Евгений Якубович - Кодекс джиннов
– Разумеется. Председательствует Барин сын Ларина. Вот если бы его не было на суде, это, согласитесь, было бы странно.
– Но ведь судят-то нас!
– Конечно, судят вас. Поэтому в вашем присутствии нет никакой необходимости. Вот если бы судили вы, тогда, конечно, вас пригласили бы в суд. А так, зачем вы там нужны?
– Как это зачем? Мы же должны все объяснить!
– Следствие окончено, виновные найдены. В вашем присутствии более нет никакой необходимости. Приговор вам огласят сразу после окончания заседания.
Прекращая дальнейшие расспросы, сержант повернулся на каблуках и вышел. Дверь закрылась, снаружи громко лязгнули запираемые запоры. Заключенные вновь остались одни. Известие о том, что суд будет проходить без них, ошеломило всех.
Обычно сдержанный граф метался по камере. Его рука то и дело пыталась нащупать на бедре отсутствующий пульт. Он что-то бормотал про себя и время от времени делал угрожающие жесты.
Брик, как привязанный бегал за ним, приговаривая:
– Да как же это, ваша светлость, да что же теперь с нами будет то!
Эмоциональный Черч, наоборот, спокойно сидел, прислонившись к стене, жевал соломинку из матраса и тихонько напевал старинную солдатскую песенку, припев которой начинался словами: «Из худших выбирались передряг».
Один гном Эйнли оставался невозмутимым. Увидев, что ученый принял сообщение как должное, Коля обернулся к нему.
– Скажите, это в обычаях гномов – судить людей в их отсутствии?
– Разумеется. А как же иначе?
– У нас на Земле принято иначе. Подсудимый обязательно присутствует на суде. Более того, он не считается виновным, пока суд это не признает.
– Пережитки. Даже представить боюсь, во что выльется суд, если подсудимому дать право присутствовать на суде. Он ведь тогда еще и говорить захочет!
– Ну, разумеется. Его должны тщательно расспросить, а потом ему предоставляется право последнего слова.
– Глупости, батенька! Ну, какой же преступник согласится с тем, что он виновен? Вы уж поверьте старику, знающему жизнь. Чем более обвиняемый нагл и мерзопакостен, тем легче ему будет врать на суде и притворяться невиновным. Настоящий преступник – актер по природе, и ему ничего не стоит убедить судей в своей невиновности. Там прольет слезу, сделает наивное лицо. Здесь напустит на себя вид оскорбленной добродетели. Когда надо, он скромно потупит глаза или улыбнется смущенной улыбкой. И суд неизбежно придет к выводу, что такой милый человек, конечно, не мог совершить того ужасного преступления, в котором его обвиняют. И наоборот. Честный человек, впервые попавший в суд, растеряется, будет путаться в собственных показаниях. Он станет откровенно нервничать, возможно, даже возмущаться и кричать. В конце концов, он настроит суд против себя и будет признан виновным.
Коля попробовал разобраться в столь странной логике и подобрать аргументы против. Но в это время дверь снова распахнулась. В сопровождении пяти стражников в блестящих кирасах в камеру вошел гном, служащий Комитета. Он был облачен в красную ливрею с золотыми галунами, которая была ему явно длинна, и выглядел бы комично, если бы не его миссия. Он ударил жезлом в пол и объявил:
– Оглашается приговор суда над похитителями принцессы Настюрции.
Арестанты невольно привстали со своих мест и сбились в одну группу, инстинктивно ища защиты друг у друга. Напыжившись от важности собственной роли, герольд достал и раскрыл большую кожаную папку. Откашлявшись, он громко и отчетливо произнес.
– Дело о похищении принцессы Настюрции. Суд Комитета под председательством Барина сына Ларина, рассмотрев все аспекты вышепоименованного дела, объявляет приговор нижеупомянутым злодеям. Вышеупомянутый суд рассмотрел преступления нижеследующих лиц: граф Энимор и его слуга Брик, барон Черч, придворный волшебник Эйнли и его высочество Коля, принц Альдебаранский. Все пятеро признаны виновными в организации и проведении похищении принцессы, или в содействии оному, или в недоносительстве о подготовке и исполнении оного. Все вышеперечисленные также обвиняются в злостном нарушении общественного порядка и преступном неуважении к Комитету. В качестве наказания суд выбрал смертную казнь. Однако по личному ходатайству его величества короля Чисбура смертная казнь заменена на пожизненное одиночное заключение.
Наступившую тишину нарушил шум падающего тела. Со слабым всхлипом Брик грохнулся в обморок прямо под ноги герольду. Служащий оглядел неподвижное, слабо подрагивающее тело, удовлетворенно кивнул и вышел.
Вместо него в камеру вошли охранники и, грубо схватив арестантов, развели их по маленьким мрачным камерам. Пленники были настолько ошарашены и подавлены случившимся, что не сопротивлялись.
Прошло около получаса, прежде чем Коля понял, что произошло. Всего лишь два дня назад он был принцем Альдебаранским, пусть и самозванным, но все же принцем, почетным гостем Королевства и женихом принцессы. Теперь же он всего лишь арестант, которому предстоит провести остаток жизни в этой камере.
Заступиться за него некому. Король уже использовал свое право помилования, но сумел лишь заменить смертную казнь на пожизненное заключение. Не такую уж он имеет власть в собственном королевстве, – подумал Коля. Затем одернул себя – сейчас не время для размышлений об отношениях Комитета и королевской власти. Надо спасаться самому.
Возможно, могла бы вмешаться принцесса Настюрция. Но как раз из-за нее, вернее, из-за ее исчезновения, все и произошло. При мысли о принцессе Коля вспомнил Лаванду. Он слышал, что девушки пропали вместе. Где они, как с ними обращаются, подумал он.
Коля мужественно поборол в себе желание немедленно завыть в голос, или хотя бы немножко побиться головой об стену. Вместо этого он сел и достал флягу с остатками вигрина. Он вспомнил события прошедшей ночи. Кто бы ни были эти джинны, какие козни они не замышляли, но другого выхода, похоже не было.
Коля взял в руки флягу. Как это там делал Аладдин? – попробовал припомнить он. Затем глубоко вздохнул, зачем-то перекрестился и энергично потер флягу чуть пониже горлышка.
Фляга отреагировала немедленно. Внутри что-то энергично забурлило. Из-под неплотно пригнанной крышечки стал просачиваться легкий дымок. Реакция внутри шла настолько бурно, что фляга дрожала и вырывалась из рук. Через пару секунд она стала ощутимо нагреваться, а дым из щелей резьбы крышечки повалил, как пар из кипящего чайника. Коля сообразил, что надо отвинтить крышечку. Но когда он взялся за металлический колпачок, то с криком отдернул руку – крышечка раскалилась до красноты.
А неизвестный процесс внутри фляги шел полным ходом. Она раскалилась настолько, что ее невозможно стало держать в руках. Давление газа стремительно нарастало, как в паровом котле с неисправным предохранительным клапаном. Стенки фляги стали выгибаться на глазах.
Коля принял единственно правильное в данной ситуации решение. Он бросил флягу в дальний угол камеры, а сам распластался на полу лицом вниз, ногами к эпицентру предполагаемого взрыва и прикрыл голову ладонями.
Бомба рванула не сразу. Примерно полминуты она бурлила, дым с сипением вырывался из горлышка. Фляга вращалась на месте, как ядро, выпущенное из бомбарды. Стало слышно, как внутри кто-то глухо ругается на непонятном языке. Наконец фляга взорвалась. Фонтан осколков брызнул по камере, чудом не ранив мужественного штурмана Дальнего флота. Камера наполнилась удушливым дымом, удивительно похожим на дым из кальяна, который курил Махмуддин.
Коля, как всегда при соприкосновении с этой субстанцией, закашлялся. Когда приступ кашля прошел, землянин увидел, что дым собрался в компактный комок, размером с котенка. Он метался по камере, как маленькая комета, оставляя за собой короткий клубящийся хвост.
Дым явно был разумен – его хаотичные движения по камере на глазах становились все более осмысленными. Все чаще и чаще дымный сгусток останавливался у небольшого зарешеченного окошка камеры, как бы прикидывая возможность слинять из камеры.
Коля понял, что пора действовать. Он вспомнил последние указания джинна и громко произнес:
– Раб, займи свое место!
Сгусток дыма замер на месте. Он свернулся в небольшой смерч и покачивался в ожидании. Смерч больше не пытался ускользнуть в окно, но и подчиниться Коле тоже не спешил. Чего-то не хватало. Коля вздохнул, и здесь бюрократия.
– Я приказываю согласно пятнадцатому пункту Кодекса Джиннов!
Теперь все было в порядке. Раздалась уже знакомая ругань, и с дымом стали происходить метаморфозы. Он начал расти на глазах, одновременно густея, становясь вещественным и принимая знакомые очертания. Вот наверху показалась голова в чалме, потом плечи, затем сформировался знакомый необъятный живот и, наконец, коротенькие кривые ноги в расшитых золотом тапочках с загнутыми носами. Дым исчез и перед Колей стоял его старый знакомый – джинн Махмуддин.
