечно, наш начальник был прав. Наступление русин остановилось. Они не стали подходить к стенам, а наоборот под руководством Изъяслава, который теперь поднялся над войсками на небольшом Змее Горыныче, перегруппировывались и отходили в сторону лагеря.

Тем временем к нам подлетел второй Змей Горыныч с улыбающейся Хельгой и почему-то очень хмурым и явно расстроенным Мойшей.

— Победа! — звонко прокричала Хельга, и я отсалютовал ей рукой.

— Теперь в лагерь, — скомандовал Зигфрид. — Нам надо встретиться с Федором и Велимиром. Мы теперь поступаем в их распоряжение.

Последние слова дались ему явно с трудом. Что ж, я прекрасно его понимал. Зигфрид столько воевал против русин, и теперь попасть в подчинение к старым врагам было, по меньшей мере, издевательством над честью рыцаря. А наш командир свою честь ценил высоко. Может быть, даже слишком высоко.

Мы направлялись к лагерю русинов. В центре его стояли практически нетронутые перипетиями битвы командные шатры. Змеи зависли над ними, выровнялись, и опустились на небольшую площадку неподалеку..

Едва мы вылезли из корзин, Хельга бросилась мне на шею. Черт возьми я даже испытал прилив желания.

— Идут, — выдохнул Зигфрид и я увидел что к нам спешат три человека. Они выглядели очень по-разному, но в походке каждого чувствовалось еще не утихшее напряжение битвы и усталость людей, выполнивших намеченное. Справа шел Федор, легендарный русинский советник, а по сути — правитель Земель Русинских. Больше всего меня в нем поразили глаза. Это был взгляд разумного хищника, волка, способного контролировать собственные инстинкты, но не перестающего от этого быть волком. Я все никак не мог понять — где же еще я видел такое выражение глаз. И наконец, вспомнил — и содрогнулся. Таким же взглядом на нас иногда посматривал и Сент, мой новоявленный папаша. И, получалось, что и я унаследовал эту его черту. Не зря Хельга иногда говорила мне после наших любовных игр: «Не смотри на меня вот так. Я тебя боюсь». Надо будет потренироваться, что ли, раз уж такая разудалая жизнь у нас начинается…В середине троицы двигался Изъяслав. Взгляд его был направлен на Зигфрида и тот тоже, не отрываясь, смотрел на своего извечного противника. Удивительно, насколько похожи были эти два человека. Похожи во всем — от посадки головы до манеры двигаться, почему я был совершенно в этом уверен, хотя никогда не слышал русинского воина — манеры говорить. Не знаю, что должно было стать сейчас призом в этой схватке гигантов, но они к ней готовились загодя. И замыкал цепь некто…Или нечто…Короче, это был ярмарочный клоун, в одежде, от которой пестрило в глазах.

— Приветствуем вас — начал Изъяслав. — Я командующий войсками русин Изъяслав, это советник князя всея Руси Федор, а это воевода Кузьма Прутков. А кто вы?

Вот это да! Этот селезень — русинский воевода? Я сразу вспомнил студенческий анекдот про сбежавшего из ярмарочного балагана сторожа, и львов, которые, похоже, что-то недоговаривают. Глядя на воеводу Кузьму, я почувствовал, что русины отличаются от нас куда больше, чем я раньше думал. В Фатерлянде ему не только войска водить, но и пиво разливать в пивной не доверили бы.

— Так, — заметил Федор во взгляде которого мне показалось какая-то подозрительность, — кого нам благодарить.

— Я Зигфрид Брауншвецйгский, — взял себя в рукинаш бравый командор, этот парнишка Шамтор, это Хельга и Мойша Иванов….

Последовала короткая пауза. Все присутствующие посмотрели на Любаву, недоумевая, кто она и почему Зигфрид ее не представляет. Наконец, сама Любава, поняв, что ситуация становится двусмысленной, представилась.

— Я — Любава.

Вот тут снова вступил Зигфрид, улыбнувшись уголком рта.

— Да, да. Это — Любава. Она дочь Вечевара, нашего нового союзника. Надеюсь, Федор, Велимир ознакомил вас с ситуацией?

— О да. — также скупо улыбнувшись, ответил Советник. Его сопровождающие недоуменно воззрились на него, но, не дождавшись комментариев, отвернулись.

— Леший… — покачал головой Федор, — первый раз вижу чтобы лешие на змеях летали.

Мойша что-то буркнул в бороду, явно нелицеприятное. Что такое с ним происходит? Еще во время боя я заметил, что обычно сдержанный лешак перегибался из корзины и что-то яростно кричал вниз, особенно, когда мы пролетали над позициями леших.

— Подожди, — внезапно словно что-то вспомнив, хлопнул себя по лбу Федор, — знакомые имена. Вы — бригада? Та самая, что по Муромским лесам ходила?

— Да это мы, — кивнул Зигфрид.

— Что делается, — Федор покачал головой, — мы союзники! А ведь не так давно я хотел вас…. — он сделал характерный жест руками, будто скручивая кому-то невидимому голову.

— Ну да. А получилось, что мы вас… — Зигфрид сделал похабный жест двумя руками и корпусом и захохотал.

Федор немного подумал и присоединился. Спустя несколько мгновений хохотали уже все. Отсмеявшись, советник продолжил:

— Ну, ничего, мы нашим бойцам невидимого фронта пансион по утрате боеспособности уже назначили. Так, значит, вас послал…

— Хранитель Сент, — ответил Зигфрид, — вас должны были предупредить, что летим именно мы. Велимир…Кстати, а где он?

— Нет его, Велимира нашего дорогого, — тяжело вздохнул Федор, но мне почему-то показалось что вздох вышел у советника каким-то неискренним, — Велимир геройски погиб.

— Как он погиб? — мы переглянулись. Хельга присвистнула. Зигфрид выпрямился, будто палку проглотил. Леший, наоборот, понурил голову. Я снял шапку. В общем, все, как бывает, когда слышишь о смерти знакомого тебе человека. А вот реакция Любавы заслуживает особого слова. На ее лица была видна из последних сил подавляемая улыбка. Мне показалось, что она еле сдержала желание пуститься в пляс. Что же такое делал с ней покойный Велимир, что она его так ненавидит? И где-то на задворках сознания у меня затеплилась мысль: «А ведь ты мог быть не с Хельгой, а с ней. И что бы она сделала с тобой?» я мысленно еще раз поблагодарил Мойшу за ту, кажущуюся теперь такой далекой, беседу на болоте, где он предостерег меня от увлечения Любавой. Что ж, ведьмы не способны любить. Запомни это, старина Шамтор. И не верь больше любовным морокам.

— Погиб как герой, — повторил Федор, — но это война. На ней убивают, знаете ли. Что ж, я рад, что вы пришли нам на помощь вовремя. Сейчас вы поступаете в распоряжение Изъяслава. Отдыхайте. Вас накормяти выделят палатку рядом с командирскими. У нас есть время немного зализать раны и обдумать, что нам надо делать дальше. Вы можете связаться с Сентом? Так ведь?

— Да, — кивнула Хельга.

— Тогда завтра мы проведем сеанс связи. Нам есть что обсудить. А теперь извините, вынужден удалиться, дела. Еще раз вам спасибо.

Кивнув Федор удалился вместе с воеводой, оставив нас наедине с Изъяславом.

— Зигфрид Брауншвейгский, — пробормотал тот оглядывая нашего командира со всех сторон, так вот ты какой. А ты знаешь что пока ты — единственный в Лагенвельте человек, который был очень близок к победе надо мной. Я нехотел бы вновь встретиться с тобой на поле боя как враг.

— Правда?

Я чуть не расхохотался. Наш начальник зарделся как маковый цвет.

— Значит, будем стоять заедино. Как друзья. — резюмировал Изъялав и хлопнул Зигфрида по плечу, — Прошу вас отобедать со мной.