Malakla - Один плюс три (СИ)
Оттуда, на перехват «Карасика» вышли два пограничных катера проекта 12200 «Соболь», но под флагами ЧСР. Катера лихо подлетели, и навели восемь М2НВ. Пришлось показывать документы на яхту.
— Паны, пани, желаем счастливого пути, — от капитана «J-201».
Ещё двадцать минут хода и показалась красавица Прага.
— Красиво. Ого, сколько яхт и катеров!
На Роганском молу выстроилась целая шеренга моторных яхт. Из их состава особенно выделялись четыре белоснежных СЛ88.
— Похоже, их штампует пачками, — озвучил увиденную картину. — Симпотные яхточки!..
Причалили к молу. Весь день ходили по Праге. На следующее утро Любовь Николаевна заявила, что на яхте нет запасов мыла и стирального порошка. Пришлось ехать на такси до супермаркета намиан, делать запасы. И когда я с Костей вернулся на корабль, нам объявили о желании посетить и Ростов. И Ростов посетили. На яхту вернулись с помолодевшими организмами на клеточном уровне. На Большой Садовой улице к нам подошёл Йон Небуло. По очереди заставил нас надеть лечебный браслет на правую руку и вручил сумку с медикаментами. Якименко-старший снял очки. Навсегда.
— Борн, завтрак завтра будет поздний, — хохотнул Йон, а глазки у амазонок стали липучими от игры гормонов.
— Крепко ты нас!..
Йон откланялся. На концерт Галкина, вечером, мы не сходили. Ходили, до ближайших комнат на час, только я, Аэлита и Стелла. Матильда спать легла рано.
А после всего этого ринулись догонять НИС «Карась». Догнали и пристроились сбоку. Вилькицкий стал у нас частым гостем.
Двенадцать дней мы шли вдоль береговой линии материка. Отдых был отменный. Новизна во всём и её было через край. Мы растворились среди научной братии. И научные работники всех оттенков кожи и глаз, на двунадесяти языках изучали, спорили, ссорились и мирились над проблемами океана и суши. На тринадцатый день пути, к обеду, высадились на уютный пляж «брюшка Карася» (это который материк). Научная братия разбежалась ловить своих козявок и собирать камни. Костя, взяв АК-103, пошёл следом. Через пять минут тррр на весь магазин. В кустики рванула малочисленная охрана, чтобы притащить за микитки трёх учёных и Костю.
— Почему стрелял? — крикнул Вилькицкий.
— Там два динозавра выбежало, — выпалил Костя, ёжась от пережитого потрясения.
Разобрали автоматы и сходили посмотреть. Несомненно, твари хотели «попастись среди наших ботаников». Дракорексы какие-то. Две особи, метров до четырёх в длину, дохлых, валялись на полянке. Верхние лапки хватательные, зубки жевательные, и бегать горазды. Костя стал героем дня. После обеда сдвинулись с безлюдного, худого, места. Прошли десять миль. Даль мигнула. Три раза…
— А это надо посмотреть.
Пейзаж был ещё тот. Реально необычный. Недалеко от берега высовывался из воды гранёный стакан с плоской вершиной. Три похожих находились на суше. Между вторым и третьим какой-то большой шутник положил огрызок десертной ложки. Ещё дальше в океане стояла скала — «бутылка».
Наши «караси» покрутились вокруг морского стакана. Высота метров двести пятьдесят. На вершину подняться проблематично. С двух кораблей щёлкали фотовспышки. Большой карась пошёл смотреть «бутылку», а нам предписали идти на пляж «ложки».
Вилькицкий, стоя рядом с моим командирским креслом, смотрел, как семь моряков, с АК в руках, в бронежилетах и касках, отправились к «ложке» на «Корсаре». Я потянулся следом за катером, одним ухом ловя ехидные замечания компаньонов. Аэлита, Стелла, Якименко и Поставничие, расположившись на большом диване за моей спиной, вовсю потешались над «Стаканами» и командором. Стелла Бориса Андреевича осмеивала за то, что он ходил, как привязанный, за биологом экспедиции Нормой Джин Мортенсен, вылитой Мэрилин Монро. После обеда, Норма была в гостях у наших амазонок. Они ей лечили душевные раны за застреленных Костей динозавров. И тут же вертелся Вилькицкий.
— Командор, вы дезертир, идите сюда. Разве вам не жалко этих малюток? — капризничала Норма.
Командор отошёл от меня. А я смотрел на показание эхолота. «Под нами-то, двести метров глубины». Осмотрел окрестности. Увидел, как между первой и второй «горкой» журчит небольшой водопад. Затем пришлось отвлечься от созерцания природных видов и сосредоточится на швартовке яхты. У берега глубина была уже терпимой: три — десять метров. Яхту я поставил кормой к берегу, опустил оба якоря, два каната закрепили яхту с кормы. И оценил пляжик. Овал метров 50 в ширину и 70–90 — в длину. Угол подъёма — где-то 30R. Все повалили на берег. И я с котом.
— Кто будет купаться? — произнесла Стелла. Любила она это дело. Мастер спорта по плаванию, всё таки.
— Кажись, стреляют, — тут же донеслось от вертящихся недалеко от нас матросов.
Один из матросов показал наверх. И на лицо было халатное выполнение приказа капитана досмотровой группой. Матросы подходы к берегу не осмотрели. Зачем, у яхты же интереснее. Дамы весёлые, раскованные, да и одеты все в мужскую одежду (австрийская униформа, только сине-зелёного цвета (от пана Сорема)).
— Боцман, давай ракету и бегом туда, — проорал Вилькицкий.
Только боцман стрельнул из ракетницы, как на кончике «ложки» показалось три автомотора. Белая «Нива», камуфлированный Уазик и джип, типа «Чероки».
— Опаньки, — опешил, — это же наши!..
Уазик доблестного егеря Борисова, а джип — Никиты (неповторимая покраска). Машины перевалили через бугорок, осмотрели и оценили нас, увидали флаг на яхте, и из них выскочили люди. Мужчины с автоматами бросились назад на баррикады, а две женские особы побежали к нам, крича на ходу, помогите, мол, а то налётчики накинулись. Зовущих на помощь дам звали — Эльза и Лиэль.
— Полундра, — от матросов.
— Атас, — от продвинутых матросов.
Поднялась суматоха. С верха «ложки» экономно садили из автоматов. Компаньоны забегали между верхом и низом, таская патроны, бронежилеты и каски из арсенала «Карасика». Бегать кроссы я не любил со школы, поэтому удобно обмундировался и спокойно поднялся к переставшей стрелять, верхушке.
— Здорово, товарищи полковники энд старшие офицеры, — поприветствовал. И добавил неожиданно: — И с какой зоны мы сбежали?
— Салют, Борн. — Никита, Шарп, Ястребов и Борисов по очереди поручкались со мной.
— И по кому шпарим из автоматов?
— А посмотри сам.
Осторожно высунулся. Наш бугорок метров на десять возвышался над слабоизрезанной степью, сине-зелёного колера. Слева виднелся лесок. До него было больше километра. А прямо передо мною какие-то чуваки в полосатых халатах «творили» редут из собственных лошадей.
— А это кто? — удивился.
— Басмачи, — Никита спокойно озвучил название местных разбойников.
— До них 520 метров, — озвучил дистанцию до противника Николаич. У Борисова был бинокль с дальномером фирмы Carl Zeiss, но производства ола Ширга.
— Их ваша ракета смутила. А вообще мы уже с ними сталкивались, — продолжил Макаров. И высокий чин рассказал, что был он в нашей шилинской аномальной зоне, где сводный отряд Донской Армии разоружал охрану концлагерей; потом отряд гонялся за сбежавшими десятниками Шилина, и отбивался от этих басмачей, которые вот как-то туда просочились.
— Так, а вы, значит, решили тоже просочиться. Только сюда. Интересно девки пляшут. Это что, там телепорт есть? — махнул рукой в степь.
— Мля-а-ть, — было в ответ.
Изящно и цивилизованно. В полный голос. Дамы проскандировали «браво и бис».
Басмачи отстроившись, повели огонь по нашей природной баррикаде. Оставив двух наблюдателей, спустились к брезенту с яхты, лежащему метрах в пятнадцати от переднего края обороны. На нём наши амазонки набивали магазины. У ног Любовь Николаевны сидел мой кот. Кот сидел смирно, с интересом наблюдая за нами и прибежавшими от НИС, двадцатью помощниками. Сухопутные и морские ополченцы пополнили свой боезапас, послушали информацию о противнике и попили водички. А мне стало жалко наблюдателей.
— Дамы, у кого есть зеркало? — спросил. Зеркальце с ручкой нашлось у Стеллы. И я его примотал лейкопластырем к деревянной щепке. — Вуаля, господа. Стереотруба готова-с.
— Это чтобы голову не высовывать?
— Ja. Ja. Das ist Gut.
Боцман забрал мою приспособу и пошёл менять матросов. Дальше меня минут пять славили и таки ославили.
— Я хочу золотой памятник на родине героя, — это был мой первый ляп.
— Кабальеро, мы его можем только из подручных, э, средств слепить, — ответ Ястребова. Послышалось хихиканье. Тонкого намёка я не понял.
— Да, по большому счёту… Это был мой второй промах.
— По большому? Счас большую кучу получишь… добра.
Хихиканье переросло в дружный смех. Потом щёлкнул мобильник Стеллы, и по рукам заходила фотография героя. Люди смотрели и заходились от хохота по новой, до слёз. Улётный ржач длился минут пять. Я тоже на себя посмотрел.
