Терри Пратчетт - В доспехах и с оружием
Но гоннилда дает вам откуда-то снаружи. Не вы используете ее, а она использует вас. Крест был возможно хорошим человеком. Возможно он достаточно благосклонно выслушал Эдварда, а затем получил гоннилду и уже принадлежал ей.
"Капитан Бодряк? полагаю, что нам имеет смысл уйти отсюда. " — сказал, склоняясь над ним, Морковка, "Ни в коем случае не касайтесь ее! " — предупредил Бодряк.
"Отчего же? Это же только устройство. " — сказал Морковка. Он поднял гоннилду за ствол, подержал ее миг, а затем разбил о стену. Обломки разлетелись во все стороны.
"Один из рода. " — сказал он. — «Один из рода всегда особенный, частенько говорил мой отец. Так и должно быть.»
Он открыл дверь.
И тут же закрыл ее.
"Внизу на ступеньках около сотни Убийц. " — сказал он.
"Сколько у вас есть стрел к вашему самострелу? " — сказал Бодряк, по-прежнему не отрывая взгляда от искореженной гоннилды.
«Одна.»
«Что ж это хорошо, что у вас не будет возможности перезарядить самострел.»
В дверь вежливо постучали.
Морковка взглянул на Бодряка, пожавшего плечами, и открыл дверь.
Это был Унылый. Войдя, тот поднял правую руку.
«Можете опустить ваше оружие. Заверяю вас, что оно не потребуется. Где доктор Крест?»
Морковка указал на лежавшее тело.
"Ах. " Он бросил быстрый взгляд на Дозорных.
«Не могли бы вы оставить нам тело, пожалуйста! Мы похороним его в нашем склепе.»
Бодряк указал на тело.
«Он убил…»
«Сейчас он мертв. И я вынужден просить вас удалиться.»
Унылый открыл дверь. Убийцы выстроились на широких ступеньках. Оружия ни у кого не было видно. Но в случае с Убийцами в нем не было необходимости.
Наверху лежало тело Любимицы. Дозорные медленно спустились. Морковка опустился на колени и поднял тело.
Он кивнул Унылому.
"Мы незамедлительно пришлем людей забрать тело доктора Креста. " — сказал Морковка.
«Но я думал, что мы пришли к соглашению о том, что…»
«Нет. Все должны увидеть, что тот мертв. Дела должны быть видны. Они не должны происходить в темноте или за закрытыми дверями.»
"Боюсь, что не смогу согласиться с вашей просьбой. " твердо сказал Убийца.
«Это не было просьбой, сэр.»
Стоявшие шеренгами Убийцы глядели на них, проходящих по двору.
Черные ворота были закрыты.
Казалось никто не собирался их открывать.
"Я с вами согласен, но возможно стоило избрать другой путь. " — сказал Бодряк. — «Их лица не сияют от удовольствия.»
Двери с треском рассыпались. Шестифутовая стальная стрела пролетела мимо Морковки и Бодряка, выломив большой кусок стены в дальнем конце двора.
Пара ударов кулаками довершила разрушение ворот и внутрь вступил Осколок. Он посмотрел налитыми кровью глазами на сгрудившихся Убийц. И зарычал.
Это озарило смышленых Убийц, что в их арсенале нет ничего, что могло бы убить тролля. У них были прекрасные стилеты, но им требовались кувалды. Они обладали стрелами, снаряженные отборными ядами, но ни один не действовал на тролля. Никто даже не подумал, что тролли могут оказаться достаточно важными персонами, чтобы их убивать. Внезапно Осколок превратился в подобную важную персону. В одной руке он держал топор Жвачки, а в другой могучий самострел.
Кое-кто из Убийц, более сообразительный, повернулся и помчался за ним. Другие были не столь сообразительны. Пара стрел со звоном отлетела от Осколка. Их владельцы, узрев его лицо, когда тот повернулся к ним, побросали свои самострелы.
Осколок воздел свою клюшку.
«Констебль Осколок!»
Слова со звоном разлетелись по двору.
«Констебль Осколок! Смирр-на!»
Осколок очень медленно поднял свою руку.
Динь.
"Послушайте меня, констебль Осколок. " — сказал Морковка. — «Если есть небеса для Дозорных, и боги, как я надеюсь, есть, то констебль Жвачка сейчас именно там, пьяный как чертова обезьяна, с крысой в одной руке и пинтой Медвежьего Объятия в другой, и он смотрит вверх <Для троллей небеса внизу.> на нас сейчас и говорит: мой друг констебль Осколок не будет забывать, что он стражник. Только не Осколок.»
Последовала еще одна длинная опасная пауза, а затем еще один динь.
"Благодарю вас, констебль Осколок. Вы будете сопровождать мистера Бодряка в Университет. " Морковка посмотрел на Убийц. «Добрый день, джентльмены. Полагаю, что мы можем удалиться.»
Трое Дозорных переступили через обломки ворот.
Бодряк не промолвил ни слова, пока они не очутились на улице, а затем повернулся к Морковке.
«Почему он назвал тебя…»
«С вашего разрешения я отнесу ее в Дом Дозора.»
Бодряк глядел на тело Любимицы и ощущал, как поезд его мыслей сам себя пускает под откос. Некоторые вещи слишком трудны, чтобы о них думать. Он желал часок полной тишины, где угодно, чтобы сложить все вместе.
Личное — это не тоже самое, что и важное.
Человек какого масштаба мог бы так подумать? И это привело Бодряка к мысли, что в то время как Анк-Морпорк в прошлом имел свою долю злых правителей, и просто плохих правителей, но еще никогда не жил под пятой хорошего правителя. Ибо он мог оказаться самым ужасным из всех предшествующих.
"Сэр? " — вежливо обратился Морковка.
"Да-а. Мы похороним ее у Маленьких Богов, как ты насчет этого? " — сказал Бодряк. — «По существующей в Дозоре традиции.»
«Да, сэр. Вы уходите с Осколком. С ним все в порядке, если только не забывать отдавать ему приказы. Если вы не возражаете, то я вряд ли приду на вашу свадьбу. Вы знаете, каково это…»
«Да. Разумеется. Гм-м. Морковка?»
Бодряк моргнул, отводя подозрения, которые настоятельно требовали внимания. «Мы не должны быть слишком строги с ним. Я ненавижу подобных ублюдков, но хочу оставаться честным с ним. Я знаю, что делает гоннилда с подобными людьми. Мы все равны перед гоннилдой. Я мог бы оказаться таким же, как и он.»
«Нет, капитан. Вы же опустили ее вниз.»
Бодряк выдавил слабую улыбку.
«Они называют меня мистером Бодряком.»
Морковка вернулся в Дом Дозора и положил тело Любимицы на плиту во временном морге. Трупное окоченение уже началось.
Он набрал воды и вымыл ее мех наилучшим образом, и насколько смог. Следующее, что он сделал, по правде говоря могло бы удивить тролля или гнома или любого, кто не знает реакции человеческого ума на стрессовые обстоятельства. Он написал рапорт. Он подмел полы в главной комнате; по расписанию было его дежурство. Он умылся, сменил рубашку, забинтовал рану на плече, вычистил доспехи, натирая их проволочной щеткой, обернутой шерстяной тряпкой и различными салфетками, пока он не смог вновь видеть в них свое отражение.
Он слышал, далеко-далеко, «Свадебный Марш» Фонделя, исполненный на Ужасном Органе с аккомпанементом Разнообразных Шумов Скотного Двора. Он выудил полбутылки рома оттуда, где по мнению сержанта Двоеточие был надежный тайник, налил себе немного и выпил, произнеся тост: "За мистера Бодряка и леди Рэмкин! " ясным, искренним голосом, который мог бы смутить кого угодно, слышавшего это.
В дверь поцарапались. Он впустил Гаспода. Маленький пес забился под стол, ничего не говоря.
Затем Морковка поднялся в свою комнату, сел в кресло и выглянул в окно.
Полдень миновал. Дождь прекратился незадолго до вечернего чая.
Во всем городе зажглись фонари. Вскоре взошла луна.
Дверь отворилась. Мягко ступая, вошла Любимица.
Морковка повернулся и улыбнулся.
"Я не был уверен. " — сказал он. — «Но подумал, разве не серебро их убивает? Просто мне оставалось только надеяться.»
Миновало два дня. Дождь установился. Он не лил, он лениво поплевывал из серых туч, пробивая ручейки в грязи. Он наполнил Анк, который еще раз с чавканьем и смоктаньем промчался по своему подземному царству. Он лил из уст горгон. Он хлестал по земле так сильно, что над землей стоял туман от рикошетов. Он барабанил по могильным плитам на кладбище за Храмом Маленьких Богов и в маленькую ямку, вырытую для констебля Жвачки.
На похоронах Стражника всегда были только Стражники, говорил сам себе Бодряк. Иногда бывают родственники, как сегодня леди Рэмкин и Руби Осколок, но вам никогда не удастся собрать толпу. Возможно Морковка был прав, что если ты стало Стражником, то прекратил быть кем-нибудь еще.
Хотя сегодня присутствовали и другие люди, стоявшие молча вдоль подъездов к кладбищу. Они не присутствовали на похоронах, но наблюдали за ними.
Там присутствовал маленький священник, который провел этническую службу, предназначенную для удовлетворения любого из богов, который мог выслушать. Затем Осколок опустил гроб в землю, а священник бросил церемониальную горсть земли, не обращая внимания на то, что вместо грохота сыплющейся земли последовал громкий финальный шлепок.
К удивлению Бодряка Морковка держал речь, гулко разносившейся над сырой землей, отражаясь от плачущих дождем деревьев. Речь основывалась на единственном тексте, который допускалось использовать в подобных случаях: он был моим другом, он был одним из нас, он был хорошим полицейским.
