Алексей Лютый - Рабин Гут
До Андрюши это дошло, хотя и с небольшим опозданием. Конечно, быстрее, чем до Жомова, но Попова это не оправдывает. Поскольку на матрасе спал он. А Иван просто находился в непосредственной близости от места происшествия. Так что мне следует срочно пересмотреть свое представление о скорости мыслительных процессов каждого члена нашей группы!
Вы не раз, наверное, видели, как тушат загоревшуюся вещь? Просто берут ее за шкирку и стучат что есть силы по твердой поверхности, стараясь сбить пламя. Андрюша, видимо, не один пожар пережил. Поскольку, когда до него наконец дошло, что его окорочка едва не поджарились, он мгновенно схватил с пола матрас и ударил им, естественно, тоже об пол. Одна беда – там, куда Попов ударил своей вонючей подстилкой, сидел я!!!
Реакция у меня, конечно, превосходная. Иначе на службе в милиции меня бы просто не держали. Однако попробуйте-ка увернитесь от предмета, летящего в вас с расстояния в полметра, да еще и по ширине больше вас по крайней мере раза в четыре. Про скорость его полета я вообще ничего не говорю!
Короче говоря, через секунду я расстался со своей сверкающей красотой, оказавшись погребенным под кучей трухлявой соломы, которой был набит матрас. Сверху меня любовно накрыли остатки тряпки, в которую эта сухая растительность была набита, а прямо под носом тлел тот самый злополучный угол. В целости и сохранности. Красивый натюрморт! Я бы сам залюбовался, если бы в центре композиции не сидел.
Дальше – больше!
Ваня Жомов, увидев огонь, почему-то очень быстро отыскал медную бадейку с какой-то жидкостью. Поскольку в пещере было еще довольно темно, да и Ваня не особо целился, то вылил он эту бадейку не на тлеющий угол, а прямо на лысину Попова. Андрюша только ухнул и остался стоять, старательно стирая жидкость с головы.
Та-ак. Судя по запаху, это был наш завтрак…
Видя, что Жомов хватает в руки следующую емкость с содержимым сомнительного происхождения, я поспешил убраться. «Сделал ноги», «дал жару» – как хотите. И всегда вовремя! Поскольку солома, высыпанная Поповым из матраса на пол, вспыхнула ярким пламенем, едва я разворошил ее своим легкоатлетическим упражнением под названием «прыжок в сторону».
Увидев столб пламени, Ровена завизжала, словно Пятачок при виде Слонопотама. И только тогда Рабинович соизволил проснуться. Несколько секунд он непонимающе смотрел на огонь, а затем бросился к бадейке с ключевой водой. Впрочем, этого уже и не требовалось. Поскольку Жомов к возвращению Сени благополучно залил костер подливой к жаркому.
– Андрюша, тебе, случайно, девушки красивые не снились? – поинтересовался Рабинович, ставя на пол бадейку. – Я имею в виду, не от трения ли у тебя загорелся матрас…
– Сам дурак! – огрызнулся Попов и посмотрел на дотлевающие клочки соломы.
После яркого света пламени в пещере наступила абсолютная темнота. Лучик света со стороны входа можно было не считать. Поскольку дверь закупорил своей тушей проснувшийся Горыныч. Он зевнул во все три наглые морды и спросил:
– Вы что, люди, ошалели? Время только пять утра, а вы никому спать не даете.
– Ты, будильник с огневым заводом, – прошипел на монстра Попов. – Закрой свою единственную болтливую пасть! Раз уж провинился, то пусть твоя средняя пустая голова пример с крайних берет. Может, чему путному и научится.
– Да что я такого сделал? – обиделся Горыныч. – Устроили переполох, а меня крайним выставляют.
– Это мы устроили? – взревел Андрюша. – А матрас мне кто сжег? Не ты? Скажи еще, что это Мурзик со спичками баловался.
– Не знаю, не видел, – пробурчал Горыныч и втянул ноздрями воздух. – А действительно дымом пахнет. Пойду-ка я наверх. Свежим воздухом подышу. Угоришь тут с вами…
– Вот гад! – в сердцах сплюнул Андрюша и бросил на пол остаток матраса, что все еще держал в руке. – Огнетушителя на него нет.
Сон – штука хрупкая. Стоит его чуть-чуть потревожить, и он исчезает, будто мозговая кость, оставленная без присмотра во дворе с дурными дворнягами. А после такой энергичной зарядки, которую мы все получили благодаря Горынычу, ни о каком дальнейшем просмотре сновидений и речи быть не могло. Как говорится, кина не будет – электричество кончилось!
Без лишних разговоров Ровена заставила всю команду приниматься за дело. Аллан с Каутой потащили наверх остатки поповского матраса, Жомов принялся вытирать полы, превращенные им в тарелку с завтраком после игры в юных пожарников. Рабинович подносил ему воду, а Попов как пострадавший пошел разделывать остатки свиной тушки. Себя бы лучше разделал, кабан бешеный!
Нет! Вы не думайте, что я злопамятный. Один раз я даже простил соседского кота, нагло забравшегося к нам в окно и стащившего у меня из миски кусок мяса. Мне в прошлой жизни такая роскошь нечасто доставалась. Не то, что теперь. А тут еще и кот наглый. Поймите, я воспринял такую выходку как личное оскорбление. Лучше бы этот котяра у меня клок шерсти вырвал.
Но я, честное слово, ничего ему плохого не сделал. Просто гавкнул пару раз, и все… Хотя, не выпрыгни он в окно, не очень-то я мог бы поручиться за свою выдержку и гуманное отношение к тем, кто не Рабинович и не немецкая овчарка. В общем, кот умчался с моим мясом, я остался без завтрака да еще и от Сени нагоняй получил за то, что подружку его очередную своим рыком разбудил и до заикания довел.
Но вернемся к нашим баранам. То бишь к свиньям. А если еще конкретней, то к Главному Другу Всех Животных и Ры-ыб Андрюше Попову. Скажите, люди добрые, сколько из меня козла отпущения можно делать? Я же не возражал, когда он лошадей до инфаркта доводил и летучих мышей влет криком бил! За что же надо мной так издеваться?
В свете сегодняшних событий вчерашнее происшествие с отдавливанием хвоста уже не кажется мне таким безобидным и случайным. Если внимательно присмотреться, то в действиях Попова начинает угадываться злой умысел. Этакая диверсионная работа против четвероногих. Даже Горынычу от Попова попадать стало. Словно не трехглавый монстр криминалиста все время от насекомых спасал! С этим нужно разобраться. На досуге.
Тут я заметил, что Сеня начинает усердно шарить глазами по пещере, выискивая, кому бы перепоручить корзину с мусором, которой наградила его Ровена. Та-ак! Пора когти рвать! Мне достаточно того, что в том времени я все время мусор из дома выносил. Еще не хватало такое благородное животное, как я, перед аборигенами унижать. Нет уж, Сенечка, тебе мусор дали, ты его и неси.
И я поспешил убраться из пещеры.
Наверху было прохладно. Солнце еще не поднялось над верхушками деревьев и высвечивало небо багровыми мазками. Прохладный ветерок лениво тормошил листья вековых дубов и тихо шелестел в невысокой траве, создавая иллюзию хорошего кондиционера.
Цикады еще не успокоились и выводили свои предрассветные трели, спеша насладиться последними минутами темноты и прохлады. Где-то далеко драли глотки жабы, видимо, приманивая Горыныча, чтобы скопом отомстить за безвременную кончину одной из своих соплеменниц. А совсем рядом куковала кукушка. Ла-асково так, не-ежно. Словно и не знала, дура, что ее за пытка в скором времени ждет.
Я принюхался, стараясь уловить все оттенки девственных лесных запахов, коих в скором времени мне будет суждено лишиться. Ноздри защекотал аромат трав, набравших сок. Едва уловимо из пещеры доносился запах горелой соломы и кипящей на огне похлебки. Справа я уловил специфический дух оленя и повернул голову, чтобы определить, где на самом деле эта зверюга притаилась.
Тьфу ты! Лучше бы и не поворачивал!
Надо же такому случиться, что как раз справа от меня и сидел Горыныч. Нет, я, конечно, прекрасно знал, что он там расположился. Но как раз в тот момент, когда я решил выследить оленя, этот трехглавый пожиратель тараканов повернул в мою сторону свою левую башку, которая тут же смачно отрыгнула пару кубометров болотного газа, смешанного с благовониями под названием «смерть фашистским оккупантам»! Естественно, что нюх у меня сразу отшибло. Даже сильнее, чем от насыпанного на след бандита нюхательного табака. Хотя мне и не верилось, что сильнее что-нибудь бывает.
Все мое романтическое настроение вмиг пропало, и я пожелал этому ходячему душителю светлых чувств быть когда-нибудь растерзанным стаей взбесившихся клопов. Презрительно фыркнув в сторону трехглавого монстра, я демонстративно медленно поплелся назад в пещеру. Там хоть поесть что-нибудь дадут.
Я не ошибся, завтрак был уже практически готов. Когда я спускался по лестнице, мне навстречу как раз попался Жомов, поднимавшийся на поляну для того, чтобы позвать нас с Горынычем к столу. Хотя «к столу» – это было сказано слишком громко. Поскольку миска моя всегда у ног Щедрого Хозяина.
Благодарю вас, сэр. Не стоило беспокоиться. Я не голоден, как волк, в смысле, если и сожру что, то никак не меньше буйвола…
Впрочем, на мое ворчание снова никто внимания не обратил. Даже Сеня был настолько занят своей Ровеной, что и не догадался сделать мне замечание. Будто я – не я, а пустое место. Совсем не думает, что мне тоже общения не хватает. Пришлось заорать погромче.
